Чуроборский оборотень - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 58

– Поди прочь, гадина! – Против воли Огнеяр отступал, закрывал лицо ладонью от палящего жара, вынести который не мог даже он. Но и теперь в нем не было страха – сожрет, так и пусть, знать, туда и дорога. Но ему, а не матери! – Не пущу! – волком рычал он, жалея, что у этого врага нет горла, в которое можно вцепиться. – Все равно не пущу! Ты до нее не доберешься! Пошла…

С трудом подняв тяжелые, непослушные руки, он ткнул вперед острием священной рогатины. Резкий вскрик потряс душу, минуя слух, по горнице разлился горелый смрад, багровое пламя опало. Жар отступил. Желтоватый огонь смирно полизывал березовые поленья. А на черном клинке рогатины в руках Огнеяра проступили таинственные знаки, схожие с теми, что он видел на старинном мече Скородума. Не сводя глаз с укрощенного пламени, Огнеяр медленно опустил рогатину, чувствуя тяжелое напряжение в руках, словно держал на весу столетний дуб. Такое быстрое окончание поединка не обрадовало, а только насторожило его. Он хорошо знал – Вела так просто не отступит.

– Все, мама, – сказал Огнеяр, снова поворачиваясь к княгине. – Она ушла. Больше не вернется.

Княгиня сидела на лежанке, прижав руки к груди и огромными глазами глядя на огонь. Ей не верилось, что после этого багрового жара хозяйка подземного мира все же отступилась от нее, испугавшись Сварожьего железа. Двадцать лет после рождения Огнеяра багровые глаза смерти смотрели на нее из каждого уголька, она боялась оставаться наедине с огнем. Но если и есть на всем свете кто-то способный укротить жадное Подземное Пламя, то только он – его сын. Ее сын, которому сама она выбрала имя, заключившее в себе Ярость Огня.

– Она не вернется, – повторил Огнеяр. – Я ухожу – она больше не будет приходить к тебе, пока я буду далеко. Спи.

Он поцеловал мать и пошел к двери, опираясь на древко рогатины, как на посох. Княгиня протянула к нему руки.

– Но ты ведь вернешься? – тревожно спросила она.

Огнеяр обернулся, помолчал. Он не знал, что ответить, не знал, захочет ли вернуться, сможет ли. Но как сказать об этом матери? Его язык не поворачивался солгать – звери и боги не лгут.

– Да, – сказал он наконец. – Я вернусь, когда пойму, в каком из миров мое место. Двадцать лет я прожил с тобой, с народом моей матери. Должно быть, пришло время узнать получше и народ моего отца.

Княгиня тихо кивала, с острой болью чувствуя, что ее сын, ее волчонок уходит от нее и уходит из мира людей. Он – не человек, его дорога – не здесь. Она не могла задержать его, как бы сильно ни болело ее сердце.

– Да, – сказала она наконец. – Иди. Только помни – у тебя есть мать.

В серой предрассветной мгле зимнего утра Огнеяр уехал из Чуробора. На пустых улицах было тихо, все ворота еще были закрыты, окошки задвинуты. Чуробор зажмурился и не хотел смотреть, как его покидает оборотень, не хотел проводить его даже взглядом. Не слыша громкого топота Стаи, даже собаки не проснулись, и Огнеяру казалось, что город этот мертв. Он снова был совсем один, но теперь одиночество не смущало его, а казалось отрадным. Полузверь-полубог, он был один на всем белом свете, потому что не было на земле и под землей никого, кто был бы ему равен.

