Удар "Молнии" - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 33

— Мы тебя спрячем, — барон встал и положил руки на плечи Грязева. — Никакая милиция не найдет.

— Извини, отец, не хочу я прятаться! Лучше поиграю с ними, подразню. Мне это в удовольствие! А табор я в Красноярске найду.

Барон скинул с плеч полушубок и вдруг рывком сорвал с себя рубаху:

— На тебе, носи! Ты цыган! Не по крови, так по духу, иди с Богом! Жду тебя в Красноярске! Иди, рома!

И вдруг распрямился, выгнул грудь, ударил себя по голенищам сапог:

— Иди! Иди, рома! Мне весело стало!

В таборе уже было легкое шевеление, между палаток и кибиток сновали бесшумные тени: что-то прятали, убирали подальше от глаз. Саня Грязев незаметно выскользнул из табора — коней уже куда-то увели, пространство до железнодорожной насыпи было еще сумеречным, хотя в светлеющем небе четко обозначился горизонт. Подойти незаметно к табору можно было лишь со стороны насыпи либо в обход лесосклада. Скорее всего, облаву начнут с двух сторон. Значит, руководство милицейской операцией должно находиться где-то в середине… Не скрываясь, Грязев пошел в этом направлении и скоро очутился на подъездных путях к лесоскладу. За насыпью стоял темно-зеленый омоновский автобус, а бойцы, по всей вероятности, рассредоточились вдоль нее, чтобы перекрыть пути отхода в сторону города. Они уже должны были видеть Грязева.

Саня прошел по шпалам, выбрал ровное место между рельсов и вытащил бубен из сумки: цыгане принесли и вернули ему оставленные на вокзале вещи. Встряхнув над головой бубен, Саня отбил себе ритм и пошел плясать. Если ОМОН рассчитывал заодно потрясти табор, то сейчас он путал все планы. Внезапного налета никак не получится, и обманчивая тишина вокруг говорила лишь об одном: решали, брать танцора или все-таки проводить всю операцию.

Решили брать танцора…

Слева и справа возникло шевеление, и в тот же миг тишину взорвал неприятный лающий голос из автобусного репродуктора:

— Стоять! Не двигаться! Руки за голову! Грязев вскинул руки, позвенел бубенцами и на мгновение замер. Две фигуры в масках выскочили на насыпь — это была их ошибка, результат плохой подготовки, и Саня немедленно ею воспользовался, прыгнул под откос и не скрываясь помчался к автобусу. Оттуда запоздало выскочила еще одна «маска» с пистолетом в руке и в тот же миг лишилась оружия. Выбитый пистолет улетел куда-то на черную, разбитую гусеницами землю, а сам омоновец — под автобус.

Путь был свободен до самого города… Когда он уже скрылся из виду, растворившись в сумерках над темной весенней землей, за спиной треснула короткая очередь. Стреляли для острастки или кто-то споткнулся в темноте — небрежное обращение с оружием. В ответ Грязев побренчал бубном и взял неспешный темп, рассчитанный на длинную дистанцию. Как всякий «заяц», он долго водил охотников по окраинам города, петлял по пустырям, забегал в жилые кварталы, заставлял их гоняться друг за другом и, когда они теряли след, поджидал кого-нибудь, подпускал на выстрел и плясал под бубен да еще под треск злых автоматных очередей. Похоже, бойцы получили приказ бить по ногам, поскольку чаще всего пули ковыряли землю и редко секли головой прошлогодних густых репейников. Наконец, охотники подустали и сменили тактику. Если кто-то из них обнаруживал «зайца», пляшущего на виду, падал в укрытие и по радио пытался навести на него своих товарищей, взять в кольцо или ножницы. Ребята в ОМОНе оказались молодые, азартные и от этого постоянно делали ошибки. Они давно уже убедились, что «заяц» не вооружен, но отчего-то боялись сближения, возможно, думали, есть граната. Поэтому Саня Грязев легко вырывался из всех окружений. И когда сожгли по нему сотни полторы патронов, когда взошло солнце и надоело плясать казачий спас — танец, надо сказать, веселый, но специфический, — Грязев обратился в «волка». Он сделал круг и лег возле своего следа. Уставшие бойцы впадали в отчаяние и теряли даже природную осторожность. Парень попался ему здоровый, но рыхлый, с «сырыми» мышцами. Саня отобрал у него автомат и радиостанцию, кое-как замкнул наручники на запястьях — кольца почти не сходились. Из автомата он вынул затвор, бросил неподалеку в траву, чтобы можно было найти, и включил радиостанцию.

