Глаза у него были странные – тревога мешалась со смертной
тоской, Сварог впервые видел его таким.
Тщательно застегивая камзол, он сказал веско:
– Не тревожьтесь, господин министр полиции… К счастью,
происходящее – в пределах моей компетенции… Вы запротоколировали показания
этого долбаного маркиза?
– Как можно… высокий господин небес…
– Летите пулей, – сказал Сварог. – Запишите
показания обоих подробнейшим образом. Ясно?
– Но господин наместник…
– Вашего наместника я арестую самое позднее через
час, – сказал Сварог. – Это для вас он, может быть, и высокий
господин небес, а для меня… – он повернулся к Маре: – Ступай к Элкону, он
у себя. Пусть немедленно свяжется с Серебряной Бригадой и от моего имени
вызовет патруль. Покушение на камергера императорского двора, лейтенанта
Яшмовых Мушкетеров, и, главное – начальника девятого стола Императорского
Кабинета… Он у меня не то что соплями – кровью умоется, тварь такая… Марш!
Мара, так и не успев надеть туфельки, босиком выскочила за
дверь.
– К лешему… – сказал Сварог, чувствуя, как в нем
крепнет рассудочная, спокойная ярость. – Надоели мне имперские наместники
на моих землях. Без них обойдемся. В самом скором времени я их изведу под
корень как разновидность фауны…
Интагар таращился на него с восторженным ужасом, приоткрыв
рот, ничуть не похожий сейчас на первого интригана королевства и многолетнего
министра полиции.
Сварог лихо подмигнул ему, похлопал по плечу:
– Привыкайте, старина, привыкайте. Сдается мне, вы все
еще не прониклись подлинным значением моей скромной персоны. Я вам не
что-либо где, а где-либо как… Мы с вами еще такого наворотим рука об руку… Лишь
бы у вас хватило смелости… Ну, подберите вы челюсть и гляньте соколом! Или не
верите?
– Верю, ваше величество, верю… – сдавленным голосом
отозвался Интагар. – Просто привыкнуть трудно, когда на глазах рушится система,
всю жизнь казавшаяся вечной и неизменной, как радуга или облака… Но не только
это… Откуда у вас это кольцо?
– А что? – с любопытством спросил Сварог.
– Это определенно пресловутый перстень Асверуса…
– Ну да, – сказал Сварог.
– Лет двадцать назад старого герцога Ашила зарезали
вместе с несколькими домочадцами именно из-за этого перстня. О нет, его у
герцога не было вовсе – просто-напросто старый бахвал в своем
коллекционерском запале соврал, будто приобрел его где-то… И этого хватило.
Вокруг этого перстня столько интриг и крови, сколько не было на иных огромных
самоцветах… Кто-то настойчиво пытается его заполучить, это началось еще до
моего рождения и продолжается до сих пор – я то и дело натыкаюсь на упоминания,
что перстень ищут неустанно… Лучше бы вам его не носить открыто, неровен час…
Сварог сначала хотел засмеяться, но, подумав как следует,
снял тяжелую драгоценность и спрятал в карман камзола. Осторожность не
помешает. Возможны самые неожиданные варианты. Скажем, этот череп принадлежит
какому-то подземному сановнику, и кто-то, очень далеко отсюда, поклялся, что он
будет покоиться в семейной усыпальнице, хоть ты тресни… Другого объяснения и не
подберешь вот так, с маху…
– А про ожерелье, выполненное в той же манере, вы
слышали когда-нибудь?
– Великие небеса! – выдохнул Интагар. –
Хотите сказать, оно тоже у вас?
– Не буду врать… Оно неизвестно где. Значит, слышали?
– Конечно, – сказал Интагар. – Тогда для
Асверуса ювелиры сработали перстень и ожерелье. Перстень он носил сам, а ожерелье
подарил какой-то загадочной женщине, своей последней возлюбленной, но никто не
знает, кто она такая, даже тайная полиция.
