Алмаз. Апокриф от московских - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Ставицкая cтр.№ 60

– Ну и зачем мне, к примеру, золотой гаджет, сделанный чьей-то кровью? Нет, ну золотой – это, конечно, прикольно, но мне-то, главное, чтоб он эсэмэски отправлял. Кто на том конце видит, с чего я их отправляю? И вообще, вынь я его, скажем, в метро, доживу в лучшем случае до ближайшей подворотни.

– Ну ты же догадываешься, что те, кто пользуются золотыми гаджетами, не ездят в метро. И вообще, дело отнюдь не в металле. По-настоящему высокотехнологичные вещи доступны далеко не всем. Если мы можем себе позволить такую роскошь, то вопрос «а кому сейчас легко?» может обрести ответ в нашем собственном жизненном пространстве и укладе. Пойми, дорогая вещь – это вложение в себя. Дешевая – в производителя. Я вкладываю деньги в себя.

– Ты так увлеченно объясняешь мне необходимость роскоши, будто хочешь мне ее предложить…

– Нет. Не хочу, – ответил Уар. – Ты все равно не оценишь. В тебе отсутствует эстетское восприятие мира. Да и не поэтому даже… О чем я?.. Так вот… Стиль жизни богатого человека заключается в том, что у него нет необходимости посвящать себя дорогой вещи. Дорогая вещь сама изначально посвящена человеку. Она сделана с уважением к потребителю и любовью. Автор выпустил ее в мир с гордостью за свой труд и талант. Ведь что главное в любой вещи?

– Что? – наморщила лоб девушка.

– Радость, которую она дарит, изыск и комфорт. Дорогую вещь всегда можно распознать с первого взгляда. Основа ее дизайна, будь то одежда или бытовая техника, авто или дом, – линия. Никакие «рюшки» никогда не заменят хорошей линии. Над дорогой вещью много думали. Идея – порождение гибкого и нетривиального ума. И вот – она состоялась. И, будучи наконец исполненной, она погружает нас в комфорт и безмятежность. И радует глаз. Тебе что дома радует глаз?

– Ну теперь уже, наверное, ничего. Но я вполне могу обходиться без этих пузырьков в голове, – неуверенно оправдывалась девушка. – У меня – свои.

– Взгляни на это под другим углом. Дорогие вещи кардинально меняют нашу жизнь. К примеру, что будет с твоим лицом и фигурой через несколько десятков лет? Можно всю жизнь вести неравную борьбу с природой за то, чтобы хорошо выглядеть. А можно поставить себе на службу достижения разработчиков специальных средств. Да, они недешевы. Но они будут помогать нам одерживать победы над природой. Побеждают только высокие технологии. И не набор ингредиентов, а формула, разработанная лучшими специалистами в отлично оснащенной лаборатории. Тогда эти средства работают. Есть такие вещи, которые открывают перед нами новые миры и новые возможности. Надо их только разглядеть.

– Новые миры? А что же ты не можешь тогда порадовать себя берегом океана?

– Это – другое. – Уар помрачнел. – Это – плата. Каждый платит за свою комфортность бытия. Причем самым главным платит. Мечтой. Всю свою вечную жизнь платит…

– Ну да, вы ж – вечные… Я и забыла… Послушай, вот вы живете столько веков и пьете поколение за поколением… И они уходят в небытие… Вам не страшно?

Уар поморщился. Он вовсе не был расположен пускаться в объяснения этических норм поведения нетрадиционных потребителей и выворачивать душу наизнанку перед этой, ничего не значащей в его жизни, девушкой, снимающей в данный момент крышечку с пластикового стаканчика черными коготками.

– Вот ты сейчас пьешь йогурт. А в нем живут молочнокислые бактерии. Заметь – живые. Тысячи, нет, миллионы бактерий. Их жизнь коротка. Их время спрессовано. И у них в этой банке, быть может, уже образовалась целая цивилизация. Возможно, они уже что-нибудь даже изобрели для своих нужд, возможно, у них уже появились общественные организации и движения. Появились неформалы: готы, панки, хиппи… Пока ты снимала крышечку, у них могла произойти революция, война или национальный конфликт…

– Откуда у них нации? Они же все одинаковые – молочнокислые… – изумилась девушка.

– Ну возможно, одни более кислые, другие – менее… Так вот, у кого-то из них возникла первая любовь… А тут – ты! Помешала ложечкой в стаканчике – и у них сразу: катастрофы, катаклизмы… Последний день Помпеи…

Ложечка выпала из дрожащих траурно наманикюренных пальчиков.

– У них – любовь, а ты недрогнувшей рукой отправляешь их активировать обменные процессы в своем организме, сгубив целую йогуртовую планету. И завтра ты пойдешь в гастроном и, купив очередную баночку йогурта, употребишь следующую цивилизацию, в которой ходили легенды о гибели працивилизаций. А ты живешь дальше.

Девушка с ужасом смотрела на содержимое пластикового стаканчика.

– Я – не бактерия! У меня… у меня…

– …общественные организации, модные неформальные увлечения, любовь, последний день Помпеи… – продолжил Уар.

Девушка выскочила из-за стола и засобиралась.

– Проводи, – кивнул он лакею.

Освободившись наконец от барышни с ее собачонкой, Уар облегченно вздохнул.

– Ну что – серна? – поинтересовался Бобрище.

– Нет, не серна, – уверенно ответил царевич, – просто коза. В конце концов никто не обязан быть таким, как нам хочется.

Сокольничий кивнул и вдруг спросил обеспокоенно:

– А скажи, ты сейчас это… серьезно? Про роскошь… Что это было? Гипноз? Заклинание? Мастер-класс?

Царевич поднял на него ясный взгляд и медленно перелил йогурт из пластикового стаканчика в хрустальную креманку.

– Нельзя, чтобы плоть привыкала довольствоваться малым. Иначе – откуда ПРА возьмется? Помнишь, у Саши, у Вертинского:

… А я, кривой и пьяный, зову их в океаны

И сыплю им в шампанское цветы…

«Знаю я эти «океаны», – подумал сокольничий, которому вполне годилась для романтики водка на Чистых прудах. Но вдруг, что-то вспомнив, заерзал, зачесался.

– Что такое? – спросил царевич, хорошо зная эту манеру приятеля.

– Да я тут… решил рокером побыть. Голос у себя обнаружил. Благословишь? – смущаясь, спросил друга Бобрище.

Уар посмотрел на сокольничего с нескрываемым интересом.

– Голос? И что, тебе уже есть что сказать этим голосом?

– Мыслей пока немного, но говорить… тьфу ты, петь уже хочется.

Сокольничий помолчал и добавил:

– Представляешь, четыре сотни лет живу, а сказать нечего…

– Это потому, что ты еще жив, а время твое давно ушло.

– Вот не люблю я, когда ты так со мной разговариваешь. – Бобрище обиженно засопел. – Так что, братуха? – спросил он друга, заглядывая ему в глаза.

– Pourquoi pas? Желаю тебе творческих успехов!

– Спасибо! – обрадовался сокольничий. – Но вообще-то я рассчитывал на гитару… Электро… фендер джаз бас. Ты-ды-ды-туф-туф! Ты, кстати, не в курсе: рок петь – это не опасно? Судьба все-таки… – забеспокоился он вдруг.

– Не знаю. Может статься, что рок – это единственное, что стоит петь, и единственное, что следует с ним делать, это петь. Но в любом случае карму этой жизни тебе отрабатывать не придется. Если ты об этом…