Выехав в поле за воротами посада, Огнеяр не выбирал дороги, а оставил Похвисту идти, куда сам захочет. Мысли его были заняты Оборотневой Смертью. Священная рогатина, как добытая в битве невеста, висела у него на седле, и от ее присутствия Огнеяру казалось, что сейчас он все-таки не один. То и дело он поглядывал на рогатину, как будто это был живой спутник, с которым нужно время от времени обменяться взглядом. Ах, если бы она умела говорить! Огнеяру не давало покоя недоумение: почему священная рогатина не убила его? Ведь она может убить любого оборотня, она совсем недавно убила страшного упыря, значит, сила ее не убыла за долгие годы. Так почему она отказалась от его крови? Или боги хотели, чтобы он все-таки исполнил свою судьбу? Сама Оборотнева Смерть знает ответ, но как заставить ее говорить?

И что теперь с ней делать? При взгляде на черный клинок с таинственными знаками, оставленными подземным пламенем, по спине Огнеяра пробегал холодок, а серая шерсть невольно дыбилась. Не каждый день приходится держать в руках свою смерть. Он не верил, что рогатина утратила силу. Оборотнева Смерть просто не захотела его убивать. Он помнил ее удар – словно бревном толкнули. В ней дремала огромная сила, просто вчера она не захотела проснуться. А если завтра захочет? А если рогатина просто была сыта, а потом проголодается?

Огнеяр ехал, сам не зная куда, избегал человеческих дорог и жилищ. На охоту он пошел в волчьем облике, и так ему было легче – не нужно было разговаривать, да и думать почти ни о чем не надо – только о еде. После того, что он пережил и передумал, бездумное существование зверя показалось ему блаженством. Вкус горячей крови косули был ему сладким, дарил забвение всех печалей, приобщал к простому миру зверей, которые не знают сомнений и терзаний, кроме голода. Вместе с сытостью и теплом к зверю приходит счастье, и Огнеяр наслаждался этим счастьем, так нежданно просто обретенным под серой шкурой. Вытянувшись на земле, волк положил морду на лапы и закрыл глаза. Все. Пока в брюхе ощущается блаженная тяжесть мяса, ему не нужно никуда бежать, ничего искать, ни о чем думать.

Но под вечер бездумная легкость сытости растаяла, звериную голову, по злой воле богов сохраняющую человеческий разум, стали одолевать тяжкие, неведомые простым зверям мысли. С сожалением оставив нагретую лежку, оборотень поднялся, забросил полусъеденную тушу косули за спину и побежал туда, где ждал его привязанный Похвист и было сложено оружие. Еще не все дела завершены.

Разведя огонь, Огнеяр поджарил часть мяса впрок, а рогатину обильно обмазал кровью. Она поблескивала, довольная, а Огнеяр смотрел на нее и думал: что с ней теперь делать? Пока она с ним, ему не бывать волком. Ему вообще не знать покоя. В этот раз в руках Светела она не захотела бить. Но придет день – и она захочет. Теперь, когда он с ней знаком, ему не жить в покое, зная, что где-то в мире ждет его Оборотнева Смерть.

Покончив с косулей, Огнеяр переложил костер так, чтобы тот медленно горел всю ночь, и устроился спать на еловых лапах. Холод его не беспокоил, а даже помогал скорее заснуть. Огнеяр согласился бы терпеть в лесу лютую стужу, только бы не возвращаться к людям. Стылый лесной воздух казался ему сладким, потому что в нем не было ни малейшего запаха человека. Все его прежние мысли о судьбе князя и долге перед предками теперь казались глупостями, и Огнеяр с досадой гнал прочь воспоминания о них. Тому не бывать князем над людьми, кто сам не человек. А сейчас Огнеяр ощущал почти ненависть ко всему человеческому в себе, хотел бы выбросить человеческую половину своей сущности прочь и забыть о ней. Доделать то, что ему осталось, и – прочь из этого глупого, путаного, подлого мира людей.

Утром Похвист вывез его на берег реки. Оглядевшись, Огнеяр узнал Белезень. Отпущенный на волю жеребец вез его привычной дорогой многочисленных охот. Сейчас Огнеяру было все равно – Белезень так Белезень, – и он неспешно ехал вдоль высокого берега.