– Ай-яй-яй, – сказал Сварог. – А я-то
полагал, что тайная полиция знает все… Ладно, летите со всех ног, и чтобы
письменные показания через часок были у меня на столе…
…Граф Гаржак вошел в кабинет с непроницаемым лицом, не
позволявшем судить об итогах его вылазки в архивы. Мэтр Анрах и Леверлин
по-прежнему копались в книгах, вполголоса обмениваясь восторженными
замечаниями, Сварог, не ощущавший в себе тяги к ученым занятиям, развалился в
кресле, прихлебывая «Кабанью кровь», а уютно устроившаяся у него на коленях
Мара мурлыкала под нос какую-то балладу.
– Проходите, граф, – сказал Сварог. –
И говорите смело. От этих людей у меня секретов нет, запомните на будущее.
– Постараюсь учесть, государь…
– Итак?
– Кое-что раздобыть удалось, – граф расстегнул
верхние пуговицы камзола и вытащил плоский, не особенно толстый пакет,
завернутый в кусок темно-вишневого бархата. – Позвольте вернуть байзу. Вы
были предусмотрительны, она пригодилась…
– Многих повесили? – ухмыльнулся Сварог.
– Одного, – серьезно сказал Гаржак. – Прямо
на воротах. Вы мне разрешили вздернуть двоих, но второго я по размышлении
помиловал, поскольку он оказал неоценимые услуги…
– Наш человек, – сказала Мара. – Точно.
– Подождите, – сказал Сварог растерянно. – Вы
что… всерьез?
– А как же иначе? – Гаржак ответил хищной
ухмылкой, обнажившей великолепные зубы. – Вы выразились достаточно
недвусмысленно, ваше величество. Я имел полномочия повесить одного-двух
канцелярских сусликов в том случае, если они будут ставить палки в колеса.
Именно это они и попытались со мной проделать.
– Прах меня побери, я же в шутку…
– Простите, государь, когда речь идет о деле, я к
каждому слову отношусь серьезно…
Сварог посмотрел в его загорелое упрямое лицо, потряс
головой:
– Ладно, впредь мне будет урок… Теперь понятно, за что
вас ценил Ужасный… Расскажите толком.
– Я приехал в архив, нашел ведающего нужными шкафами
человека, департаментского советника, предъявил байзу, ваше предписание, и
честь-честью попросил выдать мне все имеющиеся у них бумаги Асверуса, –
сказал Гаржак деловито. – Знаете, что эта чернильная крыса заявила в
ответ? Он взял меня за локоток, увел в дальний угол и стал наставлять на путь
истинный, как он выразился. Долго распинался, что следует считаться не только с
писаными законами и недвусмысленно выраженной королевской волей, но и
сложившимися за столетия внутри иных учреждений традициями. Оказалось, что
главная из этих традиций – не отдавать в случайные руки иные единицы
хранения, бумаги Асверуса в том числе, а получать за них, по его выражению,
«достойное вознаграждение». Традиции, сложившаяся практика, невысокое жалованье
и все такое… В общем, все свелось к тому, что я должен ему заплатить. И немало.
Простите великодушно, но я форменным образом остервенел. Какая-то старая
чернильница пытается содрать деньги за вверенные его попечению бумаги даже с
самого короля… Как хотите, а подобное безобразие следовало пресечь самым
недвусмысленным образом. Я позвал гвардейцев, они быстренько его выволокли во
двор, в два счета отыскали веревку и вздернули на воротах – в назидание и
пресечения порочных традиций ради… На гвардейцев в таких случаях всегда можно
полагаться – надежные ребята, выучка покойного короля… На зрителей, то бишь
прочих канцеляристов, это зрелище, сдается мне, произвело некоторое
впечатление. Когда гвардейцы взялись за второго – он был заместителем
свежевздернутого, так что продолжать следовало именно в этом направлении –
тот выразил готовность помочь мне в моей ответственной миссии всем, что только
будет в его силах. И не соврал, знаете ли. Он мне действительно помог,
благодаря чему и избавился от Конопляной Тетушки. Оказалось, что, кроме обычного
архива Асверуса – к слову, разворованного уже на девять десятых и
распроданного кому попало – есть еще одна единица хранения. Некий пакет,
который даже это ворье не осмелилось загнать на сторону – он, в отличие от
прочих бумаг, положен был не в «бесполезные бумаги», а в особо секретный шкаф.
Вот это, ваше величество, обычные бумаги, боюсь, в них нет ничего интересного,
а вот пакет…