Перекресток зимы и лета - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 67

Он обернулся; Дарована опустила глаза и промолчала. Ее переполняло волнение, сердце сильно билось. Страху не было места в ее душе: она оторвалась от всех прежних представлений и теперь чувствовала себя так, как будто летит в бесконечном пространстве. Но даже если бы она боялась, это ничего не изменило бы. Сила Макоши требовала выхода и толкала Даровану вслед за ее Перуном.

Огнеяр первым подошел к радужной стене, ведя Даровану за руку, остановился. Стена света легко, неслышно колебалась, как будто дышала. Как будто там внутри билось какое-то огромное живое сердце…

– Ну, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! – с серьезностью, противоречащей сказочному заклинанию, сказал Огнеяр. Дарована понимала, что смысл слов не важен: Огнеяр мог сказать что угодно, и его здесь поймут.

А потом Огнеяр шагнул вперед и потянул ее за собой. Дарована невольно зажмурилась: ей казалось, что они войдут в этот свет, и она ослепнет от его нестерпимого блеска.

Вслед за Огнеяром она сделала три шага, и ее охватила темнота.

Плотная стена света подалась легко, только яркая радужная вспышка ударила по глазам, и Громобой зажмурился. Сделав длинный прыжок, он приземлился, мимолетом отметил, что не врезался лбом в дерево, поздравил себя с этим и открыл глаза.

Вот он и в роще. Изнутри она выглядела не совсем так, как снаружи, но поначалу Громобой не усомнился, что попал именно туда. Он был готов к тому, что здесь будет много света, больше, чем на заснеженном предутреннем берегу. Но света здесь оказалось еще больше, чем он ожидал. Никакого снега не было и в помине, все деревья были покрыты листвой, и каждый лист испускал яркое золотое сияние. Стволы были так густо облиты солнечным светом, что казались совершенно золотыми. Над верхушками расстилалось багровое небо с золотыми полосами, как бывает летом на закате, и те же багрово-золотые отблески лежали вокруг, как лежат, чередуясь, лучи и тени в простом земном лесу. При каждом порыве ветра багряное мерцание пробегало по золотой листве и слышался легкий приятный звон.

– Ничего себе весна! – вслух сказал Громобой и только при этом заметил, что опять принял человеческий облик. Он еще не полностью владел собой в этих превращениях, и они нередко совершались помимо его воли. – Куда это меня занесло? Это не Ладина роща, это Золотой Лес какой-то!

– Да так оно и есть, сын Перуна! – сказал кто-то рядом.

Громобой обернулся. С ближайшего дуба на него смотрело лицо: два глаза сверкали ослепительным зеленым светом, прямо на коре открывался широкий рот.

– Ты кто будешь? – без особого волнения спросил Громобой. – Леший, что ли?

– Можно и так звать, – согласился рот, а глаза мигнули. – Никакому лесу без хозяина нельзя. Ни простому, ни золотому.

– Так здесь же Ладина роща была?

– Лада Бела Лебедь не здесь живет! – Верхушка дуба отрицательно качнулась. – Здесь твой отец близко!

Одна из ветвей приподнялась и указала вверх. Другие деревья раздались в стороны, и Громобой увидел небо.

Черная туча так тяжело и огромно висела на багряно-золотом небе, что даже Громобой вздрогнул. В туче мелькали молнии, вспыхивали и гасли, не срываясь вниз, как будто были прикованы к своему обиталищу. Вся туча содрогалась, покачивалась, как будто в лад чьему-то тяжелому дыханию. Громобой смотрел, не в силах оторвать от нее глаз. Туча была напоена огнем и полна всесокрушающей мощью; Громобой всем существом ощущал эту огромную мощь, и дико, страшно было видеть ее скованной и борющейся с самой собой. Она давно созрела, но была лишена возможности вылиться; она накопилась сверх всякой меры, и жутко подумать, что будет, если однажды она все же прорвет свои оковы и вырвется наружу. Целое море багряно-золотого пламени ринется вниз и спалит всю землю, сожжет все живое, а потом погаснет среди пустоты. И опять во вселенной воцарится мрак и мертвенная пустыня… Как тогда, пока Сварог еще не создал своего сына-Сварожича и искры его бессильно гасли в Бездне…

