Дверь рывком распахнулась, но никто не вошел. Анастасия
напрягла глаза, всматриваясь в темную прихожую. Отвела руку с мечом,
изготовилась к удару. Оттуда, из темноты, сказали напряженно-радостно:
– Таська, брось железку, порежешься!
Ноги у нее подкосились. Она выпустила меч и бросилась на шею
Капитану, ткнула губами куда-то в ухо. Капитан обхватил ее так, что ребра
хрустнули.
– Задавишь, – выдохнула она, счастливо
смеясь. – Откуда ты такой? Да говори же!
На нем была эта омерзительная черная одежда, с золотым жуком
на груди, но под ней ощущалась кираса. И автомат висел на плече.
– Да подарил тут один одежонку, – сказал
Капитан. – разговорчивый такой попался, гнида, все растолковал – что к
чему, где что лежит... Горючка, Настенька, потому так и названа, что горит...
– Так это ты? – обернулась она к окну, к багровому
зареву.
– Мой грех. – Он отпустил Анастасию, выглянул
наружу, хмыкнул удовлетворенно. – Обормоты, кто ж так горючку держит –
неогороженной, с одним вертухаем... Ну, пошли!
Они выскочили под дождь. Вдали, вокруг пожарища стоял
страшный шум, но ближайшие улочки были пусты. Они бежали меж рядов темных
повозок и темных домиков. Капитан схватил ее за руку и уверенно тащил за собой.
Меч Анастасия все-таки прихватила со стены, но второпях не забрала ножны, и
бежать с мечом в руке было неудобно, он только мешал.
– Да брось ты его! – крикнул Капитан.
Анастасия послушалась. Кто-то шарахнулся из проулка им
наперерез, ничего еще не сообразив, выставил секиру. Капитан выпустил руку
Анастасии и отшвырнул его ударом ноги под горло. Снова ухватил ладонь Анастасии
и увлек в противоположном от пожара направлении. Вдруг застыл, прислушался:
– Стоп!
Толкнул Анастасию к ближайшей повозке:
– Быстро туда!
Сам запрыгнул следом, опустил полог. Они оказались на
каких-то жестких угловатых тюках. И тут же совсем рядом промчались всадники,
протопало множество человеческих ног. Анастасия перевела дух и, вглядываясь в
его неразличимое почти во тьме лицо, спросила:
– Как ты меня нашел?
– А ты думала, тебя так и бросили? – Он ощупью
нашел плечо Анастасии. – Десант своих не бросает, княжна... Горна
благодари. Пустили его по следу, быстренько на хвост им сели, потом я издали в
бинокль увидел, как ты с ними мило беседуешь. Засели на холмах... А потом все
было просто. Пошел в этот гуляй-город, притормозил там одного с топором, а он
болтун оказался жуткий... – Капитан осторожно коснулся ее щеки. –
Больно стукнули? Там, у холмов?
– Чепуха, – сказала Анастасия.
– Чего они от тебя хотели? В гарем сватали?
– Детей им, дуракам, рожать, – сердито сказала
Анастасия. – Таких же дураков, землекопов свихнувшихся...
– Действительно, чего захотели... – Он помолчал и
вдруг решительно шепнул ей на ухо: – А мне бы согласилась?
Анастасия замерла, стоя на коленях на жестком тюке.
Почувствовала на губах его губы, медленно подняла руки и положила ему на плечи.
Зажмурилась в темноте и долго не открывала глаз.
– Чудо ты, Таська, – защекотал ей ухо горячий
шепот Капитана. – Чудо несусветное в кольчуге...
Анастасия улыбнулась в темноте, глаза защипало – но почему,
ведь сейчас ей было невыносимо хорошо? Загадочная это вещь оказывается, слезы –
большая и сложная тайна, пока что непонятная ей.
– Пошли отсюда? – сказала она тихо, коснулась его
щеки, провела ладонью. – Здесь так страшно...
