Крапленая карта мира - читать онлайн книгу. Автор: Антон Леонтьев cтр.№ 28

Дома Дмитрий рассказал Ростовцевым о том, что познакомился с чудесной и милой девушкой. Приемные родители были вне себя от радости. А когда он произнес фамилию, Павел Сергеевич покачал головой:

– Великолепный выбор, Дима. У тебя есть не только сердце, но и голова на плечах.

Перед Верой Дима продолжал разыгрывать несведущего молодого человека. Он видел, что ей нравится играть с ним, говоря, что ее родители обычные люди. Он прекрасно понимал: Вере требовался не расчет, а подлинные чувства. Когда наконец она призналась, что ее отец является тем самым могущественным Каблуковым, Дмитрий разыграл сцену удивления и негодования. В итоге Вере пришлось просить у него прощения за то, что она скрывала от него правду.

– Неужели ты могла подумать, что я стал бы знакомиться с тобой из-за того, что твой отец – член Политбюро, – произнес Дима, следя за тем, чтобы его голос звучал обиженно и раздраженно.

– Димочка, извини меня, пожалуйста, – шептала Вера.

Ну вот, он для нее уже и Димочка. Великолепно.

– Это ты меня извини, – произнес он и впервые нежно поцеловал ее. Вера не сопротивлялась.

Далее последовало представление родителям. Каблуковы жили на государственной даче в тщательно охраняемом элитном поселке. Сам дом не поражал роскошью и размерами, но был свидетельством их статуса. Виктор Каблуков не так давно стал одним из ключевых министров. Диму приняли радушно, но сдержанно. Было заметно, что родители Веры приглядываются к нему. Мать была такой же, как и дочь, внешне меланхоличной особой, в душе которой бушевали страсти. Решения принимал коренастый Виктор Каблуков.

Дмитрий сумел понравиться ему тем, что поддержал беседу на внешнеполитические темы, ни в чем не противореча могущественному министру. Но это было не все. На кухне он заметил покосившуюся полку для посуды и в два счета прибил ее. Это растопило сердце Каблукова, и вечером, когда гость ушел, он сказал дочери:

– Этот твой ухажер… Я тут кое-что выяснил. Очень перспективный молодой человек. Важно, что он действительно наш, если не по рождению, то по духу. И приемные родители у него – люди достойные. Можешь с ним встречаться…

Вера была на седьмом небе от счастья. Весь мир для нее перевернулся, из серого превратился в разноцветный. О любви она читала только в романах, и вот теперь… Она любит Диму, и он любит ее.

Свадьбу сыграли, не затягивая. Не было никакой помпы, это устроило обе стороны. Дима с удивлением отметил, что невеста великолепна в белом платье, заказанном в Вене. Он никогда раньше не думал о Вере как о женщине, она была для него средством достижения определенной цели. Но теперь он ощутил некое чувство, если не любовь, то желание.

Первая брачная ночь поразила Веру тем, как ласков и нежен с ней муж. Секс казался ей чем-то грязным и постыдным, а сейчас она с удивлением обнаружила, что это может доставлять наслаждение.

Секс с Верой не доставлял Диме того удовольствия, какое он получал, забавляясь с развязными девицами и проститутками. Ей нужны были ласка и нежность, он же хотел огня и страсти. Однако в силу своего темперамента Вера не требовала слишком часто постельных отношений. Он предпочитал дарить ей изысканные букеты, старинные книги и кукол, ограничиваясь поцелуями, нежными словами и объятиями.

Каблуков-старший, увидев, что дочь счастлива, расщедрился. Молодые получили в подарок огромную квартиру на Кутузовском проспекте, еще одну машину, шикарную обстановку, возможность отдыхать за границей. Однако самым ценным приобретением для Дмитрия была протекция со стороны тестя. Каблуков был на дружеской ноге с министром иностранных дел, и Дима через короткое время стал вторым секретарем советского посольства в Вашингтоне. Новое назначение требовало переезда за океан.

