В когтях ястреба - читать онлайн книгу. Автор: Денис Юрин cтр.№ 17

От маленького невзрачного пятачка, гордо именуемого Привратной площадью, в город шли три дороги. Одна прямиком вела к площади Сегмунта, названной в честь знаменитого прапрадеда Штелера, ко дворцу герцога, к площади Доблести и многим красивым, ухоженным улочкам, где проживала знать и состоятельные горожане. По ней проезжали кареты и благородные господа, предпочитавшие поездки верхом. Именно туда моррону следовало попасть в конечном итоге, но пока эту дорогу избрать было нельзя. По дороге, что справа, громыхали повозки да телеги и взбивали пыль сапогами усталые наемники. Это был объездной торговый путь, ведущий от ворот через пустоши и цеха, мимо кварталов бедняков на северо-восток. Тракт хорошо охранялся людьми купцов вместе со стражей, да и в переполненном народом порту Штелеру нечего было делать. Единственная дорога, по которой одетый нищим барон мог пока пойти, была неказистой, не покрытой брусчаткой, и по ней двигался основной поток странствующих голодранцев. Она вела в квартал Ринктара, где ютились бедняки и водился разбойно-воровской сброд. Только там Штелер мог попытать счастья и за вечер сбыть очень дорогую вещь, которую из-за гонений на него практически невозможно было продать. Хоть моррону и не хотелось отправляться в царство покосившихся сараев, разваливающихся гниющих лачуг, но иного пути у него не оставалось. Причина же, из-за которой он до сих пор сидел сиднем и размышлял, вместо того чтобы действовать, была ужасно банальна. Он не был в Вендерфорте около двадцати лет, да и в детстве и в юности мальчик из богатой и знатной семьи редко покидал пределы охраняемых стражей благополучных кварталов и уж тем более не общался с воровским отребьем. Он просто не представлял, куда пойти и где искать скупщиков краденого. Вряд ли они вывешивали вывески над дверями своих домов.

Аугуст силился что-то придумать, но в голове возникали лишь предположения, одно глупее другого. Разум моррона не справлялся с задачей, но ему неожиданно пришла на помощь память. Штелеру было лет десять, когда в доме отца произошел неприятный инцидент. Один из дворовых слуг бежал, прихватив с собой не только кошель господина, но и столовое серебро. Воришку нашли, ведь поиски возглавил сам глава городского сыска, бывший у семьи барона в долгу. Неудачливый беглец продал добычу старенькому ростовщику, проживавшему чуть южнее тюремной площади, где каждую субботу проводились публичные казни и пытки преступников, а также порой сжигали изредка забредавших в Вендерфорт ведьм. Тогда старичок-перекупщик долго отпирался, но в конце концов помог властям найти виновника и выдал тайник с краденым добром в обмен на небольшой штраф и свободу. Что и говорить, старичок умел торговаться, а жажда наживы была у него в крови. Говаривали, что в роду у скупердяя с редким именем Витаниэль Винель водились эльфы, мифические существа, о которых рассказывали много легенд, но которых никто никогда не видел. С тех пор прошла уже четверть века, старый скряга наверняка отошел на Небеса, хотя, скорее, за свои делишки провалился в преисподнюю. Однако у него был внук, чуть постарше Штелера, и, возможно, он продолжил грязное семейное дело.

Поскольку на ум все равно ничего более стоящего так и не пришло, моррон ухватился за этот шанс, поднялся с насиженного местечка и, стараясь ненароком не угодить под колеса проезжавших телег да карет, направился по третьей дороге, в зловонный и неприглядный квартал Ринктара; место, куда чужаку было небезопасно заходить даже днем, не то что вечером.

