Последняя сказка братьев Гримм - читать онлайн книгу. Автор: Гайдн Миддлтон cтр.№ 34

Выше впереди стоял белый садовый домик, из тех, в каких зимой запекают на раскаленной плите картошку и яблоки. Перед домом спокойно играли двое детей в легких летних кофточках и босиком. Волосы у одного были светлые, а у другого — смоляного цвета, но они явно были близнецами примерно двух лет от роду. Когда они прыгали или садились на корточки, самое незначительное движение, совершаемое одним, отражалось на другом. Принц обратил внимание не столько на детей, сколько на необычное пугало, вокруг которого они танцевали.

Он видел его только сзади: хорошо скроенный камзол, наброшенный на деревянную крестовину и увенчанный белым париком с черной лентой на затылке. Меч в ножнах болтался на перевязи где-то посередине крестовины и спускался ниже края сюртука. Он узнал каждую вещь. Когда-то все они принадлежали ему.

По мере того как он спускался по тропинке, ему стало видно фигуру в профиль. В камзол была напихана вязанка соломы, парик сидел на том, что выглядело, как восковая маска с лица, напоминавшего его собственное. Дети играли в догонялки, не столько вокруг фигуры, сколько с ней самой, крича что-то друг другу и ей, и обращаясь к ней «папа».

Остановившись, он нахмурился, а мажордом заговорил, словно читая его мысли:

— Да, это твои дети. Они — это все, что ты оставил их матери, когда ушел: они, камзол, парик и меч.

— Я очень скоро вернулся, — выдохнул принц, в изумлении уставившись на них. — Я ничего не понимаю. Как я мог знать, что она проснется и родит?

— Она еще не проснулась. Сначала родились дети, а она все еще спит…

— Но почему, если все вокруг нее вернулось к жизни?

— Потому что отравленная щепа веретена еще была у нее в пальце. Но пытаясь получить от нее еду, один из детей ртом ухватил ее большой палец, вытащил щепу и таким образом освободил ее от чар.

Принц смотрел так пристально, будто сам был заколдован. Я горжусь тобой. Очень горжусь. И верю, что ты будешь так же гордиться своими детьми.

— Лицо, которое они нарисовали чучелу, — оно как мое.

— Оно твое. У принцессы был слепок, сделанный с отпечатка, который остался на льне на чердаке.

С него сделали несколько масок. Как только одна начинала трескаться, она тут же просила сделать другую. Мне не нужно ручаться за тебя. Она знает твое лицо так же хорошо, как свое собственное.

— И она любит его?

— Почему бы тебе самому не спросить ее?

Мажордом указал на кресло с высокой спинкой, стоявшее возле садового домика. Там в тени сидела с шитьем молодая женщина с распущенными золотистыми волосами. Она была так занята, что не заметила, как они пришли.

— Я женюсь на ней, — заявил он старику, который уже начал потихоньку пятиться. — Пожалуйста, приготовь карету, чтобы послать ее в город, где живет моя мать. Ее нужно привезти на свадьбу.

— Как скажешь.

Перед тем как удалиться, он поджал губы, наклонил голову и щелкнул каблуками. Дворец всегда был за пределами моей досягаемости, сказал он однажды. Он играл здесь ту же роль, которую — он сказал это при первой встрече — играли до него его отец и дед. В душе он, должно быть, тоже радовался. Принц проводил его взглядом, потом повернулся к садовому домику.

Принцесса, уже обнаружившая его присутствие, встала и отложила шитье. Дети прекратили играть и смотрели на него.

И он улыбнулся, достаточно широко, чтобы охватить улыбкой не только их троих, но и дворец, и сад, и всю эту высокую, поросшую лесом скалу, которая стала для него домом, куда он наконец пришел.

Августа была приятно удивлена, обнаружив Гримма уже лежащим в постели, когда принесла стакан с его вечерним питьем. Она чувствовала на себе его озадаченный взгляд, когда подошла к столу, а затем села лицом к нему в тусклом свете свечи. События этого дня так разволновали ее, что ей больше нечего было терять. И даже если этот разговор ни к чему не приведет, у нее все еще оставалась возможность прибегнуть к помощи Куммеля.

— Куммеля нет? — спросил Гримм, откладывая книгу. Волосы его рассыпались веером по подушке, как у утопленника. — Он еще у нас?

— Конечно, дядя. Он тоже завтра поедет обратно в Берлин. — В глазах его была какая-то новая темнота, и Августа боялась, что он утратит выдержку. — Он вернется к Дресслерам, помнишь? Он с нами только на месяц.

— Тогда почему он не пришел приготовить мне одежду?

— Я сама сделаю это. Я предоставила ему немного свободного времени сегодня вечером. У него был в собственном распоряжении всего час, когда мы уехали из Гарца.

Опустив глаза, она поняла, что все еще держит в руках стакан с молоком. С извиняющейся улыбкой поставила стакан на прикроватный столик.

— Ты слишком много взваливаешь на себя, Гюстхен, — сказал он. — Особенно сегодня — устроение приема у тебя, должно быть, отняло много сил.

Она улыбнулась, отходя от кровати к окну и словно наудачу тронув спинку кресла с обивкой из потертого бархата. Прием. Он оказался так некстати! Возможно, наивно было с ее стороны полагать, что людское сборище застанет его врасплох и заставит довериться ей.

— Сейчас ты лучше выглядишь, — сказала она, как во сне глядя в щель между занавесками. За окном во дворе вновь дрались маленькие дети — неужели они никогда не сидят спокойно? — Врач сказал, все, что тебе нужно, — это несколько дней в постели, но я думаю позвать еще одного врача, когда будем дома.

Если он и ответил, она не слышала. Она особо и не слушала. Отошла к столу, над которым он уже потушил свечную лампу. Зеленая кожаная вкладка была заполнена стандартными карточками, которые он отсылал десяткам своих помощников в работе над «Словарем». Большая часть была написана не его рукой, кроме внесенных им самим небольших исправлений и перекрестных ссылок на полях. (Он никогда не правил собственную работу. Обычно он удивлялся, что отец перечитывал то, что он написал, прежде чем отправить издателям.)

Эта «колка дров» была той еще работой. Самой большой статьей была статья о слове Frucht — плод. Он все еще не продвинулся дальше буквы «F». Первоначально он надеялся завершить хорошо оплачиваемую рутину за десять лет, но даже со сторонней помощью на то, чтобы первый том увидел свет, понадобилось четырнадцать лет. В нем содержались слова от «А» до Biermolke (пивное сусло). При том темпе, каким шла работа, ему понадобится еще одна жизнь, чтобы добраться до конца алфавита.

Августа щелкнула по крышке маленькой отделанной орнаментом табакеркой и рассеянно взглянула на свое отражение в зеркальце на внутренней стороне крышки. Затем подняла кусочек кристалла, некогда лежавший на столе ее отца в Берлине. Прижимая его к щеке, слегка покачиваясь, повернулась к старику. Над верхней губой у него образовалась белая полоска от молока, ей хотелось подойти и стереть ее. Заметив, где остановился ее взгляд, он улыбнулся и вытер губу. Его взгляд остановился, как ей хотелось надеяться, на кусочке кристалла, который принадлежал его брату. Завтра семья поглотит их, как прилив у дамбы. У нее не будет возможности лучше этой.