Когда мы были сиротами - читать онлайн книгу. Автор: Кадзуо Исигуро cтр.№ 41

Пока Грейсон продолжал говорить, я постепенно стал все отчетливее улавливать некий звук – он доносился откуда-то из-за спин собравшихся и напоминал отдаленную оружейную пальбу. Внезапно речь Грейсон была прервана сотрясшим зал громким взрывом. Я тревожно поднял голову, но увидел вокруг лишь улыбающихся, даже смеющихся людей, держащих в руках бокалы с коктейлями. Через несколько мгновений в толпе у окон началось какое-то брожение, словно возобновился крикетный матч. Я решил воспользоваться случаем и, поднявшись из-за стола, попробовал пробиться к окну. Передо мной оставалось еще слишком много народу, чтобы я мог увидеть хоть что-нибудь, и я изо всех сил старался протиснуться вперед. И тут до меня дошло, что ко мне обращается седовласая дама, оказавшаяся рядом.

– Мистер Бэнкс, – расслышал я, – отдаете ли вы себе отчет в том, какое облегчение все мы испытываем теперь, когда вы наконец с нами? Мы, разумеется, старались не подавать виду, но были чрезвычайно озабочены тем, что… Понимаете ли, – она махнула рукой в ту сторону, откуда доносилась пальба, – мой муж, например, утверждает, что японцы никогда не посмеют вторгнуться в международный сеттльмент. Но он повторяет это как заклинание раз по двадцать на дню, и его слова ничуть меня не успокаивают. Уверяю вас, мистер Бэнкс, когда весть о вашем прибытии дошла до нас, это стало первой хорошей новостью за последние месяцы. Мой муж даже перестал твердить свою маленькую мантру о невозможности вторжения японцев, во всяком случае, несколько дней он ее не повторял. Господи помилуй!

Еще один громоподобный взрыв сотряс зал, вызвав немало иронических восклицаний. В этот момент я заметил небольшой просвет впереди. Несколько французских окон было открыто, и люди хлынули через них на балкон.

– Не беспокойтесь, мистер Бэнкс, – сказал какой-то молодой человек, хватая меня за руку. – О том, чтобы порядок в Шанхае был нарушен, не может быть и речи. Теперь, после Кровавого понедельника, обе стороны действуют чрезвычайно осторожно.

– Но где это нее происходит? – спросил я.

– О, это стреляет японский военный корабль, стоящий в порту. Снаряды перелетают через нас и разрываются вдали. После наступления темноты зрелище бывает весьма впечатляющим. Это все равно что наблюдать за падающими звездами.

– А если снаряд упадет ближе?

Не только молодой человек, с которым я разговаривал в тот момент, но и несколько других гостей рассмеялись, услышав такое нелепое предположение, – рассмеялись, как мне показалось, нарочито громко. Потом кто-то сказал:

– Остается надеяться, что японцы стреляют метко. В конце концов, если они не будут аккуратны, под их огонь могут попасть и их собственные солдаты.

– Мистер Бэнкс, не желаете? – Мне протянули театральный бинокль.

Я взял его – и это словно послужило сигналом. Толпа расступилась, меня буквально вынесли к открытой балконной двери. Я вышел на маленький балкончик. Небо на западе было темно-красным, дул легкий ветерок. Взглянув вниз с приличной высоты, я увидел за ближним рядом домов рукав реки, а далее теснились, наползая друг на друга, лачуги, над ними поднимался в вечернее небо столб серого дыма.

