Берег Стикса - читать онлайн книгу. Автор: Максим Далин cтр.№ 11

Во всяком случае, падать духом не следует. Ты хотел на ту сторону — ты на той стороне.

Татьяна разбудила его рано утром, когда было ещё совсем темно.

Роман проснулся раздражённым и разбитым, его новая ипостась была ощутимо ночной — но, проснувшись, обрадовался. Он забыл перед сном принять элементарные меры предосторожности: занавесить окно, к примеру. А если день будет солнечным? Рассыпаться прахом было бы неприятно.

Поэтому Роман не рявкнул в ответ на стук, а отозвался медовым голосом:

— Иду, Танюша.

Татьяна обнаружила брошенный на кухне пакет с едой и выпивкой.

— Ты, что ли, принёс, Ромка?

Роман улыбнулся заученной тёплой улыбкой. Татьяна в своём халате и шлёпанцах, с помятым лицом и растрёпанным химическим «барашком» раздражала его нынче слабее, чем обычно: его новое обоняние воспринимало запах её живого тела, как приятный. Смешно было думать, что мерзкая сестрица теперь пахнет вкусно, как жареная курица. Если бы ты знала, подумал Роман и улыбнулся уже искренне.

— На первую зарплату, Танюша.

— Правда, что ли?

Роман скорчил наивную мину ребёнка, которого похвалил взрослый, и протянул Татьяне пачку купюр. Он тихо наслаждался ситуацией: примерно две месячных зарплаты Петеньки, небрежно отданные — Татьяна смотрела на деньги жадными глазами, не в силах поверить. Спустя несколько секунд поверила и еле удержала руку, чтобы не схватить с неприличной спешкой.

Роман отлично владел собой. Он даже не улыбнулся.

— Я оставил себе кое-какую мелочь на карманные расходы, — сказал он, так и не изменив наивного тона. — А это — в счёт наших с тобой прежних разногласий, Танюшка. Скоро будет ещё. И — кстати. Я теперь не буду обедать дома.

— А где? — на лице Татьяны мелькнуло тупое недоумение. Это было уже выше её понимания.

— Еда — за счёт фирмы, — сказал Роман безмятежно.

Татьяна первый раз в жизни посмотрела на него с подобострастным уважением, как смотрела на Петеньку, а раньше — на отца. Этот взгляд означал преклонение перед человеком, способным раздобыть большие, по её меркам, деньги.

Роман подумал, что даже если бы сестра узнала, откуда произошло его неожиданное богатство, то молчала бы, как камень. Источник до смешного не волновал её — лишь бы он не иссякал.

— Танюша, — сказал Роман, достаточно поразвлекавшись, — я хотел тебя попросить… Я в ночь работаю, устаю — ты не буди меня днём, малыш. Ладно?

— Я… да конечно! — сказала Татьяна почти нежно. — Поспать хочешь? Да?

— Ну! Чтобы было темно и по возможности тихо.

— А вечером-то посидишь с нами? — это предложение прозвучало окончательным признанием заслуг.

— Посидеть — посижу, — сказал Роман, чувствуя себя абсолютным победителем. — А вот пить не буду, извини, малыш. Мне на работу — не хочу с ходу вылететь за появление в нетрезвом виде, понимаешь?

Татьяна истово закивала.

— Ты бы действительно поспал, — посоветовала она озабоченно, — а то выглядишь как-то бледно и синячищи под глазами…

— Да, малыш, да…

Роман ещё поулыбался, покивал — и ушёл в свою комнату. Закрывая дверь на ключ, задёргивая и закалывая булавками занавески, он с удовольствием думал, что первое испытание прошло отлично. Татьяна ничего не заметила и не заподозрила, не удивилась его роже, не испугалась. Следовательно, всё идёт по плану.

До вечера можно отдохнуть. А вечером надо будет прогуляться…

Милка заменила шторы на окнах на куски картона, происходящие от разорванных коробок. Ей казалось, что лучи весеннего солнца просачиваются сквозь шторы слишком явно. А солнце — это плохо.

У неё аллергия на солнце. От него голова болит и все кости ломит. А в последнее время и лицо начало чесаться. Нет, солнце — это вредно. Вообще, в газетах пишут, что от него бывает рак кожи. Милка не хочет заболеть раком. Вот ещё.

Милка перестала выходить из квартиры днём. Вечером приходилось с сожалением отрываться от сладких грёз, укутываться в платок — холодно же — потом в пальто, втискивать ноги в сапоги, с проклятиями выходить на работу. Перед тем, как запереть квартиру, смотрелась в зеркало. Там, в тусклой глубине, маячило что-то бледное, синюшное, с жалкой гримаской на курином сморщенном личике, с бледными губами — мучной червяк, а не Принцесса. Впрочем, Милку это не слишком волновало. Это внешнее. О внутреннем знают только её Принц и она сама. Остальным и дела нет.

Твари, поганые твари.

Люди — твари. Всюду пачкают, гадят. Милка моет лестницы, а они ходят грязными сапогами, бросают окурки, пустые бутылки. Нассать норовят где-нибудь в лифте. Бросают свой поганый хлам где попало. Свиньи.

Кто-нибудь из жильцов скажет: «Девушка, дайте пройти», — а Милка огрызнётся: «Я работаю, чего, не видите?!» Мало огрызнуться. Хочется ударить изо всех сил ручкой от швабры или ведром, или бутылкой, чтобы кровь потекла — нельзя.

Нажалуется. Заберут. А то и сам драться полезет.

Сильные твари. Сильнее Милки.

Главная тварь — начальница. Милка её убивает в грёзах каждый день. Мучительно. Чтобы орала и стонала и молила о пощаде. А пощады не будет. Потому что по-настоящему Милка, когда начальница орёт на неё, стоит и молчит. Или оправдывается, а в голосе — слёзы. Из-за этой суки. Убить бы суку…

Убивать очень хочется.

Милка убила крысу. Крыса попалась в мусорный бак — и ей оттуда не выскочить. Раньше бы Милка испугалась, теперь — нет. Крыса — мелкая тварь. Ответит за всех. И Милка била её лопатой, пока от неё не остались кровавые лохмотья.

А в душу сходило тепло. И покой.

Тем вечером Милка целовала Принца нежно. Во всей квартире горела только одна тусклая лампочка.

К вечеру Романа разбудил голод.

Это ему совсем не понравилось. Не надолго же хватило этой дурёхи-продавщицы. Неприятно. Это означает, что убивать, возможно, придётся каждый день. Чёрт. Рискованно и хлопотно.

Впрочем, может быть, вчера, сгоряча, Роман что-то сделал неправильно. И никакой информации, паршиво…

С четверть часа Роман проторчал на кухне, где Татьяна и Петенька пили за его успех. От водки они согрелись, их лица побагровели, сделались бессмысленными — и в сознании Романа неотвязно крутилась мысль, что эти двое — лёгкая добыча. Зачем куда-то тащиться, когда совсем рядом — живое мясо, горячая кровь…

Совсем никуда не годится.

И Роман взял себя в руки и ушёл, сославшись на то, что боится опоздать.

Стоял молочно-синий вечер. Было сыро и тепло; дул сильный влажный ветер, нёс свежий, весёлый, лесной запах. Фонари только зажигались, разгорались от тусклых розовых звёздочек до шаров с лиловато-белесым холодным светом…