Лоенгрин, рыцарь Лебедя - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 58

Нил поддакнул:

– Да, я тоже хотел бы его еще и помучить. Чтоб другие устрашились идти такой дорогой.

Лоенгрин вздохнул и, убрав лук, обратил все внимание на то, что впереди, где дорожка пошла мимо великанских деревьев, покрытых толстым слоем зеленого мха на высоту человеческого роста, а то и всадника, такая же мертвая тишина, как и в том месте, где прятались разбойники.

– Ну что еще, – пробормотал он раздраженно, – я хочу учить крестьян разводить тонкорунных овец из Аскалены, а не бить по головам мелких и неумелых грабителей…

Нил спросил живо:

– А что за Аскалена?

– Земли на юге, – ответил Лоенгрин отстраненно, – там разводят особых тонкорунных овец… у них и шерсть самая длинная и нежнейшая, и мяса столько, что это еще и самая мясная порода на свете…

Нил посмотрел на него в сомнении.

– Но дело ли это для рыцаря?

– Это для всех дело, – ответил Лоенгрин. – Прикройся щитом. Пока слева, но будь вообще-то готов…

Нил тут же приподнял щит, забрало опустил, за кустами стоит мертвая тишина, а потревоженные птицы вьются далеко в сторонке.

– Нил, – сказал Лоенгрин громко, снова беря в руки лук, – никогда не прячься в кустах.

– Не буду, ваша светлость, – ответил Нил клятвенно.

– А то сядешь просто пообедать, – продолжал Нил, – а кто-то может подумать, что ты в засаде, как вот я, к примеру…

Он моментально наложил стрелу, оттянул тетиву, выстрелил, тут же выстрелил снова и снова. За кустами раздался истошный крик ужаса и боли, затрещали ветви, послышался топот убегающих ног.

Лоенгрин выждал, кивнул Нилу. Тот, улыбаясь во весь рот, соскочил на землю и ринулся в кусты. Лоенгрин ждал терпеливо, связанный вожак начал угрожающе раскачиваться, но Лоенгрин так взглянул на него, что тот сразу выпрямился и замер.

Нил вернулся с большим топором и простеньким луком.

– Там еще два было, – сказал он, – а еще коса и кистень. Я их там поломал и бросил в кусты.

– Кто был жив?

– Один, – ответил Нил и тут же поспешно добавил: – Но он умер, как только я подошел!

– В седло, – велел Лоенгрин. – Что-то едем медленно.

В селе Лоенгрин велел выйти из домов даже тем, кто хотел отсидеться, и теперь всем миром смотрели, как Ханнелору Лесному накинули на шею петлю, Лоенгрин внятно объяснил, кто это такой и за что его так, после чего Нил и еще двое потянули за другой конец веревки, Ханнелор просунул пальцы под петлю на горле и пытался ее ослабить, лицо побагровело, он задыхался и надсадно хрипел.

Нил туго обмотал ствол дерева и завязал конец веревки узлом. Когда петлю затягивают на шее и сталкивают жертву с высокого места, у нее либо сразу ломаются шейные позвонки, и смерть наступает мгновенно, либо рвется веревка.

А вот при таком способе и веревка цела, и наблюдающие получают огромное удовольствие, когда жертва хрипит и корчится полчаса, а потом еще обмочится и обгадится, совсем покрыв позором себя и свое ремесло.

Лоенгрин сказал мрачно:

– Поехали.

Нил изумился:

– И не досмотрим?

Лоенгрин буркнул:

– Не думаю, что его решатся освободить сами крестьяне, которых он грабил.

– Это да, – согласился Нил, – мне просто интересно… обгадится или нет? Некоторые так и умирают, не испачкав штаны!

– Да уж, – пробормотал Лоенгрин, – может быть, не изгонять так уж всех клоунов и арлекинов? Зрелища такого рода не одному тебе нужны…

– А как же, – горячо сказал Нил, – искусство нельзя изгонять!

Лоенгрин кивнул на дергающееся в конвульсиях тело на веревке.

– Особенно такое жизнерадостное и жизнеутверждающее.

Он пустил коня рысью, а когда деревня осталась позади, послал вскачь. Нил не отставал, впереди показались домики еще одной деревушки, намного мельче и беднее, но Лоенгрин все равно направил коня в ту сторону.

Потом заехали еще и еще в деревушки и села, везде Лоенгрин сталкивался с тем, что налоги взимают всякий раз такие, какие изволит сборщик, все зависит от его настроения. И хотя, конечно, крестьяне преувеличивают, но все-таки надо как-то продумать иную систему, чтобы каждый человек твердо знал, сколько должен отдать в конце года, а все остальное оставить себе, и никто не посмеет на это позариться.

В полдень Лоенгрин остановил коня под вольно раскинувшим ветви дубом на краю леса, огляделся, привстав на стременах.

– Привал, – сказал он, – пусть кони отдохнут.

– И нам не мешает, – бодро откликнулся Нил.

Лоенгрин соскочил на землю, сходил к ручью и умылся, а Нил расседлал коней, вытер им потные спины, поводил немного, потом отвел напиться.

Когда он начал собирать сучья для костра, Лоенгрин отмахнулся.

– Не стоит. Перекусим холодным, не стоит долго задерживаться.

– Здесь опасно? – спросил Нил.

– С чего бы? – удивился Лоенгрин. – Мы на виду.

– Эт верно, – согласился Нил. – Не то что там, в дремучем лесу, когда этот Холм Фей… До сих пор дрожь пробирает… Хотя как вспомню, так будто и не знаю, в каком раю побывал.

Лоенгрин задумчиво смотрел, как на горбатый сучок сели две мухи, торопливо насладились друг другом и улетели, а на их место всползла божья коровка с блестящей красной спинкой в кокетливых черных пятнышках. За нею спешит другая, и когда первая остановилась, вторая поспешно заползла на нее и тут же довольно заерзала, в экстазе растопыривая блестящие крылышки.

– И что, – сказал Лоенгрин с задумчивостью в голосе, – эти в Гроте Венеры чем-то отличаются от них?

Нил тяжело вздохнул.

– Ну… там такие женщины…

– И что с ними ты делал?

Нил замялся.

– Ну… как бы… это… любовь… усякая…

Лоенгрин поморщился.

– Нил, ты всерьез? Да они там и слова такого не знают!.. Любовь. Люди хотя бы ритуалы всякие придумывают, чтобы укрыть или скрасить эту животную сущность, гламур изобрели, куртуазность, изысканные комплименты, обеты в честь женщин… Хотя да, конечно, потом все то же, что у божьих коровок, но хотя бы сперва нечто танцевальное.

Нил оживился.

– Танцевальное? Звери тоже перед самками танцуют!

– Ну вот, – сказал Лоенгрин со скукой, – даже звери стараются как-то облагородить, возвысить, прикрыть… Мы же не набрасываемся на еду, как животные? Скатерть стелем, молитву читаем, отрезаем по ломтику, едим неспешно… хотя да, едим так же, как эти божьи коровки и вообще весь скот, однако мы не скот!

Нил тоскующе оглянулся.