Рыцарь - читать онлайн книгу. Автор: Олег Говда cтр.№ 81

– Не жалуюсь. Многих привычных вещей не хватает, но и забот меньше. Да я, честно говоря, о прошлой жизни и не вспоминаю. Закрыл за собой дверь и забыл. Как и не было ничего.

– Это зря… – не одобрил провидец. – Печалиться о прошедшем, конечно, глупо, но и отбрасывать все одним махом, словно змея старую кожу, не мудрее. Опыт, полученный из горечи прежних ошибок, наиважнейшая вещь, которую мы получаем взамен прожитых лет, и отказываться от него, как выбрасывать драгоценный камень, только потому, что тот был найден в… недостойном месте.

– Успокойся, старче, – остановил его словоизлияния витязь. – Я не настолько богат и глуп, чтоб драгоценностями разбрасываться. Даже если добыл их из собственной задницы.

– Ну и хвала Создателю, коли так, – покладисто прервал свои нравоучения Островид. – Тогда поговорим о том, что тебя тревожит. Спрашивай, Ханджар.

– Какая тут тревога, скорее наоборот… Кажется, я сумел понять дух степи, почувствовать ее – волю… И мне понравилось.

– Понять он сумел, – проворчал провидец. – Ишь ты… Я вот полжизни тут прожил, а не решился бы утверждать что-либо подобное. Не зря говорят: сказал – «молодой», подумал – «глупый»… Понравилась тебе наша Красавица, запала в душу – это в самую точку. Как смазливая бабенка справному мужику. Вот и засвербело тебе, чтоб и ей приглянуться. Показать себя решил, чтоб после было сподручнее на сеновал затащить… Да ты не перебивай, я ж не ругаю, – остановил он попытавшегося что-то возразить витязя. – Это правильно. Это жизнь. Так и должно было случиться… Но чтоб понять Степь, тут одного желания мало. Ведь ты на нее пока лишь с одного боку смотрел, да и то не слишком приглядываясь. А она разная бывает, и норовистая гораздо чаще, нежели сговорчивая. Иной раз так намаешься, пока угодишь, что света белого невзвидишь. Так-то… Понимаешь ты это, Ханджар? Не будет ли твое решение поспешным?

– Нет, – Владивой отвечал спокойно, совершенно не обижаясь на слегка высокомерную речь старца. – Я только высказался не совсем правильно, а понимаю все именно так, как ты и говоришь. И про пуд соли помню, который нужно съесть, прежде чем свое суждение заиметь. Но тем не менее – решение мое твердое и окончательное. С этим к тебе и приехал. Хочу об Испытании побольше разузнать. Раз оно такое важное, то и относиться к нему легкомысленно негоже. Я прав?

– В самую точку. Только тут как раз никаких неожиданностей не будет. Харцызы, они что дети малые. Простые и искренние. Хоть в ненависти, хоть в дружбе. Доблесть превозносят, слабость – презирают… Кстати, именно из-за этого у них и сложилось такое отношение к женщине.

– А разве не из-за неприятия законов?

– Шутишь… В Кара-Кермене законы в сто раз суровее, чем у хранителей, и никто не ропщет. Нет… Тут иное… Видишь ли, харцызы считают, что женщина превращает воина в безвольное существо. Ибо влюбленный мужчина ни о чем другом, кроме своего желания, думать неспособен. Особенно – если не нашел взаимности. А как такому доверять в бою? Ведь и сам зазря погибнет, и товарищей в могилу потащит! Вот и решили обезопасить себя от подобных бед. Стащили женщину с пьедестала, на который ее воздвигли трубадуры, и низложили до уровня бесправной рабыни.

– И ты считаешь это правильным? – удивился Ханджар, заметив некоторую горячность в словах провидца.

