Самое ценное в жизни - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Герцик cтр.№ 50

Рывком выключил телевизор, и в голове снова закрутились черные мысли – «Почему ее нет дома? А если авария?» Постарался остановить возникающую в душе панику, строго сказав себе – «Ничего плохого с ней не случилось, иначе мне давно сообщили бы об этом. Я буду истово верить, что Таня вернется ко мне, и она вернется».

Жизнь без любимой стала тянуться тягостно и замедленно. Порой ему казалось, что время вообще остановилось. Он с завидной регулярностью пытался дозвониться до Татьяны, занимаясь этим каждую свободную минуту. Через пару дней снова позвонил Насте. Очень внимательно выбирая выражения, как будто говорила с безнадежно больным, та сообщила нерадостные вести:

– Таня звонила, у нее всё в порядке. Вам ничего не передавала. И позвонить не обещала. Знаете, мне показалось, что вы ее очень обидели, даже унизили, а она ведь очень гордый человек. Это с виду из нее веревки можно вить, этакая безгласная овечка, но внутри она как кремень. Где она сейчас? Не знаю. Сказала, что поедет отдохнет по турпутевке, но куда – не сообщила. Может, и уехала уже.

Владимир понял, что Татьяна упорно его избегает. Что ж, он хорошо ее понимал. Еще неизвестно, что он сам бы сделал на ее месте. И самое обидное – она сказала ему наконец о своей любви, но только в ответ на его гнусные подозрения. А он?! Нет, чтобы обрадоваться, успокоить ее и угомониться самому! Нет ведь! Надо было сорвать на ней всё свое чертово ожесточение!

Он вспомнил откровенную реакцию своего тела, когда она после приезда бросилась в его объятия, и снова был готов избить себя. Надо было слушаться своих инстинктов, а не забитую вздором гордыню!

Теперь единственной, тонкой и очень ненадежной ниточкой, связывающей его с любимой, стали телефонные разговоры с ее сестрой. Но та тоже знала немного. Таня приняла все возможные меры предосторожности, чтобы он не смог до нее добраться. Никогда толком не говорила, где находится, только – что всё хорошо, она здорова.

Чтобы понять, не скрывает ли чего Анастасия, несколько раз был у них, смотрел в ее укоризненные глаза и понимал, что, хотя она и осуждает его, но не обманывает. Татьянины родители и вовсе ничего не понимали. Он, естественно, объяснять им ничего не стал. Сказал лишь, что виноват, что его ввели в заблуждение, но он всё исправит, если у него появится хоть малейший шанс.

Но шанса не было, и с каждым днем надежда на его появление таяла. Похоже, что Татьяна никогда его не простит. Он готов был слетать на край света, только чтобы увидеть ее живой и здоровой, но она упорно не давала о себе знать. В марте, стараясь совладать с охватившим его тяжелым бессилием, в очередной раз приехал в город проверить, не появлялась ли там Татьяна.

Ее не было, и он наугад заехал в Союз художников с призрачной надеждой выяснить о ней хоть что-нибудь. Секретарша, равнодушная малооплачиваемая девица, явно не поступившая в ВУЗ, не дослушав, отрезала:

– Я никаких Нестеровых не знаю! Это в мои должностные обязанности не входит!

Невдалеке по длинному обшарпанному вестибюлю расхлябанно шатался какой-то высокий бритоголовый парень в грубой, разрисованной разноцветными масляными красками хламиде, видимо долженствующей означать степень его раскрепощенности. Краем уха услыхав разговор посетителя с секретаршей, развязно вмешался:

– А, Танька Нестерова! Мы с ней почти в одно время альма-матер посещали! Она, правда, на последнем курсе, а я на первом. Знаменитость наша! Да, давненько ее не было на наших посиделках! Но двадцать второго апреля юбилей у нашего общего пахана, Юрия Георгиевича! Там все его ученики будут в обязательном порядке, как на параде. Она тоже будет, естественно! Он же считает ее своей лучшей ученицей.

