Счастливых бандитов не бывает - читать онлайн книгу. Автор: Данил Корецкий cтр.№ 18

— Как раз то, что мне нужно, — кивнул проверяющий. И совершенно неожиданно добавил: — Говорят, у вас связи хорошие, крепкие. И здесь, и в Москве…

Вартан Акопович промолчал, только пожал плечами. Что тут говорить? Связи есть, только распространяться об этом не принято.

Теперь Сумский рассматривал Вартана так же внимательно, как только что «тиходонскую закуску». Тому даже стало не по себе.

Потом положил закуску в рот, разжевал, не сводя взгляда с директора.

— До свидания. И не забудьте: завтра утром я жду справку!

Дверь за ним захлопнулась. А Вартан Акопович снова взялся за телефон. Позвонил главе районной администрации, заместителю мэра, куратору спиртовой промышленности в областной администрации, в прокуратуру, в ОБЭП, даже заместителю губернатора позвонил… Он дружил со всеми, от кого хоть в какой-то мере зависел, и всем «заносил». Но все, с кем он говорил, ничего утешительного не сказали:

— Не волнуйся раньше времени, еще неизвестно, что они напишут — может, нормально все будет…

— А чего тебе бояться, тебя собрание акционеров поставило. Только они тебя и снять могут…

— Давай подождем, чем это закончится… Чего раньше времени волну гнать…

Вот такие обтекаемые ответы, за которыми стояло равнодушное безразличие. Никто не сказал: «Ты мой верный дружбан, я тебя в обиду не дам! Всех за тебя порву!»

Вартан Акопович заметил: в последнее время покровители берут бабло только в том случае, если у тебя все хорошо… А чуть запахло жареным — сразу отскакивают. Раз появились проблемы — уже и бабки твои не нужны. Зачем им за кого-то подписываться? Лучше выждать: выпутается человечек — опять «дружба навеки», а «сгорит» — придет другой, он-то и будет «заносить»…

Вздохнув, Вартан Акопович позвонил в Москву, Гургену. Вот тот ответил так, как он и хотел:

— Да не бери ты в голову, все вопросы порешаем! Первый раз, что ли?

У Вартана как камень с души свалился. Вот что значит родная кровь! Настроение резко улучшилось. Он позвонил Милке:

— Привет, красавица! А не поехать ли нам в «Три сестры»?

— Поехали! — не задумываясь, отозвалась подруга. Она никогда не отказывалась от подарков и развлечений.

Жизнь по-прежнему была прекрасной и удивительной.

* * *

Тиходонский «Шанхай» начинается всего в пятистах метрах от Театральной площади, от драматического театра, построенного в духе идейного монументализма — в форме трактора, от Управления железной дороги — безупречного памятника классической архитектуры 1900 года, и проржавевшего железного остова с мутными окнами — социалистический модерн, научно-исследовательский институт атомной промышленности, судя по виду, так и не сделавший ни одного открытия. По сути, это самый центр города. Со стороны главной улицы «Шанхай» прикрыт разноуровневым мемориальным комплексом с неработающим фонтаном и пришедшей в ветхость пятидесятиметровой стелой с летящей фигурой Богини Победы, у которой, чтобы никто не мог нескромно заглянуть под юбку, снизу приделано дно, из которого обрубками нелепо торчат расставленные в прыжке ноги.

А ниже и начинается «Шанхай». Чтобы не оскорблять общественную нравственность и не подрывать веру в успехи коммунистического строительства, когда-то его огородили сплошным железным забором, на котором яркими красками нарисовали идеологически выдержанные плакаты типа «Решения ХХII съезда КПСС — в жизнь!» или «Партия — кузница кадров»… Номера съездов с положенной периодичностью менялись, а красочный забор оставался, создавая у гостей Тиходонска иллюзию, будто за ним кипит бурная общественно-политическая жизнь, куются кадры и претворяются в жизнь решения.

На самом деле ничего этого за забором не было. Яркий фасад являлся декорацией, не имеющей никакого отношения к ветхой одноэтажной застройке, которая во всех государствах называется одинаково: трущобы. В «Шанхае» не было пластиковых стеклопакетов, металлочерепицы или, на худой конец, ондулина, там не пиликали домофоны, не шумели кондиционеры и не гудели электрогенераторы. Там даже канализации нет и уличного освещения: столбы кое-где стоят, а лампочки давным-давно разбиты. Вросшие в землю домишки с крохотными окошками, упирающимися в хлипкие, покосившиеся заборчики. Итальянского или силикатного кирпича тут отродясь не водилось, дикого камня — тоже, даже грязно-серые шлакоблоки — редкость. В основном, старая кирпичная крошка, замазанная крошащимся цементом, потрескавшаяся штукатурка, под которой кое-где проглядывают косые ребра дранки, кривые саманные стены, некондиционные доски, щели между которыми залатаны кусками жести, рубероида или парниковой пленки, — что смогли достать.

Между убогими домишками вдоль узких кривых улиц текли арыки нечистот, возвышались горы бытового мусора и чернели пустыри, оставшиеся после очередного пожара. «Шанхай» каким-то чудом пережил немецкую оккупацию, гражданскую войну и — кто знает! — возможно, и русско-турецкую кампанию 1768 года. Когда коммунистический строй закончился, закончились и яркие краски, железный забор выцвел и приобрел отталкивающий вид, как бы предостерегая от посещений того мира, который за ним существовал. Но таких охотников не находилось, и если бы даже здесь повесили красивые плакаты «Добро пожаловать!», желающих зайти за железный забор это бы не прибавило.

Тут всегда было пустынно, только летом местные жители, привычно не чувствующие вони канализационных «арыков», сидели кружками на корточках прямо посередине улиц и, подставив солнцу изможденные татуированные тела, вяло переговаривались, привычно передавая друг другу специфически смятую «беломорину». Милиция сюда не заходила, и однажды начальник УВД, распекая службу участковых, сказал, что при проверке паспортного режима в «Шанхае» в одной из домовых книг последней отметкой власти оказалась печать немецкого полицая в суровую военную годину. Скорей всего, это была гипербола. А может, и нет…

Непривычный человек жить тут заведомо не мог, поэтому и обновления населения не происходило: здесь люди рождались, росли, отсюда уходили в тюрьму, сюда возвращались, начинали что-то «химичить», снова уходили на зону, снова возвращались и здесь умирали — своей, а чаще не своей смертью. В новые времена, когда сажать практически перестали, положение изменилось: некоторые «поднимались» на наркоте, разбоях или угонах и вкладывали неправедные деньги в строительство, поднимая довольно неприметные по сегодняшним меркам кирпичные дома с теми самыми стеклопакетами и домофонами, которые в «Шанхае» отродясь не водились.

Босой здесь родился и вырос, а когда наступило время вседозволенности, выстроил достаточно скромный двухэтажный домишко из темного кирпича, прямо над Нижней балкой, откуда был хорошо виден Дон. После знаменитой «мясни» [4] в Екатериновке, когда общину обезглавили и выкосили на добрую треть, на декабрьской сходке в 2008-м, самой мутной и бестолковой, какую Босой помнил, его выбрали «Смотрящим» по Тиходонску, хранителем общака. Выбирать, в общем-то, было не из кого. Заменить Креста однозначно должен был Север: авторитетный, недавно коронованный вор, правая рука убитого пахана. Но Север куда-то исчез — не факт, что жив остался… Следующими по весу и значимости являлись Лакировщик с Хромым, но обоих грохнули. Авторитеты второго ряда — Крот, Серый, Гусь. Их тоже грохнули. Кого ставить на город? Из кого выбирать?