* * *

Настроение – субстанция непредсказуемая, зависящая не от воли или сознания, а от многих объективных обстоятельств, в частности от того, кого и что мы видим вокруг. Красивые, цветущие сады, добротные дома с ровными, выкрашенными в приятные глазу цвета карнизами и резными украшениями на окнах, а также опрятно одетые, сытые, довольные, улыбающиеся люди могут вывести любого из плохого расположения духа. Точно так же, как серость и убогость окружения способны вызвать депрессию даже у самого психически стойкого человека.

Солнце скрылось за крышами домов почти в тот же миг, как Штелер переступил незримую границу квартала Ринктара. Обшарпанные, испещренные трещинами и надписями стены небольших домиков и огромных бараков на десять-двадцать семей, однородная грязевая масса вместо мостовой и валявшиеся прямо под ногами отбросы, включая испражнения как животных, так и людей, вызвали у моррона множество негативных эмоций, начиная от отвращения и заканчивая сочувствием к тем, кто вынужден всю жизнь прозябать в нищете и постоянно видеть перед глазами лишь грязные стены да нечистоты. Стараясь как можно меньше запачкать босые ноги, Штелер поспешил быстрее добраться до дома Винеля. Точное местонахождение халупы старьевщика и ростовщика моррон не знал, но все-таки кое-как ориентировался среди бараков, да и темно-серые, высокие стены тюрьмы, грозно возвышающиеся над приземистыми одноэтажными жилищами рабочих и нищих, помогали ему сохранять приблизительно правильное направление движения. Винель жил на юге от тюрьмы, а барон пока находился на западе-юго-западе, значит, до конечной цели заплыва по грязи оставалось не так уж и далеко.

В бедняцких кварталах не только грязно, но и чудовищно шумно. Днем между собой ругаются соседки, которым трудно поделить одну протянутую между деревьями веревку для сушки стираных-перестираных портков да юбок, а также беснуется детвора, хоть и имеющая родителей, но в действительности такая же беспризорная, как и ошивающиеся возле рынков шайки малолетних воров. С наступлением вечера дети и женщины уходят на покой, а на вахту заступает вторая смена производителей шума – вернувшиеся из цехов мужчины. Маленький пересменок, во время которого в районе бараков царит относительная тишина и спокойствие, продолжается чуть менее часа. В это время многочисленные семейства ужинают, а затем трудовой люд высыпает из бараков на улицы и пьет, горланит, дерется почти до полуночи. Но стоит колоколу на часовне Юнктара ударить двенадцать раз, двери бараков тут же захлопываются и неизвестно зачем (красть-то у бедняков все равно нечего) запираются на тяжелые, проржавевшие засовы. Снаружи остаются лишь те, кто перебрал со спиртным и не смог доползти до своего жилища или просто запутался среди одинаково серых, невзрачных, похожих друг на дружку, как братья-близнецы, бараков. Пострадавшие от плохого вина и «несвежих» настоек так и ночуют на улицах, а если не в силах уснуть, то бродят, шатаясь, как матросы во время шторма, и воют, как призраки в ночи, хотя им-то самим кажется, что они поют.

С полуночи до вторых петухов наступает относительное затишье, лишь изредка прерываемое выкриками страдающих от бессонницы пропойц. Как только небо светлеет, бедняцкий квартал оживает. Сонные и совсем не отдохнувшие люди вновь отправляются на работу в душные цеха. Круг замыкается, начинается новый день, такой же серый, изнурительный и скучный, как вчерашний.

Штелер шел по кварталу Ринктара в самое опасное время. Рабочие поужинали, высыпали на лавки перед бараками, уже опрокинули по паре стаканчиков, иными словами, уже потравили свои организмы дозой хмельного зелья, достаточной, чтобы высвободить накопившуюся внутри за день злость, но слишком малой, чтобы, вскочив со скамьи, горя желанием подраться, тут же под нее и свалиться. Именно в этой промежуточной стадии охмеления и вершится большинство побоищ. Если чужаков поблизости не находится, то дом идет стенкой на дом, улица на улицу, а квартал на квартал.