Слово - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 27

Бывший комэск вдруг погрустнел, насупился, и Никита увидел перед собой усталого, обозленного человека, мало чем похожего на удалого кавалериста Серегу Муханова. Носил когда-то Муханов закрученные в шильце усы, сапоги в гармошку и саблю с золотым темляком. Теперь и усы обвисли, и сапоги сношенные, а вместо сабли — наган в кирзовой кобуре…

— Я уж год как здесь, — проговорил Муханов. — Начальник уездной ЧК…

— Вот мать твою… — по-кавалерийски выругался Никита. — Что же я раньше тебя не встретил? Ты мне вот так, по горло, нужен, Муханов! Помощь твоя нужна, гада одного взять!.. Эх, ну что же раньше ты мне не попался!..

— А я, товарищ комиссар, на месте не сижу, — недовольно отозвался Сергей. — Я из седла не вылажу… Два дня назад убили начальника сплава и подожгли лесозавод… Банды кругом, белофинны лезут… А у меня в ЧК — полэскадрона не наберется, ну, еще милиция…

Он замолчал, и стало слышно, как стучат большие напольные часы, совершенно лишние в убогой обстановке комнаты. За дверью, в коридоре, гремели сапоги, доносились брань и непонятный говор. Милиционер принес котомку и маузер Гудошникова, молча положил на стол и вышел. Никита заглянул в котомку, нащупал орден, привинченный к френчу, проверил документы, маузер и успокоился.

— Мне доложили, что офицера взяли у беспризорников. — Муханов тряхнул головой, словно отгоняя невеселые мысли. — Ты как в сарай попал?

— Ночевать было негде. Дожил я тут в Олонце до ручки: ни денег, ни крыши над головой.

— Погоди-ка… Ты что, на жительство сюда приехал?

— На какое жительство? — отмахнулся Никита. — Приехал искать одну очень древнюю книгу… Как тебе объяснить… Рукопись, понимаешь? Написанную еще до крещения Руси, неким старцем Дивеем… Рукописью владел Николай Николаевич Христолюбов, ваш олонецкий житель. Но он в девятнадцатом умер от чахотки, а рукопись исчезла. Жиляков знает, где она, но молчит, сволочь!

— Погоди, кто такой — Жиляков?

Глядя на Муханова, Гудошников сообразил, что тот ничего не понял, и принялся рассказывать, как встречался с профессором Гуляевым, как потом отправился в Олонец, чтобы «нагнуться и поднять», но вот уже два месяца ищет людей, близких Христолюбову, чтобы узнать, куда делась рукопись.

Однако чем больше распалялся Гудошников, чем больше напирал он на редкость неизвестного письма, тем сильнее скучнел и терял интерес Сергей Муханов. Он встал, расстегнул кожанку и задумчиво облокотился на сейф. За дверями кто-то истерично кричал, требуя прокурора и защитника, мерно стучали и посверкивали маятником часы.

— Понимаешь, Муханов, если я сейчас не найду эту книгу — она пропадет, — тише, без прежнего энтузиазма, сказал Гудошников. — Пойми ты, эта вещь не имеет цены… Не в смысле денег, а как национальное достояние, как история русского народа!.. Я смогу доказать, что письменность на Руси возникла не с христианством, а намного раньше, на несколько веков. Представляешь, как это меняет дело?.. Эх, не представляешь… Хорошо, растолкую: не попы научили письменности русский народ, а сам народ, понимаешь? Чувствовал потребность в письме — вот и научился писать. А то ведь что получается у нас, Серега: пришли на Русь попы и вроде как революцию совершили, из невежества народ вытащили! Ты понял, какую заслугу приписывает себе христианство? Вот и поборись потом с религией, когда у них в руках такой исторический козырь… Но козырь-то — ненастоящий!

— Это я понимаю, — после некоторого раздумья сказал Муханов. — Мы тут тоже боремся с религиозным дурманом, монастырь вот закрыли, а всех дармоедов оттуда по погостам расселили.