Обнадеженный Владимир так горячо поблагодарил парня, что заслужил недоуменный и подозрительный взгляд. Выскочил на улицу и впервые в этом году заметил, что началась весна. Солнце приветливо светило, по дорогам текли мутные веселые ручьи и вовсю чирикали воробьи, прыгая по темным веткам уставших за зиму деревьев. На душе у него стало немного полегче. Он снова стал надеяться, что увидит Татьяну, всё ей объяснит, попросит прощения, и она его обязательно поймет.

Двадцать второго, наряженный в строгий черный костюм, приехал в Дом художника на своем УАЗике и поставил его подальше от входа, спрятав среди окружавших здание разномастных автомобилей. Дождавшись своей очереди, вручил юбиляру цветы и почетную грамоту от Агропрома. Юрий Георгиевич, принимая корзину с цветами, неожиданно лукаво ему подмигнул и гораздо сильнее, чем положено, сжал руку. Не желая, чтобы его узнал еще кто-нибудь из знакомых и предупредил Татьяну, Владимир пробрался в укромный уголок и затих, пристально наблюдая за входом.

Через полчаса в зал плавно вошла Татьяна в широком синем платье, колышущемся от каждого шага. Он порадовался, что сидит, иначе точно рухнул бы на пол. Она была беременна. Практически на сносях! Он уставился на свои судорожно сжавшиеся пальцы. Значит, когда он полгода назад зверем накинулся на нее, она уже была беременна! И наверняка спешила сообщить об этом ему, а он, не став слушать, выгнал из дому! Он почувствовал, как вся кровь прилила к сердцу, и в ушах зашумело. Он готов был провалиться сквозь землю. И всё это время она пряталась от него, не желая простить и сообщить о ребенке! И помогали ей чужие люди, хотя заботиться о ней его святая обязанность…

Проходившая мимо благородного вида седая женщина с сочувствием посмотрела на багровые пятна у него на скулах и побледневшее лицо. Участливо поинтересовалась:

– Вам нехорошо?

Он поднял на нее помутневший от душевной боли взгляд. С трудом понял повторенный вопрос.

– Нет, нет, всё в порядке! – и снова устремил глаза на Татьяну.

Она стояла в окружении многочисленных друзей и беззаботно смеялась. Двух парней рядом с ней он узнал – то были Виктор и Сергей, с которыми она уезжала в Европу. Остальные были не знакомы. Но вот к веселой компании подошел еще один мужчина, и внезапно все враждебно замолчали, демонстративно повернувшись к нему спинами.

Хотя Татьяна и мало рассказывала ему о своей прошлой жизни, Владимир нутром почувствовал, что это ее бывший муж. Подошедший был подчеркнуто красив, с отработанными перед зеркалом изящными движениями и неприятно самоуверенными манерами, чем сильно отличался от остальной непритязательной толпы. К тому же бывшие студенты одеты были кто во что горазд, а на нем был дорогой смокинг, впрочем, не очень хорошо на нем сидевший, из чего Владимир сделал вывод, что одежка взята напрокат.

Несмотря на неодобрительные взгляды однокашников, вошедший утащил Татьяну в сторонку, усадил на узенький диванчик и начал ей что-то горячо внушать. Она смотрела на него бесстрастно и отстранено, как на надоедливого незнакомца. По-видимому, это заводило того еще больше, потому что он схватил ее руки и начал целовать. Владимир привстал, чтобы вмешаться, но тут же сел обратно. Не хватало еще устроить разборку на юбилее ее учителя! Но сидеть и молча терпеть это безобразие не было сил.

У него взмокли ладони, и он вытер их о брюки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не украсить синяками сусальную физиономию соперника, назидательно напоминая себе старую присказку – терпение мать всех добродетелей. Хорошо, что Татьяна сама выдернула руку из Толиковой ладони, не то точно бы расквасил красавчику точеный нос. Что-то надменно сказав, она встала и пошла к выходу, не оглядываясь на надоевшего собеседника. Пижон мелко засеменил рядом, норовя попасть в такт ее шагам.