О, я от призраков больна - читать онлайн книгу. Автор: Алан Брэдли cтр.№ 46

Я потрясла головой и снова перечитала подпись:

«Филлис Уиверн и Норма Дюранс освежают макияж между дублями. Смотрите на птичку, девочки!»

Какое разочарование! Должно быть, я ошиблась. На секунду я подумала, что наткнулась на что-то, но имя Норма Дюранс ничего мне не говорило.

Если только…

Не видела ли я это лицо в одном из предыдущих выпусков? Поскольку эта женщина не была сфотографирована с Филлис Уиверн, я не обратила на нее внимания.

Я вернулась к пролистанным журналам.

Да! Вот оно, в «Серебряном экране». Актриса на скотном дворе, бросающая пригоршню зерна из подобранного подола юбки куче обезумевших цыплят.

«Хорошенькая Норма Дюранс талантливо играет роль Дориты в „Маленькой красной курочке“. Мы слышали, что она работает не за цыплячье зернышко!»

Я подняла журнал повыше, чтобы лучше рассмотреть. Пока я внимательно изучала черты лица женщины, обложка на миг прижалась к лампочке. За секунду сухая, как трут, бумага покоричневела, потом почернела — и не успела я моргнуть, как она вспыхнула.

Удивительно, как мозг работает в таких ситуациях. Я отчетливо помню, что первая моя мысль была: «Вот Флавия с огнем в руках в чулане, набитом легковоспламеняющимся топливом».

Историями с похожими заголовками заполнены первые страницы «Таймс».

«Дымящееся пепелище — все, что осталось от исторического сельского дома. Букшоу в руинах».

И неприятная фотография, само собой.

Я бросила горящий журнал на пол и начала топтать его ногами.

Но из-за водоотталкивающего раствора, которым Доггер добросовестно натирал нашу обувь, — ведьминская смесь из льняного и касторового масла, а также копалового лака, — мои туфли сразу же загорелись.

Я сорвала с себя кардиган и набросила его себе на ноги, хлопая по нему руками, пока огонь не потух.

К этому моменту мое сердце стучало, как двигатель гоночной машины, и я обнаружила, что задыхаюсь.

К счастью, я не обожглась. Огонь быстро и почти бесследно погас, оставив лишь кучку пепла и остатки дыма.

Я быстро убедилась, что среди стопок бумаги не осталось искр, потом выбралась в проход, кашляя по дороге.

Я натягивала на себя подпаленную кофту и соскребала золу с носков дымящихся туфель на доски пола, когда открылась кухонная дверь и появился Доггер.

Он внимательно посмотрел на меня, не говоря ни слова.

— Непредвиденная химическая реакция, — сказала я.

Атмосфера усталости опустилась на вестибюль. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я шла мимо. Повсюду жители Бишоп-Лейси сидели, глядя в пространство и погрузившись в свои мысли. В углу для допроса приспособили карточный стол с двумя стульями, и сержант Грейвс бормотал с мисс Кул, деревенской почтальоншей и владелицей кондитерской лавки.

«Оглушенные» — так можно было описать всех остальных. Прежнее ощущение общего веселого приключения стерлось, притворство исчезло, и все ослабели, утомившись и демонстрируя свои настоящие лица.

Букшоу превратился в бомбоубежище.

В дальнем от полиции углу шофер Энтони посасывал сигарету, которую прятал в руке. Он взглянул вверх и поймал мой взгляд, точно как раньше, когда я обрушила небольшую снежную лавину.

О чем он думает?

Я с небрежным видом профланировала в сторону западного крыла, чтобы взглянуть на дедушкины часы, стоящие в коридоре рядом с кабинетом отца. Должно быть, уже поздно.

Стрелки старых часов показывали семнадцать минут одиннадцатого! Куда девался день?

Даже двадцать четыре часа кажутся вечностью, когда ты заперт в доме и дни самые короткие в году, но смерть Филлис Уиверн под крышей Букшоу сделала из времени неразбериху.

Крыша Букшоу! Мое ведро с птичьим клеем!

Время поджимает. Если я собираюсь исполнить свой план — планы! — мне лучше поторопиться. Рождество почти наступило. Скоро здесь будет Дед Мороз.

И гробовщик.

Бедная Филлис Уиверн. Я буду скучать по ней.

Быстрый поход в одно место — все, что мне требуется. После этого я смогу сосредоточиться на своих планах.

Ближайшие удобства находились наверху кухонной лестницы, через две двери от спальни Доггера. Когда я дошла туда и распахнула дверь…

Мое сердце остановилось.

На унитазе сидел голый выше пояса Вэл Лампман, неловко пытающийся сам себе забинтовать мускулистую руку. Обе его руки были ужасно исцарапаны и кровоточили. Он удивился не меньше моего, и, когда он изумленно уставился на меня, внезапно его глаза стали похожими на глаза раненого ястреба.

— Извините, — сказала я. — Не думала, что вы здесь.

Я пыталась не смотреть на одинаковые якоря, вытатуированные на его предплечьях.

Он был моряком?

— На что ты смотришь? — грубо спросил он.

— Ни на что, — ответила я. — Вам помочь?

— Нет, — сказал он, внезапно обеспокоившись. — Спасибо. Я пытался помочь парням передвинуть платформу одного из грузовиков, и она на меня упала. На самом деле моя вина.

Как будто он думает, что я ему поверю! Кто в здравом уме будет передвигать декорации в кузове ледяного грузовика с голыми руками и грудью?

— Простите, — сказала я, забирая у него бинт и разматывая его. — Вы еще грудь порезали. Наклонитесь немного, я вас перевяжу.

Моя услужливость позволила мне хорошенько рассмотреть его раны, которые уже покрылись легкой корочкой и покраснели по краям. Не свежие, как бы то ни было, но и не старые. Навскидку были нанесены двадцать четыре часа назад.

Ногтями, насколько я могу судить.

Хотя меня выставили из отряда девочек-бойскаутов за отсутствие субординации, я не забыла их полезные уроки, включая мнемоническое ПДЗ: прижать, дезинфицировать, забинтовать.

«Пэ-дэ-зэ! Пэ-дэ-зэ! Пэ-дэ-зэ!» — бывало, кричали мы, катаясь по полу приходского зала, колошматя друг друга изо всех сил и заворачивая наших жертв и себя, словно толстые белые мумии, в бесконечные рулоны из бинтов.

— Вы помазали йодом? — спросила я, совершенно точно зная, что нет. Предательских красновато-коричневых следов от этой тинктуры нигде не было видно.

— Да, — солгал он, и я впервые заметила в мусорном контейнере испачканные кровью повязки, которые он только что снял.