— И правильно, — подхватил Гудошников. — Только я не о том пока, Серега… Закрыть монастырь — одно дело, надо же народу показать, что религия — ложь, глаза ему открыть, вселить чувство национальной чести. А доказательство — рукопись, но сейчас такое время, Серега, что она может пропасть, и все…

— Ты извиняй меня, комиссар, я почти неграмотный, — развел руками Муханов. — Я бывший фельдфебель, две войны прошел — некогда было учиться… Слушаю тебя и не узнаю. Раньше все было попроще… Как ты говорил: светлое будущее надо начинать строить сегодня, уже здесь, на фронте, в конном строю. Сегодня ему угрожает враг, мы должны защитить революцию… А завтра нас ждут новые дела, и ничуть не легче войны, так что не успокаивайтесь, товарищи. Мы и революцию делали для того, чтобы строить… Еще какие-то стихи читал… Я каждое твое слово понимал, в рот тебе заглядывал и сейчас еще часто вспоминаю. Верно ты говорил: дела, не легче войны.

— Я от своих слов не отказываюсь, — Гудошников приподнялся. — Могу повторить еще…

— Да я верю тебе, товарищ комиссар, — перебил Сергей. — У меня сомнения в другом… Я думаю сейчас, что важнее для революции и для светлого будущего… Про что хоть там говорится, в книге этой?

— Если бы я знал! — бросил Никита и, подумав, добавил: — Может быть, летопись, может быть, сказание о княжеских походах… Взялось ведь откуда-то «Слово о полку Игореве»!

— О княжеских походах, — вздохнул Сергей. — Эх, товарищ комиссар. Я, конечно, малограмотный, но все-таки понимаю, что за штука — история! И литературу тоже понимаю, — он стал расхаживать от стола к двери: привычка военных — ходить и думать. — Ты прав, время сейчас такое… Вон начальника лесосплава ломом закололи! Лесопилку подожгли, убытков на сто тысяч!.. А беспризорников сегодня видел?.. Не знаю, товарищ комиссар, как ты, а я спать не могу. Они мне во сне снятся. Приходят будто, тянут руки и говорят — дядя, арестуй нас, мы хоть в камере выспимся.

— Ладно, не рассказывай, — отрезал Гудошников. — Видел… Только ты не понял меня, Муханов… Ничего, разруху мы осилим. Это временно, если еще интервенции не будет. И дети учиться станут и жить в нормальных условиях. Ничего!.. И бандитов искореним. Ты вот, Серега, и покончишь с бандитизмом. А как с вещами, которые мы потом уже не восстановим? С книгами как?.. Это же… как тебе сказать… История нашей страны! От нее нельзя отказываться! Есть сейчас лихие головы, кричат — долой всю дореволюционную культуру, создадим свою, пролетарскую!.. А на чем создадим?.. Нам нельзя отрываться от нашей истории, без нее мы будем как бродячие собаки вон на свалке… Через эти книги мы связаны с нашими древними предками!.. А их вон мужик в телеге на базар привозит и продает! Копченую рыбу и — историю! Между прочим, книги эти еще беспризорнее и беспомощнее, чем дети…

— Не ожидал от тебя, товарищ комиссар, — после паузы сказал Муханов и сел к столу. — Обидно даже… Значит, по-твоему, какая-то древняя поповская писанина сейчас важнее, чем дети? Чем эти голодные ребятишки?

— Ты так вопрос не ставь! — Гудошников стукнул по столу. — Важнее… Все важно!

— Э, нет! — озлился Муханов. — Ты прямо говоришь — для тебя книги… А сегодня надо не книги, а детей спасать! Это живые люди, комиссар! Они есть хотят, спать хотят. Мы ради них с тобой воевали, если на то пошло. Чтобы им жилось хорошо. Они и есть наше светлое будущее!.. А книги твои подождут. Вот устроим детей, уничтожим бандитов, тогда ищи, собирай сколько тебе влезет. И денег тебе на это дадут.