Перекресток зимы и лета - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 54

– Он ушел в Храм-Озеро, – повторил князь Скородум. – Боги обратили его в огненного коня и призвали к себе. Он сам вошел в храм на Стрибожьей горе и достал кольцо Небесного Огня. Так сказали волхвы.

Князь Боримир помолчал, но совсем недолго.

– Это все равно, – вскоре обронил он. – Ни один князь из рода Огненного Сокола не отступал от своих законных прав, – непреклонно продолжал Боримир, в упор глядя на хозяина, его зеленые глаза смотрели с твердым, неприязненным отчуждением. – И я счел бы опозоренным и себя, и весь мой род и племя, если отступился бы от невесты, которая обещана мне.

«Ох, как говорит красиво!» – вздохнул про себя воевода Смелобор и бровями сделал знак ближайшим кметям: видали, мол?

– А ты, князь, попробуй его догнать! – с простодушным видом предложил он гостю вслух. В душе он был даже доволен, что надменный рарог останется несолоно хлебавши. – Ну, в озере. Там и разберетесь, чья невеста.

Кмети, сидевшие на лавках, опустили головы и прикрыли пальцами усы, чтобы спрятать усмешки. Даже если бы рарожский князь и в самом деле как-нибудь исхитрился встретиться с Громобоем, сомнений в победе последнего ни у кого не возникало. Рыжего дремича здесь уже привыкли считать не только за «своего», но даже и за будущего князя.

Боримир мельком заметил эти усмешки и побледнел сильнее.

– Мне незачем так далеко ходить! – надменно вскинув голову, ответил он. – Тот, кто давал мне обещание, сейчас здесь, а не в озере. Ты сам решил, князь, – он в упор глянул на Скородума, – что судьбу твоей дочери определит поединок. И если кто-то отбил ее у богов, то и за мной остается право отбить ее! Если ты изменил слову, то я силой верну ее себе!

Гридница загудела: теперь уже никто не смеялся, и кмети, оживленно переглядываясь, казалось, выбирали между собой достойного соперника рарожскому князю.

– Дело хорошее! – одобрил воевода Смелобор. – Это ты, князь, правду сказал! Хочешь владеть – отбей! А уж поединщика мы тебе дадим. Правда, князь Скородум?

Милован, Ратибор, еще несколько первых бойцов Скородумовой дружины встали и подошли поближе, на лицах их была готовность хоть сейчас вступиться за свою княжну. Князь Скородум подергивал длинный ус, и теперь его голубые глаза смотрели серьезно, без мнимого простодушия.

– Поединщика? – Боримир слегка усмехнулся углом рта. – А разве ты, князь, так стар и немощен, что тебе нужно сиротское право замены 1? Ты сам обещал твою дочь сначала мне, а потом другому. Ты сам дал мне слово и сам его нарушил. Отвечай за это сам!

Теперь уже все глиногорские кмети с негодующими криками повскакали с мест: налицо было оскорбление. Рароги мигом окружили своего князя, держа руки на рукоятях мечей.

– Тише! – Князь Скородум тоже встал и движением руки остановил своих людей. – Это наш гость!

Кмети потупились и попятились.

– Князь Боримир прав, – продолжал Скородум. – Судьбой моей дочери распорядились боги, но сам я обещал ее Боримиру и сам должен отбить свое обещание назад. И я еще достаточно крепок для этого. Ты в этом убедишься, князь.

– Что ты наделала! – прошептала княгиня Добровзора и перевела взгляд на Даровану. В ее больших карих глазах блестели слезы, на красивом лице отразилось отчаяние. – Вот до чего ты довела… Я же тебе говорила…

Дарована опустила голову и закрыла лицо руками. Такого она не ждала. Ни за что на свете она не согласилась бы подвергнуть своего отца такой опасности, но в том, что сейчас происходило, ее воля ничего не значила. Князю Скородуму был брошен вызов как мужчине, и как мужчина он сам должен был постоять за свою честь.

Поединок был назначен на следующий же день. Ночью была сильная метель с обильным снегопадом, но к утру непогода унялась. Снега навалило столько, что городские ворота едва удалось открыть. Дорога к Храм-Озеру исчезла, и первым глиногорцам, что с самого рассвета потянулись к священному озеру, нелегко было пробраться через высокие, рыхлые сугробы. Оба князя с женщинами и дружиной выехали из детинца к полудню, когда совсем рассвело и дорогу протоптали заново. Княжна Дарована чувствовала себя так, как будто ее именно сегодня везут приносить в жертву. «Согласись сейчас, поезжай с ним! – в слезах убеждала ее княгиня Добровзора. – А там, если уж твой рыжий оборотень такой могучий, он сам тебя найдет и сам у Боримира отобьет! Только отца оставь в покое! Не погуби!»

Наконец сам Скородум пришел за княгиней и увел ее от дочери, но Дарована не спала весь остаток ночи. Мысль о возможной потере отца приводила ее в ужас, но она знала, что вмешиваться не вправе. Скородум не захочет купить себе безопасность продажей дочери, и она не властна предать втихомолку Громобоя, который ради ее спасения ушел в Храм-Озеро. Ее право распоряжаться собой кончилось, и горячие слезы мачехи ничего не могли изменить.

В святилище над Храм-Озером, когда прибыли князья, уже все было готово: горели два костра, Повелин ждал, когда ему подадут для освящения оружие князей. Дарована смотрела, как князь Скородум отстегивает родовой меч с тонкими серебряными узорами на рукояти и голубыми мелкими глазками бирюзы, и сердце ее сжималось какими-то болезненными толчками, казалось, вот-вот совсем сорвется… Она помнила этот меч столько же, сколько самого отца; священные знаки-резы на рукояти были первыми, которые она когда-то узнала. В этом мече для нее как бы заключался сам отец и все лучшее, что было в княжеском роду Глиногора: его ум, честность, стремление к справедливости, отвага при защите своего племени, память деда и прадеда. Она смотрела, как меч передают Повелину, как жрец обеими руками поднимает его над священным огнем, призывая на родовое оружие благословение богов. В мече жил дух предков, и в нем сейчас была судьба рода.

Время неудержимо уходило; ничего уже нельзя было исправить, остановить. Как будто пытаясь измерить оставшиеся мгновения, Дарована сошла с места и медленно приблизилась к идолу Макоши, подняла глаза к ее лицу, безмолвно прося совета. Богиня, огромная и величественная, по-обычному бесстрастно смотрела с высоты на свою названую дочь, а под ногами ее лежал вырезанный в дереве сноп из крупных колосьев. Может быть, это последний сноп на всей земле… Никогда больше не вырастет и не созреет хлеб в этих белых полях, где лишь Зимерзла сеет ледяную крупу, если… Если «рыжий оборотень», Громобой, сын самого Перуна, не вернется из священного озера с победой, не вернет в мир весну и не встретится с ней, с Дарованой, как лето встречается с осенью… И она не должна, не должна уступать «трехголовому змею», вдруг прилетевшему за ней издалека, она должна дождаться своего истинного суженого.

– Матушка! – с тоской и страстной надеждой позвала Дарована, вглядываясь в знакомое до последней черты деревянное лицо богини. – Матушка моя, дай мне сил моей судьбы дождаться, моего суженого найти. Не допусти, чтобы за меня мой отец кровь пролил.

Она смотрела, сосредоточившись, надеясь душой уловить ответ божества. И вдруг Макошь медленно повернула голову. Само пространство дрожало и колебалось вокруг нее: сам дух Великой Матери вошел сейчас в этот идол, одно из ее бесчисленных зримых воплощений.