Лес на той стороне. Зеркало и чаша - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 46

– Давай назад! – кричал Зимобор, заворачивая своих. – Этих собирай! Кто живой, вяжи! Коней ловите!

Но Красовит, не слушая его, опять взобрался на коня и помчался вслед за вятичами. Зимобор только плюнул и поскакал назад к обозу. Если выбирать между обозом с данью и Секачовым сыном, то охранять он предпочитал именно обоз.

И к обозу он повернул в самое подходящее время. Не успели еще все остатки его дружины, в том числе спустившиеся с берега десятки Судимира и Моргавки, собраться к обозу, как с низкого берега на них снова налетел конный отряд. С гиком и свистом полусотенная дружина прорвалась к саням и набросилась на пеших кметей Корочуна и ополченцев. К счастью, застать их врасплох уже не удалось: обозная стража видела, что происходит с передовыми дружинами, и успела снарядиться, приготовить щиты и оружие. Зато сами десятки Зимобора, с ходу ударившие сбоку на вятичей, оказались для тех неожиданностью. Но те не отступили, и везде между санями завязалась схватка.

Часть обоза к тому времени успела выехать на берег, часть осталась на льду, и теперь лед трещал под копытами бьющихся коней. Темнота совсем сгустилась, хорошо хоть, не было метели, но все же отличать своих от чужих было довольно трудно. Те и другие непрерывно орали, одни – «Смоленск!» и «Огненный Сокол!», а другие – «Вятко!» и «Угра!» Только по этим крикам каждый отличал, где противник, но все равно битва в темноте между санями, между лежащими, бьющимися, упущенными лошадьми больше напоминала свалку. Всадники и пешие сражались вперемешку, от треска, лязга и крика можно было оглохнуть, и никто не понимал, что же происходит и кто берет верх.

Дружина у обоза была занята своим противником и не могла не то что видеть Красовита, но даже вспомнить о нем. А ему пришлось нелегко. Неполных два его десятка уцелевших обогнули выступ берега, преследуя бегущих вятичей. Они даже не услышали громкого треска и шума падающих деревьев.

А вятичи внезапно прекратили бегство, развернулись и снова ударили на смолян. С высокого берега слетело несколько стрел, но для стрельбы уже слишком стемнело. Отступающих вдруг стало гораздо больше, чем было раньше. Сообразив, что угодил в ловушку, Красовит закричал, чтобы смоляне отступали. Но, повернув назад, они сразу наткнулись на огромные заснеженные сосны, в беспорядке лежащие поперек реки! Видимо, деревья были заранее подрублены, и теперь их обрушили сверху, перегородив смоленским всадникам дорогу назад.

Прижимая противников к соснам, вятичи кололи копьями, рубили мечами и топорами. Смоляне отбивались как могли, то один, то другой бросал убитого или раненого коня и карабкался через завал, чтобы попытаться пешком убежать к своим. Сам Красовит, отступая последним, уже почти одолел заснеженную вершину, когда вдруг на шлем его обрушился чей-то боевой топор – и в глазах потемнело.

Битва возле обоза тем временем начала затихать. Все меньше и меньше людей вокруг кричало «Вятко!» или «Угра!» – правда, желающих кричать хоть что-нибудь явно поубавилось. Зимобор метался туда-сюда вдоль саней: в голове гудело, тьма слепила глаза, горло было сорвано от крика, а левая рука совсем онемела под тяжестью расколотого щита. То и дело он натыкался на какие-то фигуры, то движущиеся, то лежащие и сидящие у саней, и никогда он не мог сразу понять, свои это или чужие, живые или мертвые. Иногда ему попадался кто-то знакомый, и он торопливо расставлял людей цепью вдоль обоза. Обоз, по крайней мере, был здесь, оттеснить от него смолян противнику не удалось, а значит, битву можно было считать выигранной. Но ни на один насущный вопрос – где враг и сколько его, нападет ли он еще, сколько уцелело своих и где они, убит ли кто-то из бояр – Зимобор не имел ответа. Крича из последних сил, он собирал людей, но все отозвавшиеся тут же куда-то терялись.

