Война в небесах - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Зинделл cтр.№ 177

— Он сказал: “Когда Бог создавал тебя, мама, он взял самые яркие краски”. И это истинная правда, Тамара.

Рука у Тамары задрожала так, что кофе выплеснулся из чашки, и она расплакалась. Данло сел с ней рядом и стал гладить ее длинные золотые волосы, думая: память обо всем заложена во всем.

— В каком-то смысле Джонатан все еще жив, — сказал он немного погодя. — Как жил всегда и всегда будет жить.

Тамара отставила чашку, накрыла его руку своей и долго смотрела на него. В ее глазах, полных слез, читалась мольба, но она молчала.

— Ты можешь вспомнить его так же, как и я, — тихо сказал Данло. — Все можешь вспомнить.

— Но как это сделать, Данло?

— Это очень просто. Самая простая вещь во вселенной. Я помогу тебе, если хочешь.

— Хорошо, — тут же сказала она. — Когда начнем?

При этом всплеске надежды вся любовь к ней вспыхнула в его глазах, и она утонула в его взгляде, как упавший в солнце легкий корабль. Но страсть Данло не поглотила ее — она лишь еще ярче раздувала огонь в ней самой.

— Сейчас, — сказал Данло. — Мы начнем прямо сейчас.

Для всей вселенной, где прошлое перетекает в будущее и память создается, чистая и несокрушимая, как алмазы, из огня времени, существует только благословенное “теперь”, понимаешь?

Путь в Единую Память, называемую также Старшей Эддой, всегда прост, но мало кому из людей он дается легко.

Всю средизимнюю весну и ложную зиму Данло приходил к Тамаре и помогал ей в ее стремлении к целительным водам плещущего в ней океана. И каждую ночь она, как молодой дельфин, уходящий все глубже в тайную синеву моря, приближалась к самой дорогой для нее памяти.

Ложная зима сменилась холодными, снежными зимними днями, и насаждаемый Данло новый рингизм начал распространяться среди звезд, а Тамара начала вспоминать и переживать заново моменты своей жизни, проведенные с Джонатаном. Она продвигалась быстро, но то, чего она желала больше всего, постоянно отступало перед ней, как горизонт.

В этот период ее поиска и разочарований Данло все больше размышлял о завершении того, что он задумал давным-давно, — но Тамары это никак не касалось; с ней он всегда был мягок, терпелив и проявлял бесконечное понимание. Он проводил долгие часы у нее дома, смотрел в окно на замерзшее море и на небо над ним, наблюдал и ждал.

С наступлением глубокой зимы технари Ордена разделались наконец с Вселенским Компьютером. Это событие отмечалось во всех кварталах города, и Тамара праздновала вместе со всеми: пила летнемирское огненное вино, ела медовые коврижки и любовалась растущим в небесах Золотым Кольцом. На следующий день она вернулась к постижению подлинной Старшей Эдды. Дни шли за днями, морозы крепчали, и она почти отчаялась совершить путешествие, уже совершенное Данло.

Но однажды ночью, почти год спустя после смерти Джонатана, когда в камине пылали дрова, а в небе оборачивались пылающие колеса галактик, время остановилось, и Тамара вступила в чистое, мерцающее сознание, струящееся внутри всего сущего. Сердце Данло отсчитывало тысячи ударов, а Тамара все сидела, погруженная в транс, в медитационной комнате и смотрела во влажную синеву его глаз. Она казалась умершей для этого мира и в то же время, как это ни парадоксально, пылала жизнью, как дикая новая звезда. Наконец она улыбнулась, тихонько засмеялась и поцеловала Данло в лоб.

Она вскочила на ноги и стала ходить по комнате, трогая цветы, морские камешки и другие предметы.

— Ах, Данло, Данло, — тихо повторяла она, — я и не знала, что так бывает.

— Ш-ш. — Он приложил пальцы к ее губам. — Не надо ничего говорить.

Но Тамара, всегда гордая и волевая, снова засмеялась и отбежала от него, танцуя. Еще мгновение — и она, сбросив синее медитационное платье, стала нагая перед огнем. Весь минувший год она ела досыта, много бегала на коньках и вновь стала почти такой же, какой Данло так остро помнил ее: гибкой, сильной, соблазнительной, переполненной восторгом бытия. Она затанцевала по блестящему деревянному полу, вскинув руки над головой. Она танцевала, отдаваясь буйной радости движения, впервые за долгие годы вычерчивая перед Данло плавные узоры танца, — полностью счастливая, полностью лучистая, полностью живая. Потом остановилась и сложила руки на груди, приходя в себя от дикого кружения.

— О, Данло. Я не знала, что такое возможно.

Данло улыбнулся, и сердце прогремело у него в груди: Да, да, да.

— Но как? — спросила она. — Как это возможно, чтобы все было хорошо?

— Как возможно, чтобы так не было?

— Я помню, ты уже говорил нечто подобное. Ты сказал: “Как это возможно, что невозможное не только возможно, но и неизбежно? ” — Ты это помнишь?

— Да. Я уверена, что да.

Данло на миг прикрыл глаза и снова взглянул на нее.

— Я сказал это восемьдесят восьмого числа ложной зимы. Когда мы с тобой гуляли по берегу, а потом были вместе в твоей каминной. Почти восемь лет назад.

— Да. Я помню.

Данло подошел к ней и отвел длинные пряди волос с ее лица, чтобы лучше видеть ее глаза.

— Это было время нашей самой глубокой близости. Время, память о котором отнял у тебя Хануман.

— Я знаю. Это память о нас с тобой.

Ничто не теряется, подумал он. Никогда, никогда, никогда.

— Я помню, как ты любил меня. Помню, как я тебя любила.

— Что именно ты помнишь?

— Все.

Она обвила его руками и поцеловала — он уже почти перестал надеяться, что она его когда-нибудь так поцелует. А Тамара, чудом исцеленная, вновь одаренная тем, что считала навеки потерянным, целовала, смеясь и плача одновременно, его губы, его мокрые глаза, его шею и грудь — даже его руки, покрытые жесткими белыми шрамами.

— Тамара, Тамара, — сказал он, когда снова смог дышать. — Тамара…

— Погоди. Погоди немного.

Она выбежала из комнаты, взлетела по лестнице и тут же вернулась — по-прежнему нагая, но с одним-единственным украшением. Данло с улыбкой увидел у нее на шее подаренную им жемчужину — ту, что он отыскал на заснеженном берегу и прикрепил к шнурку, сплетенному из собственных черных волос.

— Ты помнишь, как подарил ее мне?

Черная жемчужина между ее грудей, похожая на слезу, переливалась розовыми бликами, составляя разительный контраст с молочно-белой кожей.

— Ты спрашиваешь, помню ли я?!

— Этим подарком ты скрепил свое обещание жениться на мне. А я, приняв его, дала тем самым согласие выйти за тебя замуж.

— Да. Я помню.

— Я сожалею, что мне пришлось нарушить мое обещание. Но Хануман сломал мою память, и я не могла даже вспомнить нашу первую встречу.