Стальной арбитр - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Гаврилов cтр.№ 49

Великий князь Московии с боярами-воеводами стоял перед главным полком. Глядя на равнину, Михаил коснулся образка на груди, прошептал:

– Господи, Боже! Как на поле Куликовом.

Великий князь помнил летописи: перед той решающей битвой с Мамаем так же таял, поднимался вверх туман, так же стояли полки, как и тогда реяло над московским полком великокняжеское знамя с ликом Спасителя. Святое для русичей поле Куликово существовало и в этой реальности.

Гелиарх Торренс, облаченный в полный доспех, на белом коне помчался вниз по склону, последний раз перед битвой объехать полки.

Торжественным, грандиозным, но одновременно и тяжелым для людских душ был тот последний смотр. Белый конь императора мчался вдоль бесконечного строя воинов. Туман исчез, в мягких потоках света осеннего Солнца блистала диадема, светился жезл в руке, развевался пурпурный плащ. Следом за владыкой неслась кавалькада придворных, скакал на вороном жеребце Великий имперский арбитр. Их путь пролегал между строем имперских полков и рядом пушек, что первыми встретят нелюдь.

Смотрели на гелиарха венгерские конники, лучники Вольных Кантонов, закованные в тяжелую броню немецкие и чешские рыцари, полонийские пехотинцы и уральские мужики-мастеровые, ставшие пушкарями-воинами.

Имперский оркестр из тысячи музыкантов заиграл гимн, звуки музыки разнеслись по Энфийской равнине. Гелиарх не останавливался. Топот коней скачущей кавалькады заглушался тысячеголосым приветственным криком. Проскакав перед строем трехсоттысячной армии, Торренс поднялся на холм Вечного Стража. Умолк на время оркестр. Стало тихо. Эары остановились в двух милях от людей, их войско чего-то выжидало.

Благословляли на битву священники, службы были коротки и скромны… Полки стоят и ждут, тысячи рук нервно сжимают древки копий и рукоятки мечей, растягивают тетивы луков.

С холма хорошо видна армия эаров. Герцог Стил поразился количеству тварей – способности Посвященного Богу позволяли сосчитать их число. Оно было огромно, ужасно огромно. Напротив воинства Континентального Имперского Союза выстроились триста пятьдесят тысяч чудовищ, выстроились идеально ровными колоннами. Еще один их отряд застыл наготове возле селения Артанжан, готовый к броску на испанских воинов короля Хуана. Возможно, в это время король эаров тоже проводил свой смотр, но если это было и так, то повелитель нелюди или был невидим, или рассматривал собственную армию с большого расстояния…

Эары стояли без движения, даже отвратительные химерические твари, служившие им лошадями и собаками, застыли, подобно горгульям в стенных нишах католического собора. Но вот по их рядам прошла легкая рябь, прямоугольники эарских полков и эскадронов поплыли по вытоптанному полю, по булыжнику тракта Роланда.

Движение было неотвратимо, как неотвратима поднятая ураганом гигантская волна, бегущая по морю. Посвященные своими обостренными чувствами ощущали дрожь земли. Маршировали эары. Зловещие звуки их марша донеслись до катапультных башен, до подковообразных частоколов, за которыми скрывались пушки. Ближе, ближе и ближе.

Грянули литавры, барабаны и трубы, они играли по всему огромному полю. Мелодию марша подхватили все оркестры имперской армии.

Эары приближаются, вибрируют от мерного топота катапультные башни, потрескивают бревна частоколов. Прильнули к пушкам русичи-уральцы.

За линией пушек возникла стена из больших, по грудь воина, щитов, ощетинилась длинными копьями. Стояли в боевом строю пехотинцы – именно они первыми сойдутся в рукопашной с нелюдью. Дробный топот перекрывает звуки музыки. Кажется пехотинцам, конникам и пушкарям, что присутствуют они на параде в аду. Или что это лишь сон – разум не может представить такого наяву, самая изощренная фантазия поэтов и сказочников бледнеет перед зрелищем идущих строем эаров, сотен тысяч эаров.

До нелюдей осталось восемьсот ярдов. Торренс I видел, как махнул рукой пушкарь-наводчик у ближайшего к холму Вечного Стража орудия. Пали! Из ствола вырвался язык пламени, умчалась по высокой дуге бомба, клубы порохового дыма скрыли из виду орудийную прислугу. Тотчас ударили другие пушки, донесся до вершины холма рокот.