Наконец звон клинков прекратился, никто ни на кого больше не нападал.

– Разожгите огонь кто-нибудь! – требовал Зимобор, злясь на глухую тьму, как никогда ни на кого не злился.

И вот появился горящий факел, потом второй, – Судимир заранее озаботился палками, обернутыми просмоленной паклей. Огненные отблески упали на усталые, возбужденно дышащие лица. Так, вон сам Судимир в шлеме, вон Кудряшка из его десятка, вон Горбатый зажимает здоровой рукой раненую. Вон Жилята сидит на санях, а Гнездила торопливо бинтует ему лоб чем-то похожим на рукав рубахи. Вон возится Коньша, выкапывая что-то из-под снега.

– Сколько наших? Сколько ранено? Сколько убитых? – Зимобор быстро огляделся, понимая, что убитые непременно будут.

– Боярин Корочун… того… – виновато откликнулся кто-то из темноты.

Достоян распоряжался, выравнивал оцепление, отгородившее обоз от берега.

– Не пойдем дальше, княже, здесь будем ночевать, – прокричал он. – Давай, что ли, сани ставить, куда уж тут идти!

Зимобор кивнул и велел разгружать сани. Поклажу в мешках и бочонках сложили на берегу, пустые сани выстроили широким кругом, образовав нечто вроде невысокой крепостной стены. Перед чертой этой крепости разложили костры, торопливо срубив несколько ближайших деревьев.

Промерзшее дерево горело очень неохотно, больше дымило, трещала и выбрасывала искры еловая хвоя, но все же берег осветился. Стали видны опушка леса и русло ручья, по которому на них и набросились вятичи. Вдоль по ручью весь снег был глубоко перепахан сотнями ног и копыт. Туда же нападавшие и отступили. Правда, не все. На месте битвы осталось около двух десятков тел, из них половина – живые. И раненые, и мертвые пострадали даже не столько от оружия, сколько от давки на ненадежном льду. Переломов, вывихов, ушибов от конских копыт, сломанных шей и проломленных голов было больше, чем колотых, резаных и рубленых ран. Именно копытом какой-то из обезумевших коней ударил по голове Жиляту, и теперь под обоими глазами у него наливалось по здоровому синяку, а кудрявый чуб, видневшийся из-под кое-как наложенной второпях повязки, промок от крови и прилип ко лбу.

Зимобор прошел вдоль разгруженного обоза. Теперь, когда суета немного улеглась и все опомнились, важнее всего было выяснить, сколько уцелело и каким количеством людей он может располагать.

– Ранослав! – вдруг вспомнив, заорал он во все горло. – Ранок! Эй, Поляйка, ваш боярин-то жив?

– Жив я! – Кто-то замахал от саней.

Подойдя ближе, Зимобор не столько узнал, сколько угадал в сидящем Ранослава – тот вытянул ушибленную ногу и прикладывал пригоршни снега к глазу.

– Сколько у тебя людей? – набросился на него Зимобор. – Вяз червленый те в ухо, что молчишь?

– Людей… – Ранослав морщился, с трудом соображая. – Два десятника отзываются, третий… не знаю. Говорят, по пять-шесть человек насчитали, и еще те… ну, Зелениных трое или четверо тут… Извини, княже, по голове меня приложили, не соображаю я что-то…

– Хоть десятника возьми потолковее, пусть людей посчитает и мне быстро скажет! – велел Зимобор. Он понимал, что Ранославу тоже нелегко пришлось, но им теперь некогда было хлопотать над ушибами. – И пусть сразу скажет, сколько народу может на ночь в дозоры дать. Нам сейчас до утра бы дожить, а там видно будет.