Анук, mon amour… - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 89

– Двух патронов не хватает, – сообщает Анук, осмотрев обойму. – Но семь – на месте.

Два патрона, две пули – матери и ее любовнику, чтобы не повадно было петь в душе фальшивым голосом. Со времен Алжира, со времен песчаной бури, в которую он выпустил весь свой трясущийся от страха боезапас, lieutenant многому научился. Лаконичности в убийстве уж во всяком случае.

Анук поднимает пистолет обеими руками (выглядит она ничуть не хуже Джона Уэйна, последнего ковбоя и великого мачо) и прищуривает глаз в поисках цели.

Второй этаж «Monster Melodies», где мы сейчас сидим, почти пуст, если не считать парочки меломанов в наушниках в дальнем конце. Но до них всяко больше, чем заявленные Анук пятьдесят метров. Самая выгодная мишень – я. От этой мысли у меня начинает сосать под ложечкой, но даже если Анук наставит армейский MAS на меня, я не шелохнусь и не стану по-бабски дергать щекой: ненавижу, когда она во мне разочаровывается – Анук, моя девочка.

– Неприятные физиономии, – лишь на секунду задержавшись на мне, дуло MASa движется дальше. – О таких и кошка не заплачет.

Джин Келли и Дебби Рейнольде на старой афише, вот кого имела в виду Анук. Да еще Дональд О'Коннор. Все трое, взявшись под руки, синхронно повторяют одно и то же танцевальное движение. Все трое – в плащах и шляпах, Дебби Рейнольде посередине.

«Поющие под дождем», 1952 год.

– Bang! – смеясь говорит Анук, имитируя звук выстрела. – Bang! Bang!..

Кровавое пятно расплывается на прикрытой бумажным плащом груди Джина Келли. Кровавое пятно расплывается на груди Дональда О'Коннора. Меньше всех повезло Дебби: шляпа слетела с ее головы, по лицу струится кровь. Я вижу это так же отчетливо, как вижу саму Анук. Никто из троих не фальшивил, петь под дождем совсем не то, что петь в душе; красавец, красотка и душка-их-приятель совсем не то, что чинуша из департамента общественного транспорта, зачем Анук сделала это? Красавец, красотка и душка-их-приятель, физиономии у них не неприятные, совсем наоборот, Анук явно погорячилась.

– Bang! – Анук все еще не может остановиться. – Bang! Bang! Bang! Bang!..

Теперь шляпа слетела и с Джина Келли, теперь шляпа слетела и с Дональда О'Коннора, вместо лиц – кровавое месиво.

– Давай, – говорит Анук. – Теперь ты. Давай,

Хорошо, что афиш с Фредом Астером и Джинджер Роджерс временно нет в продаже. Но я бы не смог выстрелить и в чинушу из департамента общественного транспорта, и в лягушку тоже, я бы не смог выстрелить ни в кого.

– Давай! – Анук нетерпелива,

BangBangBangBangBangBangBang!.. Анук произнесла это ровно семь раз. Ровно столько патронов оставалось в обойме.

– Боюсь, ты извела все пули, – я предельно осторожен.

– Я уже говорила тебе – ничего не нужно бояться.

Ловким движением Анук выбивает обойму из рукояти пистолета, как будто всю жизнь только этим и занималась. Патронов по-прежнему семь, мне не отвертеться.

– Ну?!

– Я… Я не знаю, Анук…

– Даже попробовать не хочешь? Это же просто. Вот, смотри.

Только не она. Одри Хепберн из «Забавной мордашки», Одри Хепберн в роли продавщицы книг Джо, «Как быть восхитительной» назывался танцевальный номер, перенесенный на афишу, Анук целится именно в него. Только не Одри Хепберн, только не она.

– Не нужно… Пожалуйста, Анук.

– И давно ты сохнешь по продавщицам книг? – непонятно, кого имеет в виду Анук: Линн или Одри Джо.

– Нет.

