Шалый малый - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Вильмонт cтр.№ 25

– Макар!

– Макар? Какое редкое имя, а я Вадим, очень приятно. А что тут стоять? Там такие глухари... Сроду ничего вкуснее не ел! Пошли скорее! Макар, а тебя в школе макароной не дразнили?

– Макароной? – рассмеялся Макар. – Нет, меня только постоянно спрашивали, куда я еще не гонял телят.

А ведь он врет, его, скорее всего, зовут не Макаром, не могут дети в первых классах так шутить... Вот Макароной назвать, это запросто. И вообще, мне показалось, что от него исходит какая-то опасность. Хотя на свадьбе мне и Вадька внушал какие-то опасения. Бред, просто шампанское в голову ударило.

У деда взгляд был весьма насмешливый. Он то и дело подмигивал мне. Но Вадька был в полной эйфории и ничего, слава богу, не замечал. Даже того, что Макар не сводит с меня глаз. Адочка, сидевшая рядом со мной, прошептала:

– Поленька, кто этот молодой человек? Он же влюблен в тебя по уши. И он очень интересный.

– Да я толком не знаю, видела один раз у деда.

– Макар Иваныч, – начал вдруг дед, – помнится, в прошлый раз вы читали мне отличные стихи, не прочтете ли нам всем? Особенно мне ваш «Гамлет» понравился.

– А может, я лучше что-то спою?

– Споете, голубчик, непременно споете, но я, как хозяин дома, настаиваю, чтобы вы прочли своего «Гамлета» моим гостям.

– Хорошо, не люблю ломаться. Но прошу заранее меня извинить, я все-таки не поэт, а так... В долгих плаваниях всякое взбредет в голову.

Уж коли мир – нагроможденье декораций,

А в нем – комедия из жизни поросят,

Есть очень многое на свете, друг Гораций,

О чем философы без дела моросят.

Конечно, жизнь – она то крестиком, то гладью,

Конечно, стыд порой берет за королей.

Вот как у Гамлета: мамаша стала блядью,

Не износив папашей дареных туфлей.

Я не певец аморализма – бога ради,

Но все же стыдно принцу путаться в соплях,

Когда мамаше захотелось в койку к дяде

Забраться в папой недоношенных туфлях.

Конечно, маме можно высказать придирки,

С покойным папой обсудить – само собой,

Но кто не видел даже вывески «Бутырки»,

Тому и Дания покажется тюрьмой.

Есть очень многое на свете, друг Гораций,

Что пониманием возможно охватить.

Здесь первым делом надо с мыслями

собраться, Нормально выпить и спокойно закусить.

И тут откроется такая перспектива,

Такая бездна и такой солнцеворот,

Что остается только выпить кружку пива,

И все, что надо, то само произойдет.

Раздались аплодисменты. Адочка с восторгом смотрела на моего спасёныша, да и я тоже. Каков!

– Юноша! – сказал вдруг старый друг деда Михаил Францевич, известнейший искусствовед. – Знаете, я давно не слыхал такой прелести! Поздравляю, вы, безусловно, талантливы!

– Спасибо, мне приятно... – с достоинством проговорил Макар.

– Как там у тебя про Данию? – пьяным голосом спросил Вадим. – Я, господа, еду на днях в Данию и надеюсь, она мне тюрьмой не покажется...

Хорошо не сказал, что поедет с чемоданом от Луи Виттона.

– А вы еще и поете? – поинтересовалась жена Михаила Францевича, Тамара Геннадьевна.

– Ну, я бы так это не назвал...

– Спой, светик, не стыдись.

– Ну, я не знаю... Я вижу, тут есть гитара, но я не умею играть...

– А ты так спой, а капелла! – подначила его опереточная дива былых времен.

– Ну, попробую, это старая песенка...

Встал за аркой Триумфальной

Старый Киевский вокзал...

Было не принципиально,

Что тебя я целовал.

Было странно, но не нервно,

Чай в стаканах остывал.

Было не закономерно,

Что тебя я целовал.

Было тихо и не больно,

Лишь слегка ломил живот.

Что-то мило про любовь нам

Лопотал водопровод.

Было не необходимо

Обнимать меня в ответ.

И сплетались струйки дыма

Наших слабых сигарет.

Можно было обниматься,

Можно было есть салат.

Можно было не ломаться,

Так чего ж еще желать?

Потянулась без обрыва

Жизни розовая нить.

Можно было жить красиво,

Можно было просто жить.

Все кончалось идеально,

Потому что каждый знал,

Что за аркой Триумфальной

Будет старенький вокзал.

Я заслушалась. Нехитрая и даже старомодная песенка как-то сразу проникала в душу, а голос был хоть и небольшой, но красивый, волнующий...

– Полька, с ума сойти. А глаза... – восторженно шептала Адочка.

– Еще! Еще! – требовала публика.

– О нет, господа, хорошенького понемножку, давайте лучше танцевать! Полина, можно вас пригласить? Хотя нет, не так! Вадим, вы позволите пригласить вашу жену?

– Валяй, приглашай! – разрешил, к моему удивлению, Вадька.

Синие глаза Макара сияли каким-то сумасшедшим блеском, густые светлые волосы растрепались, он был не столько пьян, сколько взбудоражен. У меня и мысли не мелькнуло, что можно ему отказать. Кто-то уже включил музыку. Саша пригласил маму, Валерий Павлович Адочку, та кокетливо пыталась отнекиваться, но потом все же милостиво согласилась.

– Полина, я пропадаю...

– Да ну? От чего это?

– Влюблен, как...

– Как кто?

– О, сравнений массу можно привести. Как мальчик, полный страсти юной, как... сумасшедший, как...

– Сравнения иссякли?

– Почему? Как бобик, как охреневший сомалийский пират...

Я расхохоталась.

– Это круто! Охреневший сомалийский пират... – Надо же что выдумал...

– Полина!

– Что?

– С этим надо что-то делать!

– И что вы предлагаете?

– Встретиться тет-а-тет.

– Даже и не думайте.

– Почему?

– Я замужем. Я люблю мужа.