Месть еврея - читать онлайн книгу. Автор: Вера Крыжановская cтр.№ 52

— Ну да, ты уедешь от меня и потребуешь помощи и поддержки у князя,— проговорил, задыхаясь, Самуил и, схватив за руку Руфь, все еще стоявшую на коленях, притянул ее к столу.

— Пей, жалкая, гнусная, трусливая тварь! Пойми, что ты не выйдешь живой из этой комнаты и что неза­конный ребенок должен умереть вместе с тобой.

— Нет, нет, я не хочу умирать, я боюсь смерти,— сказала молодая женщина, защищаясь и отступая, про­тянув руки вперед.

— Ты представляешь такой же образчик героизма, как и добродетели,— язвительно заметил Самуил,— но на этот раз тебе придется быть храбрей помимо твоей воли. Я даю тебе полчаса на размышления, чтобы ты могла приготовиться отдать богу душу.

Он сел, вынул часы и положил их на стол. Руфь ни­чего не ответила. В суровом взгляде мужа она прочла беспощадный приговор. Измученная, обезумев от ужаса, исступленным взглядом глядела она на стакан, заклю­чавший в себе смерть. Такая развязка ужасала ее: в ее мо­лодом, полном жизни организме все возмутилось против этой казни, и капли холодного пота выступили на лбу.

С волнением Гильберт Петесу следил за всеми пери­петиями этой ужасной сцены. Решимость, начерченная на бледном бесстрастном лице Самуила не оставляла сомнения в конечном исходе, который должен разру­шить его столь выгодные планы.

— Ах ты каналья,— ворчал он в бешенстве, — Если я не придумаю какой-нибудь диверсии, он убьет ее, и тогда прощай бриллианты! Но что придумать, минуты сочтены.

Несколько минут он раздумывал, затем слез с де­рева и скрылся во мраке, пробираясь вдоль дома.

Чтобы читатель понял смелое предприятие проходим­цев, надо сказать несколько слов о внутреннем распо­ложении комнат.

Половина флигеля первого этажа была занята са­мим Самуилом, другая же половина здания, третий и четвертый этажи с отдельным подъездом, включая боль­шую квартиру банкира, выходившую на лестницу, была занята жильцами.

Старик Авраам жил внизу, а сына своего отделил, так как у молодого человека были иные привычки, и он вел совершенно иной образ жизни. Собираясь же­ниться на Валерии, Самуил расширил и приспособил к новым требованиям свою холостяцкую квартиру, кото­рую он предпочитал слишком роскошным комнатам ниж­него этажа. Но когда судьба разрушила все его планы, дав ему другую невесту, последовали новые перемены. Во втором этаже была приготовлена для молодых супру­гов квартира, там были спальни, гардеробные и при­емные комнаты, а внизу Самуил устроил себе кабинет, и как верный часовой сторожил от нескромных глаз три замкнутые комнаты, в которых он сохранил все воспо­минания своей несчастной любви, равно как и всю меб­лировку и все подарки, предназначенные любимой жен­щине. Возле кабинета находилась читальня, из кото­рой маленькая винтовая лестница вела в спальню. Ос­тальная часть нижнего помещения была занята библио­текой, залой, предназначенной для коллекции картин и китайского фарфора, большой оранжереей, выходящей на памятную террасу, мастерской и прочим. Этот уго­лок, где он чувствовал себя далее от жены, был люби­мым его убежищем, особенно летом.

