Тайна, деньги, два осла - читать онлайн книгу. Автор: Анна Ольховская cтр.№ 44

Он больше не бил ее по лицу и телу, в основном по ногам, но очень болезненно – под коленную чашечку, к примеру. Или с вывертом, до багровых уродливых кровоподтеков, щипал за бедра.

Потому что лицо и руки были видны на «семейных» фото, которые фон Клотц собирал для бабули в качестве доказательств, а тело – тело было инкубатором, в котором со временем станет вынашиваться наследник миллионов.

А ноги особой роли не играли, раздвигаться им синяки и ушибы не мешали. Гы-ы-ы…

И Вика улыбалась. И прижималась к плечу своего мучителя. И смотрела в объектив фотоаппарата тусклыми безучастными глазами. И вовсе не потому, что боялась очередного удара – боль перестала особо донимать ее, словно снизился болевой порог.

Просто ей было все равно. Хотелось только одного – чтобы фон Клотц поскорее ушел и оставил ее в покое.

И она снова могла лечь на кровать, свернуться клубочком и погрузиться в серый осенний туман…

Вика давно уже потеряла счет дням, проведенным в тюрьме фон Клотца. Ей казалось, что прошел год, но деревья за окном лишь слегка подкрасились песком и кровью.

Может, у Пушкина леса и оделись в «багрец и золото», но не у нее…

В принципе она могла бы разом избавиться от всего сама, не дожидаясь, пока ее убьют. И не будет больше ни насилия, ни предстоящего вынашивания ребенка насильника, ни страшной участи в лапах двух самцов, и мама с братом останутся живы, но…

Она не могла. Вернее, не смогла. Хотя попыталась утром, после «первой брачной ночи» с фон Клотцем, начатой им сразу после возвращения из леса. Грязный, потный, вонючий мужик ожесточенно насиловал ее раз за разом, вымещая свою злобу, утверждая свою власть…

И когда он ушел наконец, Вика с трудом поднялась и начала рвать на полосы измятую и испачканную немцем простыню. Потом сплела из них жгут, тонкий и прочный, и, подтащив стул, прицепила жгут к крюку люстры.

Сделала петлю, просунула в петлю голову и, зажмурившись, оттолкнула стул.

Вернее, собралась оттолкнуть. Но не смогла.

Что-то внутри ее не позволило.

Фон Клотц, обнаружив веревку, долго глумился над пленницей, посчитав это очередной попыткой побега: «Что, не пролезла сквозь решетку, дура?»

И кошмар продолжался…

А потом ей стало все равно. Пришел этот серый туман и растворил в себе все чувства.

Мне страшно…

Уходят краски.

Остался один серый цвет.

А впрочем, чего бояться?

Подумаешь, цвет как цвет.

Мне больно…

Уходят чувства.

Любви и надежды лишь след.

А впрочем, зачем мне чувства?

Сентиментальный бред.

Хоть кто-нибудь,

Помогите!

Я забываю рассвет!

А впрочем, так даже лучше.

Душа не болит, ее нет.

На мгновение вынырнув из тумана, вспыхнули в памяти строчки стихотворения тети Ани, Анны Лощининой. И снова растаяли.

Очень правильные строчки.

Так гораздо лучше.

Скрипнула дверь, и в комнату вошел фон Клотц. Что, неужели опять?

Ладно, лишь бы побыстрее все кончилось.

Но разворачиваться навстречу хозяину жизни Вика не стала – ему надо, пусть и разворачивает клубок.

Странно, не спешит, встал возле кровати и пялится, задумчиво нахмурившись. Потом присел рядом и вкрадчиво поинтересовался:

– А когда у тебя были последние месячные?

Что?! Какое ему дело? Хотя… это же, собственно, и есть его дело. Но на вопросы, заданные на немецком, я не отвечаю.

Но фон Клотц не особо расстроился по этому поводу.

– Я вот уже четыре недели прихожу к тебе ежедневно и ничего такого не заметил, – протянул он. Затем схватил лежавшую к нему спиной Вику за плечи и грубо развернул ее к себе: – Когда?

– Я не понимаю, о чем ты, – глухо проговорила девушка на русском.

– А, ты продолжаешь упрямиться, – дернул щекой немец. – Ладно, выясним иначе, благо я запасся всем необходимым для такого случая.

Он поднялся и торопливо вышел, чтобы буквально через три минуты вернуться с аптечным тестом на беременность в руках.

– Вот. И сделай все сама, если не хочешь подвергнуться унизительной процедуре. Или ты опять ничего не понимаешь? Тогда я отведу тебя в туалет и…

Вика молча поднялась, забрала у мужчины тест и ушла в ванную комнату.

Снегопад за окном усилился, превратившись в настоящую метель. И скрыв за кружащейся пеленой лес, горы, небо – весь мир. Казалось, что в мире больше ничего и не осталось – только этот проклятый дом, зависший посреди вьюжной пустоты.

Собственно, в ее мире ничего больше действительно не осталось. Вселенная сузилась до размеров огражденного забором клочка земли с комфортабельной тюрьмой посередине. А население планеты – до трех человек, одинаково отвратительных.

Хотя нет, не одинаково. Василий и Прохор были пока просто омерзительны, чисто визуально. Да и обоняние в их присутствии подвергалось шоковому удару – мыться ребятки не любили. Пару раз в месяц топили баню, вываливались оттуда красные и пьяные, на этом, в общем-то, гигиенические процедуры и заканчивались.

А вот от фон Клотца не воняло – он ежедневно принимал душ и брился, а после бритья слегка брызгал на щеки хорошей туалетной водой. И смотреть на него – если смотреть отстраненно – было приятно: высокий, подтянутый, отросшие светлые волосы тщательно причесаны и разделены косым пробором, правильные черты мужественного лица. Истинный ариец, в общем. Белокурая бестия.

Но у Вики один вид этого арийца вызывал тошноту. А прикосновение казалось ползущим по телу слизняком.

Фридрих фон Клотц, отец ее будущего ребенка, стал для девушки олицетворением всего самого мерзкого и гнусного в мире.

И его отпрыск (по-другому и не скажешь), что рос и развивался сейчас у нее в животе, казался личинкой монстра, сосущей из носителя жизнь. Эдакий «Чужой».

Во всяком случае, Вике казалось именно так. Три месяца, которые прошли с момента подтверждения ее беременности, стали настоящим кошмаром. Хотя врач (явно свой, прикормленный), привезенный фон Клотцем из города, определил, что на тот момент Вика уже носила в себе приблизительно четырехнедельный зародыш, а значит, забеременела она в один из первых дней кошмара.

И весь последующий был напрасным…

Но тогда она хотя бы физически чувствовала себя более-менее нормально.

Или ей это только казалось? Ее насиловали, били, унижали – о каком хорошем самочувствии можно говорить? Она просто не могла выделить из общего кошмара составную часть.

Но после того как фон Клотц узнал об успешном завершении своей миссии, жизнь пленницы в корне изменилась. Теперь это был драгоценный сосуд с будущим наследником огромного состояния, и сосуд хрупкий, требующий осторожного обращения – со здоровьем у девчонки и так не очень, худая вон какая!