Чернильная смерть - читать онлайн книгу. Автор: Корнелия Функе cтр.№ 30

А потом ушел с Черным Принцем. А она каждую ночь лежала в палатке, прислушиваясь к песням, которые распевал снаружи Баптиста и дрожала за своего мужа.

Черный Принц велел поставить для них две палатки рядом со своей. Палатки шились из старой одежды, покрашенной отваром дубовой коры в цвет древесных стволов. В одной поселилась Мегги, в другой — Перепел и его жена. Тюфяки, набитые сухим мохом, быстро отсыревали, и когда Мо уходил по ночам, Реза приходила спать к Мегги, чтобы согреться. "Суровая будет зима", — сказал Силач, когда трава утром оказалась вся покрыта инеем, так что на ней видны были следы стеклянных человечков.

В овраге, приютившем лагерь, попадались великаньи следы. Дожди превратили их в болотца, где квакали золотистые лягушки. Деревья по склонам оврага были почти такие же высокие, как в Непроходимой Чаще. Их листья покрывали холодную осеннюю землю золотом и пурпуром, а с веток, как перезрелые плоды, свисали гнезда фей. К югу на горизонте виднелась деревня. Ее стена белела среди почти уже голых деревьев, как ножка гриба, но деревня была бедная, до того бедная, что даже жадные мытари Зяблика не приходили туда за своими сборами.

В лагере было не менее полусотни мужчин. Иногда их бывало и больше. Самыми младшими были двое юношей, которых Хват спас от виселицы и которые шпионили теперь для Принца: Дориа, брат Силача, тот самый, что собирал для Мегги полевые цветы, и его друг, сирота Люк, помогавший Гекко приручать ворон. Шесть женщин стряпали для разбойников и латали им одежду, но в ночные вылазки ни одну их них не брали. Реза рисовала их всех — мужчин, женщин и юношей (Баптиста раздобыл для нее бумагу и грифель — откуда, он не сказал) — и всякий раз спрашивала себя, только ли слова Фенолио создали эти лица, или в этом мире существовала судьба, независимая от старика.

Женщины редко участвовали в мужских разговорах и посиделках у костра. Реза всякий раз чувствовала на себе неодобрительные взгляды, когда они с Мегги непринужденно усаживались рядом с Мо и Черным Принцем. Иногда она отвечала взглядом на взгляд, смотрела прямо в глаза Хвату, Гекко и всем остальным, кто терпел женщин в лагере только ради стряпни и шитья, и проклинала тошноту, мешавшую ей сопровождать Мо хотя бы тогда, когда он вместе с Принцем объезжал соседние холмы в поисках более надежного пристанища на зиму.

Пять дней и пять ночей провели они здесь, в "лагере исчезнувших великанов", как его окрестила Мегги. На шестой день к обеду Дориа и Люк вернулись из Омбры явно с плохими вестями. Дориа даже с братом не поговорил, а направился прямо к палатке Черного Принца. Вскоре Принц послал за Мо, а Баптиста созвал мужчин.

Разбойники уселись в кружок, и Дориа, выступив на середину, взглянул на старшего брата, словно ища поддержки. Но когда юноша заговорил, голос его звучал твердо и ясно. Он казался сейчас куда старше, чем был на самом деле.

— Вчера на выезде из Непроходимой Чащи объявился Свистун, — начал он. — На дороге, ведущей к Омбре с запада. Он жжет и грабит все на своем пути, объявляя, что прибыл собрать налоги, потому что Зяблик посылает во Дворец Ночи слишком мало.

— Сколько с ним латников? — В вопросе Хвата слышалась злоба.

Резе не нравился его голос. Ей все в нем не нравилось.

Дориа тоже, видимо, недолюбливал своего спасителя, это ясно выразилось в его взгляде.

— Много. Больше, чем нас. Намного больше. Точного числа я не знаю, — добавил он. — У крестьян, чьи дома они поджигали, не было времени на подсчеты.

— Ну, будь у них время, толку было бы не больше, — заметил Хват. — Крестьяне, как всем известно, считать не умеют.

Гекко рассмеялся, и к нему присоединилось еще несколько человек из тех, что всегда ходили за Хватом: Ловкач, Задира, Угольщик, Эльфогон…

Дориа закусил губу. Они с Силачом были крестьянскими детьми, и Хват об этом знал. У него самого отец был, по его рассказам, наемный солдат.

— Расскажи им, Дориа, что еще ты слышал. — Такой усталости в голосе Черного Принца Реза еще не слыхивала.

Юноша снова взглянул на брата.

— Они переписывают детей, — сказал он. — Свистун велел заносить в списки всех, кто старше шести лет и не выше пяти футов.

Ропот прошел по собранию. Реза увидела, как Мо наклоняется к Принцу и что-то говорит ему на ухо. Видно было, что они отлично понимают друг друга. И как естественно смотрится Мо среди этих оборванцев. Как будто они ему настолько же свои, как она и Мегги.

Черный Принц выпрямился во весь рост. У него теперь не было длинных кудрей, как в те дни, когда Реза впервые с ним познакомилась. На третий день после смерти Сажерука он обрил голову наголо, как было принято в этом мире в знак траура. Потому что на третий день, считалось здесь, душа умершего достигает краев, откуда нет возврата.

— Мы знали, что Свистун в один прекрасный день явится сюда, — сказал Черный Принц. — Змееглав должен был в конце концов заметить, что его шурин оставляет себе большую часть собранных налогов. Но, как вы слышали, он приехал не только за деньгами. Все мы знаем, зачем нужны дети по ту сторону Непроходимой Чащи.

— Зачем? — Звонкий голос Мегги казался детским среди грубых мужских голосов.

И не догадаешься, что этой девочке случалось двумя-тремя фразами менять судьбы Чернильного мира.

— Зачем? Видишь ли, дочь Перепела, проходы в серебряных рудниках узкие. Радуйся, что ты уже большая и там не пролезешь, — ответил ей Хват.

Рудники. Реза невольно провела рукой по животу, где подрастал будущий ребенок, и Мо обернулся к ней со своего места, словно подумал о том же.

— Ну да, в своих владениях Змееглав отправил в рудники слишком много детей, крестьяне начали сопротивляться. Свистун, говорят, только что подавил восстание. — В голосе Баптисты слышалась та же бесконечная усталость. Слишком мало их было, борцов с несправедливостью. — Дети умирают в рудниках очень быстро. Странно, что Змееглав раньше не додумался привозить детей отсюда, где не осталось отцов, а одни только беззащитные, безоружные матери.

— Значит, нужно их спрятать! — В голосе Дориа звучало бесстрашие, какое бывает лишь в пятнадцать лет. — Так, как вы урожай прятали.

Реза заметила, что Мегги украдкой улыбнулась.

— Спрятать, ага! — Хват говорил с издевкой. — Замечательное предложение! Гекко, скажи этому молокососу, сколько детей в одной только Омбре, не говоря уж о деревнях. Ты ведь знаешь, он из крестьян и считать не умеет.

Силач поднялся было, но Дориа предостерегающе посмотрел на брата, и тот снова сел на место. "Я могу поднять малыша одной рукой, — часто повторял Силач, — но он умнее меня в сто раз".

Гекко явно понятия не имел, сколько детей в Омбре, не говоря уж о том, что в счете он тоже был не силен.

— Хватает! — пробормотал он. Ворона на плече перебирала его волосы, вероятно надеясь поймать вошку. — Мухи и дети — это то, чего в Омбре по-прежнему хоть отбавляй.

Никто не засмеялся.