Стоящий у Солнца - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 71

— Нашёл Кошгару? — наконец спросил Паша — мужик лет пятидесяти, с лицом аскетическим, костистым — больше похож на монаха-схимника, чем на уголовника. Если бы не глубоко посаженные, тяжёлые глаза и не карты в руках. его можно было бы представить только возле икон…

— Нашёл, — проронил Русинов. Он сидел возле костра и наблюдал за игрой, приглядываясь к серогонам.

— Посмотрел? — Паша, не в пример мужичку, не проявил никаких эмоций.

— Да, посмотрел, — уклончиво ответил Русинов. Паша сдал карты, разобрал свои в огромной и сухой пятерне.

— Лобан! — позвал он. — Ты куда человека отправил?

Лобаном звали знакомого Русинову серогона.

— Как куда? В Кошгару! — с готовностью и смешком откликнулся тот. — Проводил до трактора!

Паша вдруг бросил карты на чурку, используемую вместо стола, и наконец обернулся к Русинову. Взгляд был неприятный и какой-то замедленный: верующие люди говорят о таких — великий грешник. К тому же Русинову показалось, что это он был с автоматом у сосны…

— Как ехал? — спросил он.

— От трактора прямо по волоку, — объяснил Русинов. — Вышел на старую дорогу и свернул налево. Ну, и до конца по ней. Там — гора, воронка в основании…

— Внутри был?

— Конечно, был, — видимо, этот допрос был очень важен для Паши. — Взорванная штольня, завалы. Потом ракетная шахта, тоже взорванная. Командный пункт целый, из него идёт квершлаг в подземную полость.

— У тебя выпить есть? — вдруг спросил Паша. Русинов достал бутылку спирта, поставил на чурку. Мужики побросали карты, молча и выжидательно замерли, поглядывая то на Пашу, то на выпивку. Лобан мгновенно кинулся в барак, принёс кружки, стаканы и свежевыпеченный, ещё тёплый хлеб. Русинов спохватился и выставил пару банок тушёнки. Паша молча открыл бутылку, налил себе и Русинову, подал стакан. Остальные сидели, не смея сделать ни единого движения: атаман Паша держал общество в кулаке. Лишь «шестёрка» Лобан суетился, вскрывая тушёнку и нарезая хлеб.

Паша выпил в одиночку, мол, ты как хочешь, и, не закусывая, посидел минуту, выдыхая воздух через нос. Русинов тоже глотнул спирту, запил водой из фляжки и с удовольствием стал есть свежий хлеб.

— Что же он, сука, сказал — радиация? — неведомо кого спросил Паша.

— Нет радиации, — подтвердил Русинов. — Я замерял, прибор есть.

Атаман словно и не услышал, сидел, как Стенька Разин, погруженный в свои думы. Молчал и Русинов, соблюдая правила, установленные в общине. Паша наконец зашевелился, плеснул себе спирту, выпил.

— Людей не встречал?

— Людей не встречал, — его словами проговорил Русинов, выдержав паузу. — Человекообразное существо встречал. Запас продуктов у меня позорил, дверцы выломал в машине…

— Это он может, — проронил Паша и посоветовал: — Дверцы не запирай. А на продуктах напиши — «яд».

— Он что, читать умеет? — осторожно спросил Русинов.

— Умеет, — не желая говорить на эту тему, вымолвил атаман. — А людей, говоришь, не было? Чего же тогда вертолёт летал?

— Не знаю… Может, и были люди. — Паша кого-то ждал или опасался. — У меня трамблёр сняли, пока я в Кошгару ходил.

Он решил не говорить о своём заточении, если спросят.

— Сняли? — вдруг заинтересовался атаман, глядя Русинову в глаза. — Ты сам-то здесь никому не навредил?

— Нет… Не было.

— Значит, помешал кому-то, — определённо заявил он и окликнул Лобана. Тот вмиг оказался перед Пашей, косил глаз на бутылку.

— Что, Паша?

— С утра запряги, отвези человека, — вяло проронил атаман. — И сразу назад.

— Понял, Паша!

Атаман поднялся, расплескав по глотку спирту в стаканы и кружки, бутылку завинтил пробкой и двинулся к бараку.

— Ты, парень, в барак не ходи ночевать, — на ходу сказал он. — Срамно у нас там… Спалить бы его да новый срубить… Ночуй на улице, тепло…

Утром Русинова разбудил Лобан. Запряжённая телега на резиновом ходу стояла рядом. Серогон старался вовсю, и больше из желания получить чаю, чем угодить атаману. Всю дорогу до Дия погонял лошадку и лепил себе имидж крутого бродяги, на чём свет костеря Пашу. То, что атаман выпил с Русиновым, делало последнего как бы своим человеком в общине. Природу доверия объяснить было трудно: не из-за того же, что чаю не пожалел? Но, видимо, Лобан понимал, перед кем развязывает язык, или не понимал вообще ничего, будучи по природе просто болтливым человеком. Между прочим, он сообщил, что Паша в молодости был лётчиком и летал на самолёте «Ан-2» в городе Новосибирске. Так вот, будто он женился и попалась ему жуткая тёща. Стала она живьём поедать Пашу и свою дочку за то, что пошла замуж за балбеса, который не может ничего в жизни. И тогда Паша доказал, что может: поднялся без разрешения один на самолёте, полетел в город, отыскал тёщин дом и спикировал в окна её квартиры. Но немного промахнулся и угодил этажом ниже. Хорошо, никого не убил, и тёща осталась жива, и сам отделался лишь переломом и десятью годами срока. А его самолёт с полгода торчал из тёщиного дома, и это видел весь город и гордился Пашей, потому что он самый рисковый мужик. Чувствовалось, и Лобан им гордится и ставит себя где-то рядом с Пашей, вроде заместитель по дипломатической части. Может, потому он и ругал его за то, что атаман нынешней зимой сдал всю живицу каким-то перекупщикам всего за шесть «стволов». И денег оставил лишь на жратву, и ни копейки — на чай. А он же, Лобан, ответственный на химподсочке, но Паша даже не посоветовался, когда брал «стволы» и патроны к ним. Да ещё, гад, заказал гранатомёт! На эти деньги можно купить полтонны чаю! Так что и нынешним летом они зря обдирают сосны и точат живицу. Всё опять даром уйдёт. А эти шустрые фраера за живицу готовы пушку притаранить, потому что отправляют в Японию, а «стволы» воруют где-то. На халяву такие бабки делают! А Пашу, видите ли, вертолёты раздражают!

Русинов слушал его и мрачно думал, что в России дозревает ещё один атаман — Паша Зайцев. Фамилия звучала несерьёзно, не внушительно, но это только пока. Ведь и над фамилией «Разин» когда-то, возможно, смеялись, потому что она происходила от прозвища «Разя» — в буквальном смысле человек, смотрящий на солнце с открытым ртом. Раззява, одним словом…

Найти трамблёр, даже старенький, в Дие оказалось невозможно. Русинов отдал весь чай Лобану и распрощался.

— Эх, не отпускай меня! — вдруг попросил тот. — Я могу и до Гадьи тебя подбросить. Паше скажешь потом, что задержал, и всё. Паша тебя уважает.

— Скажи, за что? — прямо спросил Русинов.

— Ничего себе! — изумился Лобан. — Ты же в Кошгару ходил!

И понукнул притомленного коня.

Через два часа совсем стемнело — ехали целый день, и Русинов уж намеревался готовить ночлег рядом с просёлком, в надежде поймать попутную машину утром. Но едва нашёл приличную площадку, как увидел светящиеся фары и грохот лесовоза на ухабах.