Если бы ты знал... - читать онлайн книгу. Автор: Эльчин Сафарли cтр.№ 17

Мой новый сосед, мой новый свет и тот самый личный спаситель. Он полюбил мое настоящее, не заставляя возвращаться в прошлое… Каждая женщина ждет, каждая остро нуждается в мужчине-спасителе. Но далеко не каждая признается в этом вслух.

Его имя – зеркальное отражение моего. Ревес. Ливанская бабушка назвала его в честь знаменитого революционера, который, несмотря на удары судьбы, не сдавался и боролся за свободу людей. За равенство. Не материальное, когда, по глупой теории, отнимают имущество у богатого для того, чтобы отдать бедному. Он боролся за равенство гражданских возможностей, когда каждый, вне зависимости от статуса, может выбирать, а не покорно склонять голову перед тем, что дают.

«Ревес» переводится как «терпение», «терпимость». Бабушка связывала победы человека с этими качествами. Она говорила, что у всех наступает время, которое нужно переждать, перетерпеть, чтобы избавиться от густого осадка тяжелой судьбы. Мол, только так можно добраться до счастья, легкого пути нет.

Я называю его Рэ. Так к нему с детства обращаются друзья, близкие. У него, так же как и у меня, два имени. В Ливане наличие двух имен у одного человека связывают с наличием двух жизней. Неужели там, на небе, смилуются и дадут мне шанс на вторую жизнь? Хотя – я уже ее проживаю. С ним.

Он приехал сюда писать книгу. По контракту с американским издательством Рэ должен сдать ее к концу лета. «Я сбежал сюда из Токио, там слишком много шума и однотипных лиц. Для предыдущей книги среда большого города вполне подходила. Но для нового романа мне нужен южный колорит, где, в хорошем смысле, сначала скажут, а потом подумают. В этой эмоциональной искренности столько прелести. Подглядел – и в книгу!»

Я – разрушительница его планов. Он надеялся встретить хороший сюжет, а встретил меня. «Книжные мысли ведь подчиняют себе все дела и вообще жизнь автора забирают, пока он пишет. Я встретил тебя в последний вечер своей свободы – с утра следующего дня планировал засесть за книгу. И вдруг ты, девушка с самыми прекрасными веснушками, которые я видел за свои годы. В одной песне на моей родине есть такая строчка: “Порой я думаю, что лучше б тебя и не было, и тут же понимаю, что лучше тебя и нет”…»

У него спутанные кудри цвета кофейной гущи и нос с горбинкой. Он красивый. С ним можно молчать без надобности что-то объяснять, с ним – обязательные ежедневные прогулки по весенним лужам.

«Ага, значит, ваша писательская душа утомилась от меня. Неудивительно! Музы не бывают лысыми и с банданой на голове». Он притягивает меня к себе, сажает на колени и целует в ухо. «Не говори ерунды. Ты наполнила смыслом мое настоящее. Я знаю, звучит банально, но на самом деле так и есть. Да и мне позволительно прибегать к штампу в разговорной речи, ведь я избегал их во всех своих книгах.

Знаешь, здесь, рядом с тобой, я понимаю, что приехал сюда не из-за книги. Скорее бежал от того, что было. Я опустился на свое эмоциональное дно, чтобы оттолкнуться изо всех сил – и вернуться на поверхность, где живительного солнечного света намного больше, чем там, в заводи целого океана отжившего опыта. Ты и есть солнце. Пусть и в бандане».

Смущенно опускаю голову и зарываюсь в его шею, где колючая щетина соседствует с нежной кожей: «Спасибо. На самом деле мы тоже к вам неравнодушны, но стесняемся сказать вслух».