Я не должен был говорить «нет». «Да» – тоже не вариант. Оба эти слова предполагают наличие у меня каких-либо отношений с продавщицами книг; возможно, они и имеются, но уж никак не подпадают под определение «сохнуть». «Я не хочу, чтобы ты палила почем зря в несчастные афиши» – так было бы вернее.

– Линн, твоя девушка… Она ведь продает книги?

Одри – Джо больше не мишень, и слава богу. Анук оставила эксперименты со стрельбой и теперь сосредоточенно почесывает дулом переносицу.

– Линн работает в букинистическом. Мы там и познакомились.

– А ты что делал в букинистическом? Не ты ли сама привела меня туда, Анук?..

– Что делал? Искал одну книгу.

– Бедный мой братец. Все, что ты ищешь, обычно находят другие. Не расстраивайся, такое случается с большинством людей.

– Но ведь лягушку-то я нашел? – ненавижу, когда Анук разочаровывается во мне.

– Да. Лягушку ты нашел.

– И что делать теперь? – спрашиваю я, втайне надеясь, что Анук сообщит мне что-нибудь новенькое об «Ars Moriendi».

– Теперь? Ищи птицу, Гай. Стоит только найти птицу, и все сразу встанет на свои места.

Она издевается надо мной, определенно. Но ни ярости, ни злости я не испытываю. Я готов вечно сидеть с Анук на полу второго этажа «Monster Melodies», я готов слушать о чем угодно – о лягушках и птицах и о том, что без низа не существует верха, и о том, какой я трус. Трус из трусов, никчемный братец, вяло вступившийся лишь за Одри – Джо Стоктон с афиши «Забавной мордашки». Она была продавщицей книг, как Линн; стала манекенщицей, как я, профессиональная солидарность налицо. Анук бросает пистолет мне в колени, уж она-то наверняка знает «Как быть восхитительной». Мои воспоминания о «Забавной мордашке», еще не вытесненные до конца отвратной физиономией «Dillinger E'Morto», включают в себя: «Он любит – и она любит», «Поцелуй меня и помиримся», Анук умерла бы со смеху, если бы я ляпнул что-нибудь в этом роде.

– Держи свой пистолет, Гай.

– Зачем он мне? Оставь его у себя.

– Я никогда ни у кого не беру вещей, Гай. Мои вещи – это мои вещи. А чужие – это чужие.

Билеты с оторванными корешками, уйма монет без гражданства, нож, «Ключ к герметической философии» – вот и все содержимое рюкзака Анук, армейский MAS (калибр 9 мм) отлично бы в него вписался.

– Пистолет не мой, Анук.

– Неважно, кому он принадлежал раньше. Важно, у кого он находится сейчас. И еще…

– Что?

– У меня есть еще кое-что для тебя, Гай.

– Кое-что для меня?

– Подарок.

«Это прекрасно», пропел бы Фред Астер, оставивший Джинджер Роджерс ради «Забавной мордашки». «Это прекрасно, поцелуй меня и помиримся», пропел бы Фред Астер под окнами Одри, на пустынной улице, танцуя с собственным зонтиком.

Петь я не умею. Танцевать, впрочем, тоже.

Подарок? Для меня, Анук? Нет, правда?..

Анук слегка приоткрывает губы: на кончик языка надето кольцо, только Анук умеет проделывать такие штуки с языком. Мне хочется так же высунуть язык – в конце концов, мы ведь близнецы, узколицее, узкоглазое сиамское отражение друг друга. Если бы только Анук мне позволила – хоть на секунду, на долю секунды – коснуться языком ее языка… Напрасные мечтания, мне никогда не узнать, какие тайны хранит ее язык, Анук и сама тайна за семью печатями. Анук никогда не дарила мне не то что кольца – вшивой пуговицы от юбки, и вот, пожалуйста, кольцо. А дарить кольцо – это что-нибудь да значит. Если бы только Анук мне позволила – коснуться языком ее языка…