Я приставил к глазам бинокль, но фокус был сбит, и поначалу все передо мной заволакивала сплошная пелена. Покрутив колесико, я увидел реку, по которой, к моему удивлению, прямо под канонадой продолжали сновать всевозможные суденышки. В глаза бросился кораблик – некое подобие маленькой баржи с одиноким матросом на борту, – до того набитый корзинами и тюками, что казалось невероятным, чтобы он прошел под низким мостом, находившимся прямо подо мной, не задев его. Однако суденышко быстро приближалось к мосту, и я не сомневался: сейчас стану свидетелем того, как по крайней мере несколько верхних тюков упадет в воду. Несколько секунд я неотрывно наблюдал за ним в бинокль, напрочь забыв о стрельбе. Матрос, так же как и я, был полностью озабочен судьбой своего груза и не обращал никакого внимания на снаряды, разрывавшиеся справа, всего в каких-нибудь шестидесяти ярдах от него. Потом суденышко скрылось под мостом, и я со вздохом облегчения опустил бинокль – оно грациозно выплыло по другую сторону с неповрежденными тюками.

Пока я смотрел на воду, за спиной у меня собралась внушительная толпа. Передав бинокль кому-то, стоявшему рядом, я сказал, не обращаясь ни к кому персонально:

– Значит, это война. В высшей степени интересно. Как вы думаете, много ли будет жертв?

Поднялся гул голосов, из которого выделился один:

– Там, в Чапее, убита масса народу. Но еще немного – япошки возьмут его, и все снова станет тихо.

– Не будьте так уверены в этом, – возразил кто-то. – Гоминьдановцы уже преподнесли немало сюрпризов. Уверен, они и дальше будут нас удивлять. Готов поспорить, Чан Кайши продержится долго.

Все стали оживленно обсуждать высказанное предположение: несколько дней, несколько недель – какая разница? Рано или поздно китайцам все равно придется сдаться, так почему не сделать это сразу? На что несколько гостей возражали в том духе, что, мол, исход отнюдь не предрешен. Обстановка меняется каждый день, к тому же игру путает множество факторов.

– А кроме всего прочего, – кто-то громко возвысил голос, – разве мистер Бэнкс уже не здесь?

Этот вопрос, носивший, несомненно, риторический характер, тем не менее странно повис в воздухе. Все притихли и устремили взгляды на меня. У меня было ощущение, что не только те, кто стоял в непосредственной близости к балкону, а присутствовавшие в зале в напряженной тишине ждали моего ответа. Мне пришло в голову, что это самый подходящий момент, чтобы сделать заявление – заявление, коего ожидали с той самой минуты, как я появился в зале. Откашлявшись, я громко сказал:

– Дамы и господа! Вижу, ситуация здесь сложилась весьма тяжелая. В такой момент мне не хотелось бы сеять неоправданных ожиданий. Но позвольте заметить, что меня не было бы сейчас здесь, если бы я не верил в возможность довести это дело до счастливого конца в весьма недалеком будущем. Я даже сказал бы, дамы и господа, что смотрю в это будущее более чем оптимистично. Прошу вас потерпеть еще неделю или около того. И тогда посмотрим, что удастся сделать.

После моих последних слов в зале неожиданно грянул джазовый оркестр. Понятия не имею, было ли это просто совпадение, но, если гак, то совпадение получилось весьма эффектное. Внимание ко мне стало ослабевать, люди потянулись в зал, и я тоже направился туда. Пытаясь найти свой столик – на какой-то миг я потерял ориентацию, – я заметил, что танцовщицы уже заняли центральную площадку.

Их было не меньше двадцати, преимущественно евразийки, в весьма условно прикрывающих наготу костюмах, украшенных перьями. По мере того как танцовщицы продолжали выступление, публика все больше утрачивала интерес к сражению, происходившему за окнами, хотя канонада по-прежнему была отчетливо слышна, несмотря на бравурную музыку. Создавалось впечатление, будто для этих людей одно представление просто сменилось другим. Не в первый раз по приезде я почувствовал, как на меня накатывает волна отвращения к здешнему высшему обществу. Дело было не только в том, что в течение многих лет они, увы, так и не сумели ответить на вызов, коим являлось это дело, и позволили событиям развиться до нынешнего ужасающего состояния со всеми вытекающими чудовищными последствиями. Больше всего с первой минуты по прибытии в Шанхай меня шокировало то, что никто здесь не признавал своей роковой вины в происходящем.