Лед - читать онлайн книгу. Автор: Павел Корнев cтр.№ 67

Я открыл глаза и увидел, как сразу с трех сторон сквозь редкий подлесок проламываются сугробники. Звери замерли на краю поляны и с шумом втягивали раздувающимися ноздрями воздух. Я через силу улыбнулся, но тут меня накрыл откат и все, что теперь имело значение, — это любой ценой удержать чары от распада…

Шаг, другой… падение, резко остановленное рывком сзади… промчавшийся мимо матерый сугробник… небольшой спуск, кажущийся обрывом… ветвь дерева, летящая прямо в лицо… истончающаяся связь с осиной, с каждым шагом глубже врезающаяся в душу… ломающиеся с сухим треском ветви кустов… высоченные сугробы, наметенные у опушки… ослепительные лучи солнца, двумя спицами вонзившиеся в глаза… шаг, еще один. Нить, связывающая меня с осиной, лопнула, когда мы уже вышли из леса и выбрались на обочину дороги. В затылок вонзилось холодное лезвие, ледяным крошевом взорвавшееся внутри головы, и на меня нахлынули обрывки воспоминаний и осколки видений, которые иначе как бредом назвать было нельзя.

…Соткавшийся прямо из воздуха Ян Карлович сунул мне в руку чекушку водки и сгинул вместе с тенями, когда землю осветили бирюзовые лучи. Два солнца — желтое и лазурное — смотрели с неба, словно глаза сказочного великана. Злого великана. Взметнувшиеся вихри снега наждаком прошлись по коже и опали, стоило уличному проповеднику с выпирающей из-под черной хламиды пистолетной рукоятью поднять руки и начать выкрикивать непонятные слова. Почему-то мне показалось, что это испанский. Словно в ответ на его молитву — или проклятие? — из земли полезли ледяные шипы, а потемневший небосвод рухнул вниз. Из порезов, пропоротых ледяными лезвиями, хлынули замораживающие все на своем пути клубы невыносимо холодного воздуха. Я еще успел заметить мелькающие в надвигающейся тьме фигуры, и в этот миг меня обжег холод приложенной к лицу горсти снега.

Вслепую отмахнувшись, я откатился в сторону, выхватил нож и только тогда открыл глаза. Николай, скрючившись, стоял на коленях и прижимал руки к животу. Макс невозмутимо сидел на свернутом спальнике рядом и, снисходительно улыбнувшись, покачал головой:

— Говорил же: не трогай, сам очухается.

— Вот и делай людям добро после этого, — просипел Ветрицкий и, покачиваясь, поднялся на ноги.

От резких движений в глазах потемнело. Я убрал нож и повалился на снег. Хреново. Шум в голове нарастал, и небо из синего начало постепенно становиться серым, а все краски словно покрылись налетом пыли. Даже белый снег сделался каким-то неестественно тусклым. Я закрыл глаза, но стало только хуже, и пришлось их открыть.

Пальцы на вытянутой руке дрожали, ноги свело судорогой. Да, такого отката у меня еще не было. Но и прикрывать сразу трех человек одновременно не доводилось. Ничего, полежу минут пять и оклемаюсь.

— Куда сейчас? — Ветрицкий закурил и, повалив рюкзак плашмя, уселся сверху.

— Передохнем минут десять — и в путь. — К горлу подкатил комок. Сглотнув, я повернул голову к Максу. — Ты как? Идти сможешь?

— Даже не знаю… В лесу нормально было. — Макс хлопнул ладонью по вытянутой ноге и скривился от боли. — А теперь стало еще хуже, чем когда меня эта тварь зацепила.

— А ты как думал? Боль препарат тебе снял, но повреждения-то никуда не делись.

— Зачем тогда я вообще эту гадость глотал? — возмутился Макс.

— А из леса бы ты на корячках выползал? У меня и так сил в обрез хватило. — Постепенно начали возвращаться оттенки цветов, и мир перестал напоминать плоскую черно-белую фотографию плохого качества. — Глаза отводить — не мешки с цементом грузить, но я бы не сказал, что намного легче.

— Так ты глаза отводил? — удивился Николай.

— Ну.

— А почему эти зверюги нас не унюхали?

— Это только называется «глаза отвести». Скрытых заклинанием все видят и слышат, на них просто не обращают внимания. Немного настороженности — и эти чары бесполезны.

— А ты так и людей обмануть можешь? — Николай кинул на землю окурок и присыпал его сверху снегом.

— Могу, но подействует не на всякого. Только на очень невнимательного или усталого. На людей морок наводят. — Я медленно поднялся на ноги и оперся о лыжную палку — моментально закружилась голова. — Морок я тоже навел, только совсем простенький. На случай, если какой-нибудь упертый сугробник пойдет по следам и уткнется прямо в нас. В этом случае он должен был увидеть три растущие рядом осины.

— Круто…

— Круто, кто спорит. Но я теперь еле на ногах стою. — Я посмотрел на Макса — этот тоже не ходок. Что делать? Ждать, пока попутный обоз не пойдет?

Я оглядел дорогу. Пусто. Но следы полозьев и копыт совсем свежие. Только остановит ли кто-нибудь сани при виде нашей троицы? Вряд ли. А то еще и пальнет для острастки. Но тут мне в голову пришла неплохая идея.

— Коля, помоги Максу добраться вон до тех кустов. Будем попутку караулить.

— До каких? Тех, которые у пригорка? — Ветрицкий дотронулся до уха и вздрогнул: на пальцах остались пятнышки крови.

— Угу. — Меня заинтересовал именно этот пригорок. Кони быстро в горку тянуть не смогут, и у нас будет время найти общий язык с возницей. — Макс, падай туда и отдыхай. Только на дорогу не высовывайся.

— Да чтоб тебя! — с досады ругнулся Николай, нагнувшись, зачерпнул полпригоршни снега и приложил к уху.

— Что случилось? — скосился на него Макс.

— Веткой серьгу зацепил.

— Не вырвал? — Меньше всего мне сейчас хотелось возиться с разорванным ухом.

— Нет, надорвал немного. — Николай швырнул заляпанный кровью снег под ноги.

— Ничего, до свадьбы заживет, — успокоился я. Главное, чтобы заражения не было.

— Не цеплял бы серьгу, ухо целее было бы. — Макса серьга явно раздражала. — А то ходишь, как нефор какой.

— Хочу и хожу, — вспыхнул Ветрицкий. — Тебе какое дело?

— Да никакого, — усмехнулся Макс. — Хоть кольцо в нос вдень, я тебе и слова не скажу.

— Вот и помолчи тогда, гоп.

— Сам помолчи, нефор.

Немного постояв, я подхватил свой мешок и, покачиваясь, поплелся за парнями. Если Макс заляжет за наметенным сугробом, с дороги его видно не будет. Коля сможет занять позицию на пригорке в ельнике, а я закопаюсь в снег где-нибудь на середине подъема.

— Мне куда? — Ветрицкий помог доковылять Максу и спустился ко мне.

— Иди наверх, без меня не высовывайся. Подсядем к кому-нибудь, через пару часов в Волчьем логе будем. — Я передал ему свои лыжи и вещмешок.

— Хорошо бы, а то этот гоп меня уже достал.

— Гопы, быдло… — поморщился я. — Когда навешиваешь ярлык, начинаешь думать, что человек так и будет себя вести. Но ярлык — это всегда обобщение. И тот, кого ты окрестил «гопом», запросто может тебя озадачить.

— Но он и есть самый натуральный гоп, — не понял меня Ветрицкий и закашлялся.