Анук, mon amour… - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 34

Теперь я не уверен и в этой, ничем не заполненной, квартире. Раньше я даже не подозревал, что пустоты, не забитые вещами, тут же оккупируют воспоминания. Возможно, эта мысль уже посещала меня – иначе как объяснить то, что мой парижский дом задыхается от предметов, мне по большому счету не нужных и никак со мной не связанных. Там и шагу не ступишь, чтобы не наткнуться на напольные вазы, переносные ширмы, воздушных змеев, морские раковины, африканские и венецианские маски, кресла-качалки, курительницы для благовоний, неработающие игровые автоматы, светильники в виде бивней слонов и бивни слонов в чистом виде. Мне все равно, где покупать вещи, – на всех двенадцати блошиных рынках Сент-Оэн, в антикварных магазинах или на аукционе. Мне важно покупать их.

– Твоя страсть к вещам похожа на паранойю, – говорила мне Мари-Кристин.

– Какие тайны ты хочешь ими завалить? – говорила мне Анук.

Тайны. Уж они-то наверняка тебе известны, Анук, моя девочка.

Или это слепое подражание самой Анук? Или это слепое подражание рюкзаку Анук и ее зашитым карманам? Как всегда неудачное.

– Это большое искусство – уметь носить в карманах ненужные вещи. – Я так и вижу, как Анук сует в рот большой палец. По старой детской привычке.

Большое искусство, как всегда, проходит мимо меня.

Мимо меня, короля ароматов.

Их семь, этих ароматов, сочиненных мной. Два мужских и пять женских.

Два, которые я нашел совершенно случайно, и пять, которые я целенаправленно искал. Они принесли мне удачу, известность, деньги… Они полностью изменили мою жизнь – но почему мне так хочется забыть о них? Откреститься, отказаться, стереть в памяти, распрощаться с ними навсегда. Не как с опостылевшими любовниками, не как с друзьями, которые предали, – как с соучастниками преступления.

Вряд ли оно когда-нибудь будет раскрыто, но существа дела это не меняет.

И я точно знаю, что забыть не получится. И если даже я извернусь и хотя бы на час, на день почувствую себя свободным – что-нибудь обязательно напомнит о них: девушка, лижущая витрины где-нибудь на Риволи, парочка воркующих за чашкой кофе голубков (и почему только юные влюбленные так любят плескаться под струями одного и того же парфюма?), холеный чинуша из пятого округа… Из десяти человек, которые пользуются духами, обязательно найдется кто-то один, кто поливает себя именно моими.

В хронологическом порядке они выглядят так:

1. « Salamanca »

2. «Kothbiro»

3. «Minoritaire»

4. «Odji Maguado»

5. «C'est Moi»

6. «Qui?»

7. «Exodus»

«Salamanca» всегда была выбором свободных от предрассудков самочек, им ничего не стоит взять на абордаж любую постель. «C'est Moi» – с самого начала предназначались для пристяжных кобыл от бизнеса, единственной мечтой которых остается сбросить под столом осточертевшие туфли и пошевелить пальцами ног. «Qui?» сражают наповал юных идиоток с мозгами размером с пуговицу от блузки. «Kothbiro» больше подойдет для адюльтера, a «Odji Maguado»…

«Odji Maguado» я посвятил Мари-Кристин.

Как же они нравились ей, бог мой! Ради «Odji Maguado» Мари-Кристин отступила от своего, казавшегося незыблемым, принципа: никогда не пользоваться духами. Мари-Кристин просто помешалась на «Odji Maguado»; в стиле «Odji Maguado» мы даже провели ночь – единственную за три последних года ночь вместе. Теперь-то я понимаю, что делать этого не стоило, – наши отношения (и без того далеко не безоблачные) испортились окончательно. Возможно, я сболтнул что-то лишнее – мы никогда не были так откровенны, как в ту ночь, ни до, ни после. Возможно, ей показалось, что я сболтнул лишнее. Возможно, так показалось мне самому. Но факт остается фактом – Мари-Кристин больше не вела со мной разговоров, которые касались создания ароматов, хотя до этого принимала в моих парфюмерных изысканиях самое живое участие. А дизайн флакона «C'est Moi» и вовсе принадлежал ей: несколько сфер, вложенных одна в другую, и колпачок в виде лепестка гималайского мака.

Первый флакон – для тягучей, страстной и чуть горьковатой «Salamanca» – выглядел гораздо более эксцентричным, его придумал Ронни Бэрд. Удачливый павлин, мазила-мистификатор, самовлюбленный сукин сын, я всегда терпеть его не мог.

Мы встретились в тот самый день, когда я впервые потерял Анук после восьмилетней разлуки. В том самом букинистическом, где обитал «Ars Moriendi». Ронни Бэрд и был тем самым покупателем, для которого Бабетта отложила книгу. Я увидел его, как и предсказывала престарелая весталка, ровно через сорок пять минут: здесь павлин изменил себе, даже на открытие собственной выставки он опаздывал по меньшей мере на полчаса.

Почему за сорок пять минут я не предпринял никаких усилий, чтобы завладеть фолиантом? Ведь при желании я мог бы так запудрить мозги Бабетте, что она сама отдала бы мне книгу, предварительно завернув ее в подарочную упаковку и перевязав бантом. При желании я мог бы просто стянуть «Ars Moriendi» или – хуже того – отнять его силой: за то время, что я провел в магазинчике, нас никто не потревожил. Единственный посетитель и единственная продавщица – вот как это выглядело со стороны. На вялое изучение окрестностей прилавка ушло десять минут, затем (чтобы умаслить Бабетту) я приобрел потертый блокнот с такими же потертыми пряжками и слегка тронутыми желтизной страницами. Бабетта тут же сообщила мне, что партия таких блокнотов разошлась среди писучих интеллектуалов, а один достался самой Франсуазе Саган, «а сами вы не пробовали писать, молодой человек?».

Кажется, я ничего не ответил на этот вопрос, я лишь улыбнулся Бабетте застенчивой улыбкой непризнанного гения. Этого оказалось достаточно, чтобы Бабетта почувствовала ко мне прилив материнской, хотя и слегка подпорченной намеком на инцест нежности.

– Мой парень тоже был писателем, – торжественно объявила она.

– Известным?

– Известным он стать не успел. Погиб при трагических обстоятельствах.

Круг трагических обстоятельств, исходя из личности Бабетты, вряд ли был таким уж широким: вождение автомобиля в пьяном виде, передоз, драка на почве неприятия экзистенциальных идей Алена Роб-Грийе, смерть в давке на концерте «Лэд Зеппелин»…

– Сочувствую…

– А знаете… Он был очень похож на вас…

Ну конечно, за давностью лет все трагически погибшие и безупречно молодые люди – опять же исходя из личности Бабетты – становятся похожими на меня. В крайнем случае, на американского актера Джеймса Дина, тоже трагически погибшего и тоже безупречно молодого.

Почему я не предпринял никаких усилий, чтобы завладеть фолиантом? Неужели из-за безотчетного детского страха перед ним?..

Остаток времени был посвящен самой Бабетте, ее связи (литературной, только литературной!) с Дюрренматтом и Фришем, обожаю швейцарцев, а у вас есть подружка, молодой человек, кстати, как вас зовут?.. Назови я любое имя – оно бы тут же самым чудесным образом совпало с именем ее покойного дружка. Но имя я назвать не успел – нежный голос колокольчика над дверью сообщил о прибытии очередного клиента.