Вокруг снова не было ни души. Они спрыгнули на землю и,
держась за руки, спокойно пошли быстрым шагом к окраине города. Никто не
бросался наперерез, никто не гнался – все сгрудились вокруг пожара. Ливень усиливался.
Время от времени они, уже далеко отойдя от страшного кочевого города,
оглядывались на пожарище – оно заметно при-гасло, багровые отсветы словно
уходили в землю, погружались на дно Канала.
– Тушат помаленьку, – сказал Капитан. –
Тушат-тушат, не потушат, заливают – не зальют. Эх, я сюда обязательно
вернусь...
Анастасия улыбнулась ему. Она промокла насквозь, одежда
облепила тело, но холода Анастасия не чувствовала – она была на свободе, и
безумцы, рывшие столетиями свою исполинскую канаву, хочется верить, навсегда
уходили из ее жизни.
– Разобраться бы с ними как следует, – сказал
Капитан. – Черт, и нечем тебя укутать, сам мокрехонек, как мышь в ведре...
Анастасия зажала в кулаке золотого жука и рванула цепочку.
Цепочка лопнула, и Анастасия зашвырнула ее подальше, далеко-далеко, чтобы
улетела на другой конец света. Раскинула руки и закружилась под дождем,
зажмурясь, закинула голову, подставила лицо косьм струям, крикнула:
– А жизнь прекрасна!
– Точно. Сам начинаю верить. – Капитан поймал ее в
охапку и сказал, словно бросаясь в воду. – Настенька, я ведь не шучу...
– Я знаю, – тихо сказала Анастасия. – Я тоже.
Только... я... ты... как-то... если...
Она безнадежно запуталась и замолчала в полной
растерянности. Что-то старое рушилось, уходило, исчезало, что-то новое никак не
могло заступить на его место, и Анастасия замерла в его объятиях, уткнулась в
плечо, чуточку жалобно попросила:
– Ну не надо меня торопить, я...
– Настенька, я понимаю. – Капитан погладил ее по
мокрым волосам. – Только я серьезно и насовсем...
– Я тоже, кажется, – сказала Анастасия так тихо,
что он, быть может, и не расслышал.
Вскоре они добрались до места, где ждала Ольга с лошадьми.
Горн, радостно гавкая, прыгал вокруг, а Ольга бросилась ей на шею. Дождь на ее
лице или слезы – разобрать под этим косым ливнем было невозможно.
– Что там было? – спросила Ольга наконец.
– Да пустяки, – сказала Анастасия и впервые за
этот вечер зябко передернулась – и от пережитого, и прохладу дождя
ощутила. – Чуть замужем не оказалась, только и всего.
Верстовой столб 13.
Сон о ржаных апостолах
Так полуострова дрейфуют к океану
от торжествующих земных кавардаков.
А. Рембо
Анастасия ехала во главе своего маленького отряда хмурая,
как туча. Даже Росинанту передавалось настроение хозяйки, не говоря уж об Ольге
с Капитаном – они и не пробовали завязать разговор, и в глазах у них Анастасия
видела неприкрытое недоумение. Но никак не находила нужных слов и подходящего
случая, хранила угрюмое молчание, отчего злилась еще больше. И получался
замкнутый круг.
Если честно, ей больше всего хотелось оказаться вдвоем с
Капитаном в каком-нибудь уединенном месте, взяться за руки и выговориться
начистоту. О том, что они все же люди из разных миров, и нужно вместе, долго и
вдумчиво ломать голову над тем, как же им все-таки подогнать, притереть,
совместить эти миры, чтобы родилось что-то новое, не ранившее ничьей гордости,
самолюбия и устоявшихся взглядов на жизнь. О том, чем каждый из них должен
поступиться, и нужно ли поступаться чем-то. И вообще, можно ли до завершения их
поездки в неизвестность разрешить все сложности раз и навсегда?