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Не уверен… Я всегда предпочитал разумную середину любым крайностям. Но должен заметить, что женщина устроена так, что не может определиться в своих желаниях, если ей предоставить неограниченную возможность выбирать. Наверняка ты и сам наблюдал подобную картину: сегодня ей нравится что-то одно и один мужчина, а уже наутро – совершенно иное, и чем-то сумел заинтересовать другой… И вся эта неопределенность потом выплескивается в душевные страдания, ревность, склоки, рукоприкладство. Друзья становятся смертельными врагами. Братья проливают родную кровь… Лишив женщину права отказывать, харцызы навсегда устранили в Кара-Кермене любые разногласия. И за все годы не было случая, когда б степняк поднял оружие на своего товарища из-за ревности или подобной глупости.

– Странные твои рассуждения, Островид, – покрутил головой Владивой. – Право слово… Ну, да я не за этим к тебе ехал. Поживем – увидим, где правда. Хотя, должен признать, дни, прожитые на заимке по степным законам, были мне более приятны, чем годы баронства. Вот, опять отвлеклись… Похоже, разговоры о женщинах бесконечны…

– Значит, – подвел черту старец, – и харцызы правы. У воина полно других забот, чтоб еще забивать себе голову их прелестями. А что касаемо Испытания, то оно состоит из череды поединков. Заявивший свои права на должность Хана должен сойтись в схватке со всеми, кто пожелает бросить ему вызов.

– Рубиться со всем войском? – воскликнул впечатленный уготованным испытанием Ханджар. – Помилуй, старче! Харцызов не меньше тысячи будет… Разве сыщется живой человек, которому подобное деяние под силу? Десяток-другой положить – это еще куда ни шло, но всех…

– Погоди, – махнул на него рукой Островид. – Во-первых, поединок ограничивается третьим восходом солнца. Во-вторых, напоминаю – харцызы чтят честь и доблесть. Покажешь себя в первых схватках, предоставят время и дух перевести, и раны перевязать, и подкрепиться, и… нужду справить. Каверзы не жди. Но знай, что самые сильные фехтовальщики в бой вступят ближе к концу вторых суток. Да и то не потому, что легкой победы над уставшим противником искать будут, а чтоб тем, кто послабее, дать шанс себя испытать. И в-третьих, схватка будет происходить хоть и взаправду, но не до смерти. Любое ранение, кроме царапин, для харцыза считается проигрышем. А для тебя – когда упадешь и не сможешь больше подняться, даже чуть передохнув.

– А если я проиграю? – поинтересовался Ханджар. – Какая судьба меня ожидает? Рабство?

– Нет… Ты же не враг. А лишь удаль свою доказать хотел. Даже если в самом первом поединке уступишь, добивать не станут и наказывать тоже. Но в войско не примут, если уважения завоевать не сумеешь.

– В бою оно по-разному бывает, – согласился бывший барон. – Но, думаю, подобного позора произойти не должно. Обо всем поединке загадывать не буду, а с десяток схваток выстою. Тем более сам говоришь – вначале меня новики щупать будут.

– Но те новики еще в люльке с саблей в обнимку спали…

– Так ведь и я не с кочергой в руках родился, – улыбнулся Владивой. – Не тревожься, провидец. Не подведу. Коль суждено – пробьемся. А дальше, не обессудь, жди обратно в гости. Ибо после Испытания у меня к тебе вопросов будет гораздо больше, чем сейчас… Саблей да мечом махать, конечно, тоже уметь надо. Но объединение Вольной Степи – задача посложнее. И если в бою ты мне не помощник, то дальше без твоих советов мне не обойтись.

– Приятно слышать разумные слова, – похвалил его Островид. – Я рад, что ты их сказал. Потому что вновь убедился: не ошибся в выборе. И с полным правом помогу тебе еще немного. Держи, – Островид снял с шеи и протянул витязю небольшой мешочек, висевший у него на груди. – Внутри две горошины. Желтая и бурая. Бурую проглотишь, когда сон совсем одолевать станет. Только после будь внимателен: тебе будет казаться, что двигаешься ты быстрее, нежели на самом деле. А желтой воспользуешься, если получишь тяжелую рану, а до третьего восхода совсем чуть-чуть будет. Она кровь остановит и сил придаст. Но не спеши, потому что часа через три свалишься и проспишь почти сутки.