— Позывной командира, быстро! — приказал он.

— Не скажу! — по-партизански заявил боец.

— Как хочешь, — бросил Саня и позвал в микрофон: — Командир! Эй, командир, ты что, спишь, что ли?

— Кто это? Кто, мать вашу… — Судя по привычке круто материться, командир побывал либо в Афганистане, либо на Кавказе.

— Это я, командир, — сказал Грязев. — Успокойся и слушай внимательно. Твои бойцы стараются, но ты действуешь очень плохо. Отвратительно! Хватит гонять людей и жечь патроны. Труби общий сбор, пусть ребята отдохнут, а ты готовь задницу, понял? Будет хорошая вздрючка. Тебе сколько до пенсии?

— Ты кто такой?! — Голос командира дребезжал от гнева. — Ты кто, сука? Все равно не уйдешь!.. Достану! Кто ты?!.

— Проверяющий, — спокойно сообщил Саня. — Идет негласная проверка подразделений ОМОНа. Так что готовься, командир. Привет! Конец связи!

Он выключил радиостанцию, сунул ее в карман бойца.

— Тебя как зовут?

Боец выслушал радиодиалог и сидел теперь поникший, придавленный собственным весом.

— Гамов, Костя…

— Вот что, Костя Гамов, — сказал Саня, подавая ему ключ от наручников. — Запомни: хорошему вояке надо много учиться, много думать и мало есть. Посмотри на себя, ты же жиром заплыл, а тебе всего двадцать пять. Загонят тебя, Костя, в «горячую точку» и грохнут на третий день или, хуже, в плен возьмут. Ты же ходячая мишень, а не боец! Хочешь быть профессионалом — учись и думай!

— Нас учат толпы на улицах разгонять, — вдруг со злостью признался омоновец и отвернулся.

— Ну хоть стрелять-то учат? Боец лишь дернул головой и стал отмыкать наручники. В глазах его стояли слезы, боялся моргнуть…

— Доложишь командиру, что попадал ко мне в плен, — жестко сказал Грязев. — Позор — это когда на него позрят, понял? — и, не оборачиваясь, зашагал к железнодорожной насыпи…

Пешком он ушел до Бирюсинска, там сел «зайцем» на проходящий поезд, рассчитывая в этот день добраться до Канска, однако на столике полупустого плацкартного вагона нашел вчерашнюю газету…

Под небольшой рубрикой «Пожары», непроизвольно притянувшей внимание, сообщалось о пожарах в Москве и Московской области за истекшие сутки — причины, сумма ущерба, погибшие… И вдруг глаз зацепился за фамилию, от которой сразу же пересохло во рту и стали тесными хромовые цыганские сапоги…

Похороны «генерала Дрыгина» состоялись на Ваганьковском кладбище на третий день после пожара. Наружка детально отсняла всех присутствующих, особенно случайных, в том числе и могильщиков, и тех, кто в тот час скорбел у соседних могил. Самого Кархана не было, однако обнаружилось четыре неустановленных лица, которые затем сели в одну машину и уехали. Двое из них «засветились» в Дубках, двое других уже попадали в фото- и телекадры Сыча раньше. Неизвестные отсняли на видео весь ритуал похорон, причем тоже снимали его в лицах, и часто — закрытый гроб генерала. Вели себя очень свободно: оператор седьмого отдела снял кадры, как один из «ореликов» долго держал крупный план «вдовы» генерала. Видимо, Кархан должен был отчитываться за срыв операции перед своими хозяевами, искал доказательства истинности смерти бывшего командира «Молнии».