Плач льва - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Райт cтр.№ 25

Артем уже набирает в грудь воздуха, чтобы рассказать — о том, как он прочитал статью, как сразу подумал о Марте; о том, как он рад, что собака не подвела; о том, что теперь для ребенка, очевидно, придется купить своего пса и, скорее всего, овчарку, потому что, приняв эту породу, он может теперь отвергнуть все остальные; о том, что он — Артем — безусловно, поможет и найдет специально обученного щенка для работы с такими детьми и вообще поможет во всем и… Но он не успевает произнести и звука.

— Томатис подействовал, — восторженно объявляет молодая женщина. Она опускается рядом с ребенком и осторожно гладит его по голове. Мальчик не дергается и не отстраняется, продолжает качаться и усердно вокализировать:

— А-а-а… Оу-уо… Э-э-я…

— Что? Какой Томатис? Вам выписали новое лекарство? Ты сменила очередного врача? — Артем ничего не понимает. Ему кажется совершенно очевидным, что единственной причиной произошедших с ребенком перемен является его знакомство с собакой.

— Нет. К черту лекарства! От них никакого толка. Вот, послушай, — женщина протягивает Артему подключенные к магнитофону наушники и, как только он надевает их, включает запись.

Через некоторое время мужчина в недоумении спрашивает:

— И что?

— Это я у тебя должна спросить, — собеседница кивает на наушники, — что там?

— Моцарт. Только какой-то странный, — пожимает плечами Артем.

Его ответ, судя по всему, доставляет женщине непередаваемое удовольствие. Ее лицо расплывается в лукавой торжествующей улыбке:

— Правильно, странный. Сначала ты слышишь музыку без высокочастотных звуков, потом без низкочастотных. Они вырезаны, и поэтому мышцы твоего уха — молоточек и стремечко — в это время тренируются: то расслабляются, то напрягаются, а диапазон твоего слухового восприятия расширяется, понятно?

— Ничего не понятно. И при чем тут Томатис?

— Альфред Томатис — французский отоларинголог, придумавший этот метод развития слухового восприятия. С помощью специального аппарата, его называют «электронное ухо», звуки видоизменяют таким образом, что уши человека слышат и воспринимают те звуки, которые не воспринимались раньше. Мозг начинает работать активнее и перерабатывает различную информацию. Переработанные звуки усиливают желание услышать и, как следствие, развивают потребность в коммуникации. Представляешь, он изобрел свое «ухо» еще в середине прошлого века, а мне только пару недель назад посоветовали попробовать, и уже заметны результаты. Кстати, необязательно иметь проблемы с речью для того, чтобы слушать подобные записи. Говорят, они развивают музыкальный слух и способности к изучению иностранных языков. Но до иностранных, конечно, нам еще далеко. Нам бы как-нибудь с русским, да, малыш? — Она снова гладит ребенка по голове и мечтательно добавляет: — Хотя, кто знает…

— А почему Моцарт? — спрашивает Артем не из любопытства, а потому, что больше ему сказать нечего. Его теория терапии рассыпалась, как карточный домик. Метод Артема Порошина оказался никуда не годным фантомом.

— Музыка Моцарта способна вносить гармонию в человеческую душу. Это тоже мнение Томатиса, но его-то, я надеюсь, ты оспаривать не собираешься?

— А я, кажется, пока еще ни с чем не спорил.

— Да. Но скептицизм, написанный на твоем лице, красноречивее любых слов.

— Да нет. Не в этом дело. Просто, понимаешь, — Артем снова загорается идеей рассказать женщине о том, как ребенок отреагировал на появление собаки, но теперь уже он видит скуку, появившуюся в глазах женщины, и только отмахивается: — А впрочем, неважно! Пойдем, Марта!

Собака осторожно забирает свои лапы из рук мальчика и выходит из комнаты вслед за хозяином. Артем знает: это нехорошо, эгоистично, даже как-то по-детски, но он не может заставить себя не надеяться и не ждать того, что ребенок начнет волноваться и переживать из-за отсутствия Марты. Но малыш никак не реагирует на ее уход, продолжая беспрерывно издавать веселые звуки. Он уже нашел себе новое занятие: накручивает на пальчик светлый локон сидящей рядом матери и отпускает его с коротким смешком. Артем выходит из квартиры, осторожно прикрывая дверь, чтобы не спугнуть резким звуком щебетание ребенка.

— Один — ноль в пользу Томатиса, — говорит он собаке. — Никому мы с тобой не нужны.

Женя никогда не сомневалась в том, что расхожие слова «незаменимых нет» срабатывают практически в любой жизненной ситуации. Поэтому незаменимой она себя не считала, но лишний раз почувствовать себя нужной, вновь осознать, что занимаешь в жизни именно свое, а не чье-то место, было необычайно приятно и, что греха таить, льстило ее самолюбию. Еще вчера она сокрушалась о неспособности подчиненных принять собственное решение, проявить инициативу и взять на себя хоть какую-нибудь ответственность, а сегодня уже улыбалась тому граду вопросов и проблем, что обрушились на нее, как только она переступила порог дельфинария. Нет, ничего экстраординарного за время ее отсутствия не произошло ни с людьми, ни с животными, но было заметно, что буквально все: и продавщица киоска Люся, и Шурочка, и дрессировщики, и их питомцы — испытывают неимоверное облегчение оттого, что директор снова в строю. Конечно, все могут теперь вернуться к исполнению исключительно собственных обязанностей и не испытывать напряжения из-за того, что неожиданно может что-то случиться, и придется действовать, и проявлять характер, и брать в руки лидерство, и отвечать за свои поступки, и не прятаться под крылышко умеющей все уладить Евгении Николаевны.

— Доброе утро, Женечка, — салютует ей пожилой охранник. Он стоял здесь на посту еще в те времена, когда Женя работала простым тренером, и имел право забывать об отчестве, обращаясь к ней.

— Доброе, — она пытается проскользнуть мимо как можно быстрее. Нет, Женя не всегда так делает. Часто останавливается, справляется о здоровье, о детях и внуках, о колебаниях курса валют, за которыми почему-то пристально следит сторож, но сейчас она торопится. Сегодня первая тренировка молодого тюленя Сэнди, и хочется присутствовать, чтобы понять, стоило ли предпринимать столько усилий и ходить по инстанциям, умоляя, чтобы подписали бумаги и обязали зоопарк передать дельфинарию одного из родившихся и уже подросших там тюленят. Женя спешит, но ей не удается сделать и двух шагов, как расстроенный голос охранника заставляет ее остановиться.

— Такое дело, Женечка…

— Да?

— Замок на воротах заедать стал. Вчера минут пятнадцать мучились, так и не смогли открыть. Пришлось коробки с сувенирами в киоск через главный вход таскать. Водитель ругался сильно, машина-то на улице осталась, там из-за этого пробка, все гудят, сигналят, кроют его на чем свет стоит, ну а он, естественно, нас. А то как же? Они разве, ироды, в долгу останутся? Им слово, они тебе десять. Я вот помню, давеча…

— Так что с замком? — Женя нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

— А бес его знает. Заел, и все тут. А сегодня рыбу привезут. Ее-то через главный вход не потащишь.