Все это время Дима продолжал тесно сотрудничать с Комитетом. Сфера его полномочий расширилась, он стал ценным кадром. Вера, узнав о том, что они поедут в Америку, очень обрадовалась. Она сможет вырваться из-под родительской опеки и оказаться наедине с любимым человеком, с ее Димочкой.

Жизнь в Вашингтоне протекала уныло и однообразно. Муж почти все время пропадал на работе, жены дипломатов сидели за высоченным забором, защищавшим цитадель советской власти в сердце «желтого дьявола». Те краткие мгновения, когда они оказывались вместе, были для Веры настоящим блаженством. Она мечтала о ребенке, но понимала, что пока это будет мешать карьере Димы.

Сам Дима был доволен положением вещей. Тесть помогал ему делать карьеру, у него была красивая и умная жена, к тому же влюбленная в него до беспамятства. Очень осторожно, так, чтобы это не стало всеобщим достоянием, он крутил любовь то с секретаршей, то с горничной. Скрывать это от Веры было проще простого, она безоговорочно ему верила.

Жизнь текла неспешно, Дмитрий Николаевич Черноусов делал карьеру. Он был на хорошем счету как в МИДе, так и в КГБ. Высокопоставленные лица из обеих структур благоволили к нему.

Оказавшись в очередной раз в Москве, один, без Веры, которая осталась в Вашингтоне, Дима решил немного расслабиться. Вера была великолепным собеседником, умела как никто другой дать умный совет, но как женщина она ему не подходила. Он был привязан к ней, так бывают привязаны люди к любимой собачке или комнатному растению. Он не собирался унижать ее, доставлять боль или тем более убивать. Плохо, что она любила его по-настоящему. Дима предпочел бы, чтобы она смотрела сквозь пальцы на похождения мужа. Он прекрасно знал, что они могут выйти ему боком и даже стоить карьеры, но поделать с собой ничего не мог.

Он знал нескольких московских путан, которые, помимо всего прочего, работали на Комитет. В этом отношении они были надежны: если кто и будет знать о его увлечениях, так только те, кому можно. Дима пригласил одну из них, рыжеволосую Люсю, к себе домой. Профессор Ростовцев был на симпозиуме и должен был вернуться лишь через несколько дней, его супруга поправляла здоровье в Карловых Варах. В их распоряжении было два или три дня, наполненных упоительными утехами и полной свободой.

В самый разгар пиршества плоти, когда искусница Люся, весело хохоча, демонстрировала все новые и новые грани своего мастерства, в прихожей послышался звук шагов. Дима на мгновение окаменел, затем, впервые за всю его жизнь, ощутил приступ дурноты. Такого не было, когда он бросил беспомощного братика в полном дыма и огня коридоре, не было, и когда он держал за руку впавшего в кому отца.

Оттолкнув Люсю, он вылетел в просторный холл. Ростовцев неторопливо снимал плащ. Старик вернулся раньше запланированного! В квартире валяются дамские принадлежности, завывает музыка и витает крепкий дым импортных сигарет.

– Димочка! – воскликнул профессор, заметив приемного сына. – Какой сюрприз! Я и не знал, что ты собираешься приехать. Я был в Стокгольме, да что-то неважно себя почувствовал, решил вернуться в родные пенаты. Если помирать, так уж на родине.

Дима машинально обнял отца, думая, как ему выкрутиться из идиотской ситуации. Дернул же черт старика вернуться раньше! И он, как мальчишка, попался с рыжеволосой шлюхой. Ростовцев не тот человек, который примет бабу в черном кружевном белье за коллегу по работе или уборщицу. Дима великолепно изучил за эти годы характер профессора. Интеллигентный и кроткий, он временами, когда что-то выводило его из себя, делался бешеным, как бык под ударами пикадора. Он никогда не простит и не поймет его. Ладно бы у Димы не было жены, но изменять Вере! Кажется, старик за сорок лет супружества ни разу и не посмотрел в сторону другой, кроме Лили, женщины.