Там, в Токио, он расстался с турчанкой по имени Зейнеп, которой посвятил свои первые три книги. Рассказывает об этом с горечью в голосе. Я не задаю вопросов, не заостряю внимания на непонятных мне деталях. Даже пару раз пытаюсь сменить тему. Не хочу, чтобы ему становилось больно, – я знаю, что это такое. Но Рэ все равно возвращается к своему рассказу. Значит, хочет, чтобы я знала. «Я так и не научился отпускать с улыбкой, хотя такие сцены удаются мне в книгах. В моей реальности одна сплошная тоска… была. До тебя».

Расстаться предложила она. Собрала чемоданы, уехала в Стамбул. Он говорит, что в последнее время это были отношения на грани. Такое изнуряющее состояние, когда двое притягиваются и отталкиваются одновременно. И что с этим делать – непонятно, так как постоянные стычки, непонимание и в то же время взаимное притяжение изводят. В итоге ушла она. «Ей хватило сил поставить точку… Дальше было бы только хуже. Мы бы потеряли уважение к тому хорошему, что было между нами. А это страшнее любого расставания».

Я пока прочла только первую его книгу. Зная его характер, хорошо понимаю, что он пишет о себе. И мне становится неловко от собственной мысли: наверное, многие писатели тоже используют свою личную жизнь – с легкостью пускаются в отношения, чтобы в результате написать об этом. А когда все уже написано – расстаются. Они, как генетики, ставят опыты на животных, чтобы выявить что-то новое. Неужели я такое же подопытное?..

Отгоняю от себя тревожные умозаключения, обнимаю его, закрываю глаза и думаю о том, что будет прямо сейчас. Все-таки мы встретились неспроста. Может, для того, чтобы вылечить друг друга от «вируса жалости к себе»? Или…

* * *

Вчера Рэ тайком от меня пошел в парикмахерскую, постригся и стал похож на Бродского времен ссылки в Норенской. Мне, ясное дело, это страшно нравится. На фоне моих «отростков» вьющиеся локоны Рэ смотрелись слишком контрастно, а теперь мы наравне – коротко стриженные и счастливые.

Я спрашиваю его: «Как тебя угораздило влюбиться в лысую? Еще никогда в истории лысина не была орудием соблазнения». Он ответил: «В первый раз я посмотрел на тебя снизу вверх. До волос дело не дошло, я остановился на веснушках. Они сразили меня наповал». Как странно, необъяснимо все, что касается любви.

Можно найти своего человека даже в неприятной ситуации – к примеру, в таком инциденте, что случился со мной.

Насколько все же непредсказуема любовь – никогда не знаешь, где и при каких обстоятельствах ее встретишь. Все решается где-то над тобой – и тебе ничего не остается как подчиниться этой вспышке, даже если интуиция твердит, что с этим человеком надолго не получится. Но любовь не всегда дается для продолжения. Она может прийти, научить тебя чему-то важному – и так же непредсказуемо уйти.

Но ни одна любовь не бывает бесследной – вот ее главная особенность. И она делает тебя только лучше, никогда – хуже. Я пишу, ты заглядываешь в дневник за моей спиной и хмыкаешь, целуя в плечо: «Жаль, я не понимаю языка, иначе успел бы прочесть хотя бы одно предложение. Ты пишешь о том, что было, или о том, что будет?»

Люблю вечера солнечного дня, ну как сегодня. Я смотрю на Рэ – на его лице красивые тени темно-желтого цвета. «К чему разделять время на «было», «есть» или «будет»? Одно исходит из другого, меняются лишь декорации и герои. В итоге все в любом случае сливается в одно целое. Да и происходит не зря – вне зависимости от того, плохое или хорошее. Все для чего-то».

Он говорит, что из меня получился бы писатель: «Ты красиво говоришь. И вот даже пишешь. Может, попробуешь?» Нет уж. У меня мысли скачут и мешаются, так ничего путного не изложишь. Сплошные сопливые синусоиды. Моя голова словно блендер: в нее, родимую, загрузили все радостные и печальные переживания, нажали на кнопку, и все измельчилось, перемешалось так, что уже не отличишь важное от не важного.