Что-то случилось - читать онлайн книгу. Автор: Джозеф Хеллер cтр.№ 37

Злобно, презрительно усмехаясь, она отшатывается.

И, уязвленный, дурак дураком, я остаюсь стоять с нелепо протянутыми руками.

Вот тут-то, в самую подходящую минуту, жена восклицает:

– Это меня она ненавидит! Не тебя! Это меня она не переносит!

Я оборачиваюсь и смотрю на нее во все глаза. (Я начисто забыл, что она здесь.)

– Ты что, никогда не слышал ее? – взрывается она и подступает к дочери, словно готова ее ударить. Дочь уклонилась, но явно не намерена сдавать позиции, с оскорбительным упрямым вызовом глядит на мать и ледяной улыбочкой словно подзадоривает продолжать. – Что я вам всем сделала? – кричит на нее жена. – Что я ей сделала, за что она так меня ненавидит? Ты только посмотри на нее! Ты что, не видишь, как она на меня уставилась?

– Вижу, вижу! – тоже криком отвечаю я. – А про что же я тебе толкую, черт побери? За что я, по-твоему, ее выгнал, черт возьми?

– А ты… ты тоже не лучше! – попрекает жена. – Ты тоже меня ни в грош не ставишь, что, неправда?

– О Боже! – не выдерживаю я.

– Всем в доме на меня наплевать, – жалуется жена. – Никто меня не любит. Никто никогда меня не любил. Даже родная мать. Неужто я такая мерзкая? Что я вам такого сделала, что я всем сделала, почему все меня так ненавидят? Что во мне мерзкого, почему вы все топчете меня ногами? Скажи мне.

– Будь оно все проклято, – с отвращением огрызаюсь я.

– Не смей со мной так разговаривать!

– Неужто я до конца дней не избавлюсь от этих гнусных пререканий?

– Что во мне гнусного?

– Ничего.

– Что я такого мерзкого делаю?

И снова, в тысячный раз, ломаю голову над загадкой: что за черт, почему толковый, начитанный, вполне разумный, тонкий, представительный, преуспевающий администратор вроде меня, здоровый (не считая зубов), остроумный, еще вполне полноценный мужчина, еще привлекательный для многих влюбчивых женщин – и сверстниц, и куда моложе, – всерьез увязает в столь бессмысленных, пошлых разговорах с такими, в сущности, детьми, как моя нудная, себялюбивая, вечно недовольная дочь и ограниченная, унылая, вечно недовольная и чуть нетрезвая жена (я часто пытаюсь сообразить, почему тогда, давным-давно, решил, что люблю ее и хочу быть с ней рядом до конца моих дней, что такого я в ней нашел – разве что подходящую задницу, которая и сейчас еще недурна. По правде говоря, заниматься любовью с собственной женой мне, пожалуй, приятнее, чем с любой другой женщиной, хотя почти все, с кем я был дважды или больше, тоже оказывались совсем неплохи и некоторое время развлекали меня весьма неожиданными неожиданностями. С Джейн из Группы оформления хлопот не оберешься, это я уже загодя вижу: она легковерна, не искушена и любит поболтать; кожа у нее, конечно, чистенькая и гладенькая, но она еще чересчур молода, чересчур славная и простодушная, вряд ли от нее будет много толку. Некоторые мои партнерши чересчур громко смеются всякий раз, как я скажу что-нибудь забавное, и, стоит мне убедиться, что они так охотно смеются и слишком много болтают, я, едва насытившись, совсем сатанею. И молоденькая, свеженькая, славная Джейн тоже из таких. Я уж знаю. Но знаю также, что на первом же празднике, который устроит Фирма, а то и раньше, дам волю своей похоти; и пожалуй, не захочу, чтобы она после этого работала у нас; она – подарок, который я намерен преподнести себе на Рождество или раньше, и я уже старательно ее упаковываю), ведь я охотнее сосредоточился бы на чем-то другом – к примеру, на тех двух речах, которые хочу в общих чертах наметить, или на списке перемен, которые хочу предложить, когда меня продвинут на должность Кейгла; важные дела я люблю продумывать загодя и не спеша – допустим, длинную речь на конференции, если к тому времени мне предоставят должность Кейгла и я буду в ответе за всю ее организацию, или мою обычную, ничем не примечательную трехминутную речь о планах и действиях моего отдела, если останусь под началом Грина, но он, вероятно, и на этот раз не даст мне выступить. Ненавижу Грина, никогда не прощу ему и не забуду, как он на прошлой конференции не дал мне выступить. В сущности, я не хочу на место Энди Кейгла – не по мне эта работа, и распоряжаться столькими людьми не по мне, но, если место это мне не достанется, я буду в отчаянии: почувствую, что меня предали, унизили, и меня потянет забиться в темный угол, горько заплакать и так там и остаться. Я чересчур малодушен, чтобы отказаться от этого места, и чересчур тщеславен, чтобы отнестись к этой чести спокойно. Лишние деньги – и те мне ни к чему. Мне хочется показать Артуру Бэрону и Горацию Уайту, что я гожусь на эту роль. Почти на всех должностях у нас есть люди, от которых я захочу избавиться. (Я бы рад прямо сейчас избавиться от Грина, вот только не знаю, кто может его заменить.)

– Скажи, ну что я такого делаю? – визгливо повторяет жена.

– Вы у меня как гвоздь в заднице, – говорю я. – Вы обе! – с нажимом говорю я и в упор смотрю на дочь: пусть не сомневается – на этот раз мой гнев обращен и на нее; не по душе мне нездоровая, ехидная веселость, которая находит на нее всякий раз, как жене от меня попадает.

– Не кричи на меня! – огрызается жена.

– Я не кричу, – объясняю я, – просто говорю с чувством.

– Я, знаешь, тоже могу накричать.

– Ну ясно.

– И нечего так выражаться при детях. Чтоб этого больше не было. Когда мы одни, мне все равно, что ты мне скажешь.

– А что такого я тебе сказал?

– А вот то.

– Тогда не цепляйся ко мне.

– У тебя на все ответ найдется.

– Ну ясно.

– Потому-то дети и сквернословят – им есть у кого учиться. Потому они так безобразно со мной и разговаривают.

– Да хватит тебе.

– Не смей так неуважительно со мной разговаривать, – страстно продолжает жена. – Я этого больше не позволю. Даже когда мы одни. Не желаю больше с этим мириться. Слышишь?

– А пошли вы… – негромко говорю я. – Пошли вы обе…

Жена вне себя. Глаза ее наполняются слезами. (Я тут же раскаиваюсь. Я унижен и пристыжен – как же меня угораздило такое ляпнуть.)

– Убить тебя мало, – тихо говорит жена.

– Так убей, – поддеваю я.

– Было б мне куда уйти.

– Подыщу тебе местечко.

– Были б у меня свои деньги.

– Дам тебе денег.

– Вот, значит, как отцу следует разговаривать с пятнадцатилетней дочкой, – вполголоса дерзко замечает дочь.

– Катись ты, – начинаю я (и замолкаю, чтобы скрыть улыбку: так забавно, очаровательно она меня отбрила; меня подмывает рассмеяться и поздравить ее), – …в пансион.

– Я бы рада.

– Вот и езжай.

– Ты не пускаешь.

– Теперь отпущу. Да, вот, значит, как пятнадцатилетней дочке следует разговаривать с отцом! – восклицаю я.