«Есть море золотое, – вдруг запел в его сознании нежный и мягкий девичий голос. Он казался таким близким, что хотелось обернуться и пошарить взглядом вокруг, но Громобой не оборачивался, понимая, что голос этот протянулся к нему через неоглядные дали миров и времен. – На золоте море есть золот корабль, а плывет в нем сам Перун Громовик… Растворяет он морскую глубину, открывает железные ворота, выпускает тучу черную, с громом-молнией, с частым дождичком…»

Зажмурившись, Громобой опустил голову и потер пальцами веки. Глаза жгло.

– Как же я сюда попал-то? – спросил он, не открывая глаз. – Я же в Ладину рощу хотел. Мне не сюда вовсе надо. Это – вверх, а мне надо вниз! К Ледяным горам!

– Нет тебе пути к Ледяным горам, – ответил голос лешего. – Сам не попадешь. Только если кто поможет тебе.

– Кто – поможет? – Громобой открыл глаза и, болезненно моргая, посмотрел на лешего. Верхушки деревьев уже опять сдвинулись и скрыли от него давящее зрелище Перуновой тучи.

– Я того не знаю. Мое дело – Золотой Лес.

– Тьфу, пенек дубовый! – Громобой вдруг разозлился и в досаде сплюнул. – Не знаешь ничего, а тоже, советы давать лезешь!

Леший замолчал, зеленые глаза закрылись, лицо на стволе исчезло. Даже то, что прежде было носом и бровями, стало лишь сучком и трещинами коры. Леший обиделся. Не слишком о нем жалея, Громобой вытер рукавом взмокший лоб и пошел через Золотой Лес. Он уже по опыту знал, что в любом месте есть вход и выход. Ему нужно в Ледяные горы – значит, вниз. Ему нужен ход в подземелье. Идти было трудно: золотые стволы деревьев, золотая листва и даже трава под ногами так ослепительно сверкали, что было больно глазам. Как там в кощунах было? Медный лес, серебряный лес, золотой лес… Ледяная гора. Если найти дорогу вниз… Если где-нибудь покажется серебряный лес… Да где же он, Морок его возьми?

Сделав три шага вперед, Огнеяр остановился. Дарована стояла за его спиной, не смея открыть глаза. Вокруг было тихо и холодно – совсем не то, чего она ожидала. Всей кожей она ощущала, что покинула пределы земного мира. Здесь все было иначе. Главным ее ощущением сейчас было чувство неоглядной, неизмеримой отдаленности. Эти три нешироких шага унесли ее так далеко от всего знакомого и привычного, что делалось жутко. Она где-то очень, очень далеко, там, откуда не дойти и не доехать за всю жизнь… И глубоко…

Огнеяр тихонько просвистел, словно бы в удивлении. Дарована осторожно подняла ресницы. Из сероватого зимнего дня они попали в густую тьму позднего вечера. Белый снег исчез, земля вокруг была черновато-серой, как старая закаменевшая зола, и уходила во все стороны плоской равниной, насколько хватало глаз. Небо над головой тоже было темно-серым, низким и неподвижным. Обернувшись, Дарована и позади себя увидела ту же темную равнину, так же уходящую в бесконечность. Они стояли посередине того, что не имело краев.

«Где мы?» – хотела она спросить, но голос ей не повиновался, и она слегка сжала руку Огнеяра.

– Это мы к моему батюшке попали, – ответил он, понимая, какой вопрос она хочет задать. При этом он оглядывался с отрешенно-недоумевающим видом. – Но как-то тут… Я сам тут никогда не был. Ну, пойдем. Раз пришли, так не на месте же стоять.