— Дался вам этот доктор! Может, они в сговоре? Ей ведь
ничего не стоит уложить в постель любого мужика. А в постели с ней этот самый
любой мужик становится шелковым. И из него можно лепить что угодно.
— А вы откуда знаете? — прищурясь, спросил
Звягинцев.
— Ну… — Марк осекся. — Это же видно невооруженным
взглядом. Такие женщины просто демонически действуют на мужчин.
Звягинцев вынужден был согласиться: что правда, то правда.
Одна из таких стриженых кошек, до одури похожая на Инессу Шмаринову, разбила
сердце его Володи. Как он страдал, бедный мальчик. А для нее он был только
одним из многих, последний в ряду, тринадцатое место. Два культпохода в ночной
клуб, сожравшие двухмесячную зарплату матери и трехмесячную стипендию самого
Володи, — вот и вся любовь…
— И все-таки. Невозможно так следить за ногами, чтобы
все время помнить: они не должны ничего чувствовать. И потом, существуют ведь
рефлексы… Я правильно выражаюсь?
— Все возможно. Пал Палыч. Особенно когда речь идет о
многих тысячах, а то и миллионах. И не рублей, заметьте.
— А снотворное? — выдвинул последний жалкий
аргумент Звягинцев. — Доктор же давал ей снотворное…
— Не смешите меня! Сунула таблетку за щеку, а потом
выплюнула ее. Вот и вся недолга. Так опергруппа появится только через несколько
дней?
— Да.
— Вот видите. К ее приезду у вас уже будет готова
рабочая версия. И мой вам совет — понаблюдайте за Инессой. Она обязательно
должна проколоться. Зло должно быть наказано.
«Зло должно быть наказано». Именно так говорила его жена,
когда в полном беспамятстве крушила городок ледяных скульптур. Веселая семейка,
ничего не скажешь. Теперь они обзавелись еще и покойником…
— Ну, Марк, я, пожалуй, пойду. Мне нужно подумать над
всем, что вы мне тут порассказали. Уж больно гладко все у вас выглядит.
— К сожалению. Мне бы хотелось подпустить несколько
нестыковок для правдоподобия, но увы… Поверьте, я очень хорошо знаю Инку. Я знаю
ее несколько лет… Это вполне в ее стиле — решиться на убийство, чтобы
развязаться с постылым старым мужем и заполучить его денежки. Убивают и за
меньшие деньги. Гораздо меньшие.
Убивают и за бутылку водки, хотел добавить Звягинцев, но
воздержался.
Он пожал руку Марку и с трудом выбрался из сугроба. Марк не
стал провожать его, а вернулся в дом. Сейчас он скажет своей жене, что убит
отец…
Своей жене.
Звягинцев брел по снегу и пытался систематизировать все то,
что услышал от Марка. Он почти готов был поверить в версию о виновности Инки.
Здесь все сходится, и мотив, и личность убитого, и личность убийцы. Влюбленный
пожилой мужчина, расчетливая молодая сучка и большие деньги между ними.
Вполне-вполне.
Есть, конечно, несколько нестыковок.
Во-первых, сам приезд Шмаринова. А что, если он не смог бы
или не захотел приехать… Нет, не захотел — это сильно.
Но вот не смог. И что — лежать как дуре со здоровыми ногами
и ждать, когда тебя отвезут вниз и определят, что ничего у тебя не сломано, не
защемлено и не нарушено. И потом — у докторишки еще до недавнего времени
работала рентген-установка. Так что характер повреждений можно всегда было
определить на месте. Она вышла из строя не так давно, и Инесса не могла знать
об этом.
Поломка оборудования — это случайность, сыгравшая на руку
преступнице. Но в таком тщательно планируемом преступлении не должно быть
случайностей.
Преступники никогда на них не рассчитывают.
Хотя, с другой стороны, Шмаринов действительно не защищался.
Вернее, он защищался, но как-то по-женски. Подушкой. Один ее бок оказался
вспорот ножом. Скорее всего он не мог взять в толк, что происходит, и пытался
максимально смягчить удары, увернуться от них, а не забрать нож и повернуть его
против убийцы.
А это могло произойти только в одном случае — если нож
держал близкий ему человек.
Нет, не так: близкая ему женщина.
Аида Марк…
Все сходится. Все, кроме одного. Пятна крови в ложбине за
домом.
Он так и не ответил, откуда эти пятна. Он увел разговор в
сторону, он выложил блестящую версию, вполне реальную версию. Может быть,
единственно верную версию. Нужно время, чтобы так ее выстроить, пусть
небольшое.
Интересно, было ли это время у Марка или нет.
А снег с кровью нужно было взять, как же он забыл… Можно,
наверное, вернуться, но Марк наверняка уже убрал его.
Старый дурак!
А может, он и вправду оцарапал руку? Но что за странный
разговор был между Марком и его женой в ванной. Марк явно не хотел, чтобы его
слышал Звягинцев, поэтому он включил воду. Кажется, Ольга Красинская говорила о
каких-то пятнах. Как же она сказала? «Эти пятна.., я не могу отмыться… Я не
знаю, откуда это, Марк…»
Не знаю, откуда. Не знаю. То же самое она лепетала
Запесоцкой. У его жены явные проблемы с памятью и психикой.
О каких пятнах они говорили?..
— Пал Палыч! — Резкий, высокий, запыхавшийся голос
вывел его из состояния глубокой задумчивости.
Звягинцев обернулся. Вот это да! На ловца и зверь бежит.
Его догоняла Запесоцкая. В руках она держала свои сломанные
очки и пользовалась ими, как лорнетом. Не очень изящно это у нее получалось,
приходится признать.
— Я вас везде ищу, Пал Палыч!
Час от часу не легче. Сейчас грымза начнет приставать к нему
с расспросами по поводу сегодняшнего прискорбного инцидента. Кто, да как, да
каким образом, да сколько человек, да из какой гаубицы их подстрелили.
Звягинцев нацепил на лицо самую приветливую улыбку и поклялся ни слова не
говорить Запесоцкой об убийстве.
— Долго жить будете, Наталья Владиленовна! Только что
вас вспоминал…
— Не дай мне бог долго жить… Я к вам по делу. Очень
срочному.
— Слушаю вас. — «Сейчас начнется», — подумал
Звягинцев. Очевидно, ее уполномочила группа старых дев и разведенок,
использующих горнолыжные курорты для дозаправки мужскими гормонами. Не
исключено, что запасов тестостерона им хватит на целый год. А кто-то из особо
прытких увезет с собой и сперматозоида в подготовленной для этого яйцеклетке.
Все наверняка уже знают, что чертово убийство повесилось на него, Звягинцева, а
Запесоцкая с некоторых пор ходит в особах, приближенных к императору.
— Вы можете посчитать меня надоедливой…
«Обязательно посчитаю!»
— ..и мнительной особой, но… Дело в том, что я видела
этого человека!
— Какого человека?
— Который был тогда с Кирой на трассе…
— Не понял?
— Как? Я же говорила вам…