Посреди эарских колонн ринулись к небесам облачка разрывов, на землю Энфийской равнины хлынула первая кровь – разных цветов и оттенков кровь нелюдей. Пушки били беспрерывно, шипели в горячих стволах банники, кричали оглохшие от грохота русичи. Какая-то пушка разорвалась – видно, передержали в стволе горящую бомбу. Разлетелись куски металла, посекли людей, жарко пыхнули, взрываясь, картузы с порохом, упал частокол. Вечная память вам, уральцы!

Сотни и сотни эаров убиты, от смертоносных людских снарядов образуются проплешины в рядах чудовищ. Вот включились в бой катапульты, огромные камни давят эаров, как тараканов, падают бочки с жидким огнем, адские твари горят, но продолжают идти живыми факелами. Только когда плоть прогорает до костей, они падают, и следующие втаптывают их, еще шевелящихся, в землю.

Четыреста ярдов до пушек. На людей ринулись своры эарских псов. Существа эти, ростом с крупного дога, имели несоразмерно большие сплюснутые головы, все в шипах и роговых пластинах, пасти с трехгранными зубами-стилетами и мощные конечности с тремя когтями, которым позавидовал бы тигр или лев. Длинные и тонкие, будто у крыс, хвосты этих церберов заканчивались острым костяным жалом.

Пушкари перешли на картечь. Как бы ни был силен и страшен чудовищный пес, ему не устоять перед летящим быстрее звука металлом. Картечь срывала головы, вспарывала животы, отсекала лапы адских собак, доставала эаров, идущих следом. Но стремителен бег тварей, вот они у защитных частоколов, прыгают на них, рвутся к пушкам сзади, где нет торчащих из земли острых бревен. Псы бросались на людей, напарывались на копья, подыхали, утыканные стрелами. Челюсти находили плоть, сжимались с противоестественной силой – не всякий доспех спасал от зубов этих псов, острых и по-стальному прочных. Тяжко пришлось бездоспешным пушкарям – они вышли на бой в белых рубахах, простых полотняных портах. Хотя пришли на помощь мечники и копейщики, много полегло русичей возле своих пушек.

…Было у Фрола Болотова четверо товарищей-земляков, да десяток франкских латников защищал их пушку. Три бомбы успели они бросить, а последним выстрелом побили картечью нескольких псов. Мгновение спустя эарские твари добрались до их маленькой крепости. Перепрыгнув через частокол в полторы сажени, два пса походя загрызли троих людей, остальные напали с тыла, сшиблись с франками. Фрол схватился за топор, рядом бился с тварью Ефим Сотников. Тяжелым банником перебил Ефим лапу псу, тот покатился по земле, ударил еще раз Ефим, ломая ребра. Тварь, бросившаяся было на Фрола, метнулась к нему, свистнул, как кнут, хвост, жало полоснуло по лицу Ефима, почернела, зашипела плоть, яд разъедал ее до костей. Ефим упал, страшно крича, срывал он кожу и мясо с лица, обезумев, пока не пришла смерть, погасила пламя страдания. Успел подумать Фрол, глядя на друга: «Какой рудознатец был!» Прыгнул пес на него, разинул пасть, удар топора по уродливой башке лишь оглушил чудище, скользнуло лезвие по роговой броне. Ударил мужик второй раз, по хребту, где не было роговых пластин, брызнула кровь. Живучих бойцов создал творец эаров – пес, волоча задние лапы, все равно кинулся на Фрола, пасть сомкнулась, зубы дробили левую руку пушкаря, а когти на лапах полосовали грудь. Из последних сил поднял топор Фрол, ударил, тварь упала, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. В пасти ее осталось и полруки уральского мужика. Фрол недоуменно смотрел на культю со снежно-белой костью и кровавыми нитками жил, в легких что-то булькало, человек захлебывался собственной кровью… Мир пошатнулся, Фрол рухнул наземь. Широко открытые глаза видели пушку, бочонок с пороховыми просмоленными картузами, покрасневшие белые рубахи на лежащих товарищах. Кричали что-то по-своему сражавшиеся франки, потом смолкли, и стало тихо. Боли не было, сознание не гасло, а невидимые часы отсчитывали последние минуты жизни… Затем Фрол Болотов увидел человекоподобного эара-воина. Существо подошло к пушке, по-птичьи резко поворачивая голову, оглядело его, уставилось на картузы с порохом. Когтистая лапа схватила картуз, порвала оболочку, высыпала содержимое в бочонок. Эар постоял еще немного и исчез, затем мимо умиравшего русича прошла другая тварь. Движения этого эара были медленны, он еще сохранил человеческий облик, обрывки некогда дорогой и яркой одежды говорили о том, что до перерождения эар был богатым купцом-горожанином. Фрол не слышал звука шаркающих шагов эара, не слышал он ничего вообще – он доживал жизнь в мире полной тишины.