Гильберт прекрасно знал все эти подробности, и по­ка пробирался вдоль стены дома, нетерпеливо искал глазами какое-нибудь освещенное окно. Вскоре он за­метил слабую полосу света, которая, пробиваясь сквозь опущенные шторы, падала на зеленую листву кустов. Но несколько далее из широко открытого окна разли­вался поток света. Очень осторожно Гильберт припод­нялся до самого подоконника и бросил взгляд в комнату. То была зала, смежная с кабинетом, дверь которой была заперта, в зале никого не было, на столе стоял канде­лябр из пяти свечей, освещая шляпу и перчатки банкира, равно как и кипу журналов и различных бумаг. Как кошка, бесшумно прыгнул он в комнату и, схватив канделябр, поджег бумаги, скатерть на столе и занавеси, затем поло­жил опрокинутый канделябр на пол и выпрыгнул в сад. Подойдя к брату, таившемуся в кустах, он тихо сказал:

— Пойдем, помоги мне принести лестницу, спрятан­ную здесь недалеко, я приставлю ее к балкону, а ты будешь ее держать, пока я буду помогать ей спускаться.

Пять минут спустя Гильберт снова поместился в сво­ей обсерватории и заметил, что во время его отсутствия ничего не произошло. Руфь, откинувшись на спинку крес­ла, ничего не видела и не слышала, а Самуил бледный, сдвинув брови, с выражением непоколебимой решимости сидел, облокотясь на стол, машинально следя глазами за движущимися часовыми стрелками. Прошло еще нес­колько минут молчания, а затем по дому пронесся какой- то шум, послышались отдельные крики, а запах дыма и гари проник в комнату. Самуил с удивлением поднял голову, но в ту же минуту раздался какой-то гул и пос­лышались голоса, кричавшие:

— Пожар! Пожар! Кабинет барона горит!

Самуил вскочил. Горит его кабинет, а там рядом — портрет Валерии и все сокровища его воспоминаний, не говоря уже о важных бумагах и документах, раски­нутых на его письменном столе.

Позабыв все, он выбежал из комнаты, а несколько минут спустя Гильберт появился на балконе и, подбе­жав к Руфи, все еще неподвижно сидевшей, сказал:

— Придите в себя, сударыня! Если хотите спасти свою жизнь, то нельзя терять ни минуты. Соберите ско­рее ваши бриллианты и все драгоценности, какие у вас есть, а я запру дверь будуара на замок.

Как бы очнувшись от кошмара, она встала и вздох­нула всей грудью. Инстинктивно она схватила стакан и выплеснула его содержимое, затем вынула из стола несколько пачек банковых билетов и из потайного от­деления ключ от шкафа с драгоценностями. Гильберт, следивший за всеми ее движениями, снял с подушки батистовую наволочку, и оба они сложили все футляры, шкатулки, веера, усыпанные бриллиантами и другими драгоценностями; затем негодяй накинул на плечи Ру­фи мантилью, которая была на ней утром и, приподняв ее над балюстрадой балкона, поставил на лестницу.

— Спускайтесь, сударыня, я сию минуту иду за вами.

Он поспешно вернулся в будуар и, схватив с бюро маленькую фарфоровую лампу, бросил ее в другой ко­нец комнаты. Мягкий ковер заглушил шум от разбив­шегося резервуара, но керосин вспыхнул и разлился ог­ненным потоком.

Минуту спустя, Гильберт присоединился к своим спутникам, и все трое поспешно направились к выходу. Они должны были пробираться окольными аллеями, так как весь дом был на ногах и сам наполнился людьми, которые испуганно бегали, не зная куда деваться. Был момент, когда они услышали звучный голос Самуила, возвышавшийся над общим говором и шумом. Они слы­шали, как он подавал указания, руководя погашением пожара, и Руфь, вся дрожа, ускорила шаг.

Так беспрепятственно достигли они переулка, в конце которого их ожидала карета, а через четверть часа бег­лецы укрылись в маленьком домике князя Орохая.

Трудно описать, что чувствовала Руфь, находясь в этом раю ее любви, где каждая вещь пробуждала в ней воспоминания. Страх, не случилось ли что с ее ребенком, усилил ее нравственные муки. Она видела, как пожар залил багровым светом сад. Что если ребенок погиб в пламени? Тогда какой ужасной ценой купила она себе жизнь! С глухим стоном Руфь упала на диван и спрята­ла голову в подушку, но Гильберт не дал ей долго пре­даваться отчаянию.