Спящее золото. Сокровища Севера - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 39

На словах ловить нетрудно

выкуп выдры в недрах темных;

пламя битв Олень утратил:

слов на ветер скальд не скажет.

Каждый горд удачей дивной —

дар доставил Ловн полотен.

Верный выбор Фрейе* злата —

верит скальд – укажут боги. [24]

Рагна-Гейда хотела бы ответить стихом, но слова и строчки не шли на ум.

– Я думаю, что Вигмар сын Хроара раздобыл лучшее сокровище кургана, – просто сказала она. – Кубки и та другая вещь, – она повела рукой в сторону Модвида, но даже не взглянула на него, не в силах отвести глаз от Вигмара, – хороши, но эти сокровища их хозяевам придется защищать. А копье само защитит владельца.

– Хорошо же оно защитило прошлого!! – с досадой бросил Скъельд. – Смотри, Вигмар, как бы это копье и тебе не принесло смерть, как Гаммаль-Хьерту!

Спорить с решением Рагны-Гейды было бы глупо – сочтут вздорным завистником и не больше, – но все же Скъельд не мог так легко принять поражение и злился на сестру. Встречи с мертвецом, которыми он лишь сегодня утром так гордился, теперь жгли позором. Лисица неспроста усмехается: наверняка тролли нашептали, как его, Скъельда сына Кольбьерна, тащили из кургана на веревке, а он дрыгал ногами и орал!

– Мне не предрекали смерти от собственных сокровищ! – весело ответил Вигмар. Сияние глаз Рагны-Гейды сделало его совершенно счастливым, он не испытывал никаких дурных чувств к ее родне, и даже яркая досада, написанная на лицах Стролингов, ничего не значила.

– А от чужих? – ядовито осведомился Фридмунд Сказитель, стремясь отыграться хоть как-нибудь.

– А чужое на то и существует, чтобы стать своим! – уверенно ответил Вигмар и вдруг так дерзко взглянул прямо в глаза Фридмунду, ждавшему ответа, что все Стролинги разом вздрогнули. Показалось, что Вигмар имеет в виду их собственные сокровища. Какие?

– …и тогда злобное колдовство квиттинской ведьмы вызвало чудовищного тюленя, который утопил все наши корабли… Конунг Стюрмир со своими людьми был рад услышать о нашем позоре… Гримкель Черная Борода говорил, что не продаст нам железа… Они боятся нашей мощи… Квитты – наши враги, и ни один из фьяллей не сможет быть спокоен за свою честь, пока мы не рассчитаемся с ними за обиды!

– Веди нас, конунг! Пусть у нас будет одна судьба с тобой! А в квиттинских усадьбах найдется достаточно добра, чтобы вознаградить нашу доблесть!

Эрнольв Одноглазый молча кивал головой, глядя в свой кубок. В каждой усадьбе, где останавливался Торбранд конунг по пути на север, слышал он эти воинственные речи.

– Я клянусь памятью моих предков, что пойду с тобой в поход, конунг, и пусть у нас будет одна судьба! – провозглашал хозяин, местный хельд, поднимая к закопченной кровле посвященный Одину рог. – Я клянусь именем Отца Ратей: я не отступлюсь от тебя до самой победы и лучше погибну в битве, но не покажу себя трусом!

Родня и дружина хозяина радостно вопили, предвкушая будущие подвиги, добычу и славу. Их мечи и копья соскучились праздно украшать стены, в глазах хозяев уже блестело квиттинское золото, в ушах звенели победные кличи и хвалебные песни. Эти люди не видели черную спину квиттингского чудовища в бурных волнах, они еще не теряли братьев.

Смелым в сраженьях

радость приспела:

молнии блещут —

то копья валькирий!

Гремит их оружье,

как гром поднебесный! —

пел Кольбейн ярл, кроме смелости одаренный еще и хорошим звучным голосом. Торбранд конунг не сводил глаз с певца: эта песня звучала на каждом пиру, но каждый раз он слушал, как впервые. Жажда мести так глубоко вошла в сердце, что он почувствовал бы себя опустошенным, если бы ее вдруг не стало. Убежденность конунга заражала всех вокруг, и забывались страшные рассказы о квиттинской ведьме и чудовищном тюлене, опасения уступали место отваге. Это очень просто и не требует размышлений: обида конунга – обида всего племени, а за обиду надо мстить, за кровь брать кровью. Так завещано предками, а предки не могут ошибаться.

Молнии моря

щедро он дарит

верной дружине —

вот слава конунга!

Волки и вороны

рады добыче,

Павших Отцу

угодить он умеет! [25]

Хельды и их хирдманы радостно кричали, прославляя Одина и Торбранда конунга, а Эрнольв думал о теле Халльмунда. Едва ли тот, кто нашел рунный полумесяц, дал себе труд похоронить тело врага. Оно досталось волкам и воронам. А все эти люди, ослепленные жаждой мести и наживы, почему-то не думают, что в число жертв богу войны могут попасть и они сами. Разве высшее счастье не в том, чтобы со славой погибнуть и попасть в Валхаллу? Фригг и Хлин да будут с тобой, бедный одноглазый безумец! Если не в этом, то в чем же тогда? Не знаешь? Вот и молчи.

– Что ты притих, Эрнольв? – окликнул вдруг Хродмар сын Кари. – Тебе не нравится эта песня – так сложи новую, получше. Ты ведь теперь стал так красноречив!

Эрнольв не сразу нашел взглядом Хродмара: слишком много народа набилось в тесную гридницу. Сидели на полу и на скамьях, было полутемно и очень надымлено. А, вон он: светловолосая голова виднеется возле подлокотника почетного хозяйского сиденья, сейчас занятого конунгом.

Любимец конунга ему не доверяет – Эрнольв отлично это знал. Несмотря на согласие идти в поход, Эрнольва считали противником конунга, и Хродмар не находил нужным скрывать неприязнь. Сам Торбранд обращался с дальним родственником ровно, спокойно, не менее приветливо, чем с прочими, но Эрнольв понимал, что Торбранд разделяет недоверие своего любимца. Несмотря на родство, его положение в дружине конунга было очень шатким и ненадежным.

И сейчас Торбранд смотрел пристально, вертя неизменную соломинку в пальцах.

– Однажды я уже дал тебе клятву, конунг, – ответил Эрнольв, глядя на конунга. – И не заставляй меня повторять ее снова. Повторение только снижает цену слов, не так ли?

– Я верю тебе, – со спокойным дружелюбием ответил Торбранд, но Эрнольв знал, что как раз эти слова стоят немного. – Потомок моего деда не сможет меня предать. Но, глядя на тебя, все эти доблестные воины могут подумать, что ты не очень-то рад этому походу.

– Ты знаешь, конунг, что я об этом думаю.

Ему не хотелось снова затевать старый спор. Слишком трудно говорить об осторожности и мире, когда постоянно видишь десятки и сотни людей, мечтающих о войне и квиттинской добыче как о величайшем счастье своей жизни. Когда даже древние, веками освященные песни спорят с тобой.

– Этот долг завещан нам предками, – продолжал Торбранд, вернув соломинку в угол рта и испытывающе поглядывая на Эрнольва, как будто ожидая, что тот опять произнесет вдохновенную речь. – А все, что идет от предков, священно. Только исполняя их заветы, мы сможем хоть немного приблизиться к ним в доблести и славе.