Стоящий у Солнца - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 25

Жизнь под одной крышей давала очень много бытового материала, зачастую интересного с точки зрения психики и психологии личности, скрупулёзные наблюдения за поведением помогали нарисовать его портрет, однако лишь внешний, в большинстве случаев не имеющий никакой связи с внутренней жизнью Авеги. Иные необъяснимые и непредсказуемые его действия и поступки вводили в заблуждение, напрочь смазывая уже выстроенные концепции. В общем зале квартиры стоял чёрно-белый телевизор, который Русинов практически не включал, поскольку Авега не терпел голубого экрана и сразу же удалялся в свою комнату. Когда же его заменили на цветной, причём хороший, японского производства, Авега не отходил от телевизора четыре дня.

Особенно ему нравились передачи о природе типа «В мире животных». Русинов немедленно заказал видеомагнитофон и годовую подборку этих передач. Но через несколько просмотров Авега внезапно встал среди фильма, ушёл и после этого вообще стал игнорировать телевизор.

А фильм был о жизни обезьян в зоопарке, о знаменитом Сухумском обезьяннике.

В другой раз на журнальный столик в зале Русинов поставил золотую чашу — братину пятнадцатого века великолепной сохранности и работы, полученную для этой цели из Алмазного фонда. Авега мгновенно заметил её и проявил интерес — бережно разглядывал, держа на ладонях, оглаживал чеканный узор на стенках, и глаза его сияли от восторга. Тогда же решено было устроить ему экскурсию в запасники Алмазного фонда. Его ввели в Зал, специально устроили экспозицию сокровищ, от которых бы у нормального человека закружилась голова, ибо мало кому доводилось видеть подобные чудеса. Авега с равнодушным видом прошествовал мимо открытых витрин и задержался лишь возле набора височных золотых колец из какого-то кургана, и то на мгновение. Обилие золота его не волновало абсолютно, и даже на замедленных кадрах, снятых скрытой камерой, невозможно было заметить каких-то необычных его чувств. Это можно было расценивать двояко: либо он привычен к сокровищам, либо они для Авеги не представляют ценности. Но как же братина, вызвавшая у него восторг?

За время совместной жизни с Авегой было запланировано провести целую серию экспериментов — он должен был на что-то откликнуться, как когда-то откликнулся на картины художника Константина Васильева. В конце года предполагалась поездка Русинова с Авегой в Индию, на реку Ганг, куда так стремился «знающий пути». Однако тут вышло какое-то странное недоразумение. Документы оформлялись заранее — Авеге выправили зарубежный паспорт на его настоящее имя и из предосторожности сбавили возраст на тридцать два года: ему невозможно было дать девяносто лет. И вдруг пришёл отказ в выдаче визы якобы из-за неправильно оформленных документов. Служба, привыкшая со своей колокольни судить обо всём, поняла свою ошибку и тут же совершила следующую, выписав ему новый паспорт с настоящей датой рождения. Таким образом, к личности Авеги было приковано внимание индийской Службы. Она долго тянула с выдачей визы, и не помогали переговоры даже на высоком уровне. Скоро вновь пришёл отказ без объяснения причин. В то время отношения между СССР и Индией были прекрасными, и выяснить, в чём тут дело, особого труда не представляло. Однако минуло около двух лет, прежде чем Службе удалось узнать, что виза для Владимира Ивановича Соколова не выдана по причине несоответствия личности на фотографии в документах с именем. Индийской Службе безопасности этот человек был известен под именем «Авега» и дважды задерживался на территории страны как человек без гражданства. Первый раз он был освобождён под крупный залог, внесённый известным политическим лидером, после чего бесследно исчез. Во второй раз Авега был освобождён по поручению Джавахарлала Неру и доставлен в его резиденцию. Последующая судьба странного человека без паспорта и Службе была неизвестна. Кроме того, индийская Служба безопасности не подозревала, что Авега — русский, поскольку свободно владел хинди, разве что с лёгким английским акцентом, что послужило причиной отнести его к выходцам из Англии либо Америки. Как он попадал на территорию Индии и как потом покидал её, оставалось загадкой.

Эта неожиданная информация стала известна лишь в восемьдесят третьем, а тогда, в восемьдесят первом, после неудачи с получением визы, Русинов готовился к одному из главных экспериментов — досконально пронаблюдать состояние Авеги во время полного солнечного затмения. Единственное, на что он живо и с восторгом отзывался каждый день, был восход солнца. Встретив его своим «Ура!», он как бы на целый день наполнялся терпением и спокойствием. И напротив, если случался пасмурный день с раннего утра, Авега исполнял свой обряд, однако в его поведении ощущалась какая-то неуверенность, он терял аппетит и позволял себе съесть завтрак не пресный, как обычно, а слегка подсоленный. К соли у него было какое-то бережное, щепетильное отношение. Он мог высыпать солонку себе на ладонь и долго ворожить над солью, осторожно перебирая пальцем, или пересыпать из руки в руку, любуясь струйкой. Когда Русинов заметил, что Авега употребляет соль лишь в пасмурные дни, причём ритуально, его впервые осенило, что «солнце» и «соль» — однокоренные слова и означают одно и то же! Пресно, если день без солнца и пища без соли. В ненастные дни Авега как бы восполнял солью недостаток солнца и тем самым ставил рядом две эти простые и привычные вещи. А было ли ещё что-то в мире важнее их?! Соль в мироощущении Авеги была земным воплощением солнца. Пусто и мрачно небо без солнца, а земля — без соли. И не потому ли у нас сохранился атавизм прошлого отношения к этим предметам — поверье, что рассыпанная соль ведёт к ссоре и несчастью?

Задолго до солнечного затмения Авега начал проявлять беспокойство. Он мог знать о грядущем космическом явлении, — возможно, в какой-нибудь телепередаче проскочило сообщение, но навряд ли знал точную дату и время. Для чистоты эксперимента Русинов запросил содержание всех передач, которые смотрел Авега, и выяснилось, что ни в одной не назывался час затмения, хотя упоминалось не единожды. И вот за три дня до срока — была весна, дни стояли солнечные — Авега за завтраком начал солить пищу, а вечером, отказываясь от еды, насыпал на ладонь щепоть соли и благоговейно слизывал. Дважды в сутки — после восхода и захода солнца, Русинов измерял давление, пульс и температуру. Состояние здоровья Авеги резко ухудшалось: отчётливо прослушивалась аритмия сердца, и медленно росло давление, которое раньше соответствовало возрасту тридцатилетнего человека. Он почти беспрерывно массировал себе лоб и спинку носа. На долгих прогулках по весеннему лесу Авега часто останавливался, с тревогой смотрел в небо и неожиданно начинал «блудить» по знакомым местам. Он словно забывал свои строго определённые пути и чаще всего брёл не разбирая дороги, а опомнившись, подолгу озирался, неуверенно тыкался по сторонам, выписывая зигзаги. Накануне затмения, вечером, у него началась одышка со спазматическим кашлем, поэтому врач-кардиолог с аппаратурой и необходимыми медикаментами дежурил за дверью. Авега лёг в постель, и Русинов остался возле него, в темноте, поскольку «знающий пути» жил лишь по солнцу, принимал его свет и не выносил электрического. В крайнем случае он зажигал свечу или просто спичку.

И здесь Русинов услышал от Авеги вторую, после его деревянной ложки, просьбу: