Вообрази себе картину - читать онлайн книгу. Автор: Джозеф Хеллер cтр.№ 46

— За время нашей дружбы это случается впервые.

— Тебе известен мой следующий вопрос.

— Выращивание и воспитание хороших лошадей, дорогой мой Сократ, дело куда более дорогостоящее, чем ты способен себе представить, — сказал Алкивиад с выражением беспечной шутливости, ставшим ныне его второй натурой. — Да и выставить семь колесниц на Олимпийских играх это тоже, знаешь, не дешево.

— Зачем же ты это сделал? — изумился Сократ. — Выставил столько колесниц, сколько никто до тебя не выставлял.

— Вот именно затем и сделал. Разве ты не помнишь? Ты сам учил меня с презрением относиться к богатству.

— Так преуспел я или потерпел неудачу? Из приведенного тобой примера ничего заключить невозможно.

— Я хотел привлечь к себе как можно больше внимания, произвести огромное, эффектное, вызывающее ярость впечатление.

— Ты никогда ничего другого не делал.

— Я хотел показать всему греческому миру, насколько я богат, — пояснил Алкивиад, — и сделать понятным, бросая богатство на ветер с такой открытой вульгарностью, как мало я его ценю.

— Однако, когда ты выступал в Народном собрании в защиту твоего предложения о сицилийской войне, — сказал Сократ, — ты утверждал, что выставил эти семь колесниц, чтобы продемонстрировать величие Афин.

— Неужели ты думаешь, что мой город дороже мне себя самого?

— Ты иронизируешь?

— Ты сам научил меня этому.

— Этому ты мог научиться и без меня.

— Я сказал ложь, которую им приятно было услышать. И они вылакали ее, точно пьянящий напиток. А теперь, после того как я с таким беззаботным презрением потратился на моих лошадей, мне необходимо это вторжение, чтобы вернуть то, что я потратил.

— Скажи-ка мне. Я кое-чего не понимаю.

— Теперь у нас я — учитель.

— Я всегда признавал, что ничего не знаю.

— Меж тем давая слушателям понять, что сам-то ты уверен, будто знаешь немало.

— Я не знаю, как человек, состоящий на службе у государства, может обогатиться, отправившись на войну от имени государства, на службе которого он состоит.

— А я и сам не знаю, — признался Алкивиад. — Но знаю, что хочу это узнать.

— В прошлом году, после разрушения Мелоса, ты привез сюда женщину.

— Военная добыча, — сказал Алкивиад и с насмешливой серьезностью добавил: — Впрочем, я настоял на том, чтобы заплатить за нее хотя бы самую малость. Поскольку идея насчет Мелоса принадлежала мне, я чувствовал себя обязанным подать пример. Ты ведь видел ее, да? Очень красивая, правда? Для женщины, конечно.

— Алкивиад, ты неисправим.

— Моя жена тоже так считает.

— Ты подвергаешь меня опасности, — ухмыльнулся Сократ. — Твои враги обвинят меня в том, что это я сделал тебя таким.

— Мои друзья обвинят тебя в том, что ты недостаточно постарался.

— В юности ты упражнялся в игре на флейте, — напомнил Сократ.

— У меня от нее лицо становилось смешным. Я же видел, что она делает с другими.

— И теперь все модники города отказываются учиться игре на флейте.

— На флейтах пусть играют флейтистки.

— И ты преувеличиваешь свою картавость. Прошу тебя, не пытайся меня обмануть — я слышал тебя пьяного, от твоей картавости и следа не оставалось. А нынче все у нас картавят. Твой сын, в детстве говоривший так чисто, старательно учится картавить.

— Я горжусь своей картавостью.

— Он теперь картавит еще картавее тебя.

— Это все мода, не более.

— Ты, Алкивиад, создаешь эти моды.

— А кого бы ты предпочел в роли их создателя?

— Ты разгуливаешь в длинной персидской мантии, волоча ее по пыли, и вот уже все делают то же самое. И в Народном собрании все следуют за тобой, как будто военная политика — это тоже вопрос моды.

— Война всегда в моде, мой добрый старый друг. Взгляни на нашу историю. В нашем золотом веке едва ли отыщется пять лет, в которые Афины не воевали. Большинство крупных сражений мы проиграли, да и побеждая, не умели удержать плоды побед. И все-таки город преуспевал и экономика процветала. А посмотри теперь, как неубедительно и жалко выглядит бедняга Никий каждый раз, когда он выступает в совете за приевшийся, истасканный, всем надоевший мир. Политик должен реветь, призывая к войне. Мира он может только униженно клянчить.

— Но почему, между тем как судьба была настолько добра, что сделала тебя незаурядным мужчиной, ты норовишь выглядеть заурядной женщиной?

— Помилуй, Сократ, разве ты ни разу не целовал меня, когда я был молод?

Сократ расхохотался.

— Этого ты и от других мужчин получал в достатке, мой милый Алкивиад. Я же просто увлекся эксцентричной фантазией развить твой разум и твою душу.

— И какой бы из этого вышел толк?

— Я надеялся увлечь тебя жизнью философа.

— А такая жизнь — кому она принесла много добра?

— Мне она, во всяком случае, дала постоянное занятие.

— Люди хотят большего. Не стоит слишком переоценивать мышление. Оглянись на историю, дорогой мой Сократ, и ты увидишь, что все могучие идеи, наиболее сильно трогавшие людей, были глупы и поверхностны, но никогда — глубоки.

— Наверное, мне следует быть благодарным за это, поскольку я оказался к ним невосприимчив и оттого имел достаточно времени, чтобы поразмыслить на свободе. Ты же удивляешь меня и своими политическими взглядами, — серьезно сказал Сократ. — Я готов был предсказать, что ты, с твоим воспитанием и происхождением, станешь проспартанцем и сторонником мира. А ты принялся замышлять новую войну со Спартой в тот самый час, как закончилась прежняя.

— А как бы еще я смог остаться политиком? — спросил Алкивиад. — Нынче среди политиков, желающих мира со Спартой, водятся даже демократы и дельцы. Ты ждал, что я встану за ними в очередь?

— Но что тебя так воодушевляет? Ведь если ты преуспеешь и отправишься воевать в Сиракузы, ты погубишь Никиев мир и у нас здесь снова начнется война.

— На это я и рассчитываю.

— Зачем тебе это?

— Затем, — сказал Алкивиад, — что этот мир называется Никиевым.

— Ага! А если бы он назывался Алкивиадовым?

— Тогда я объявил бы его божественным. Спартанцы обошлись со мной пренебрежительно. Им следовало настоять, Сократ, чтобы переговоры вел я. Моя семья всегда отстаивала их интересы в Афинах.

— Ты был тогда слишком молод.

— Для меня это не довод.

Мир, легкомысленно заметил Алкивиад, это действительно благословение божие. Мир предоставляет возможность затевать войны в других местах, и великая цивилизация вроде нашей выглядела бы полной дурой, упусти она такую возможность.