Али-Баба и сорок разбойниц - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 75

— Ну и полно же тут всего! Где она? Катя сказала, что здесь. Ой, пап, вы чего, сто лет здесь не разбирались?

— Да сволокли на дачу всякую дрянь, — вздохнул Сеня, — я сюда никогда не заглядываю. Надо бы велеть Наталье порядок навести.

— Всякая дрянь навалена, — ворчала Ира, — ну зачем вам вот это?

Перед Сеней появилась старая, неработающая настольная лампа.

— И правда! — возмутился он. — К чему барахло копить. Десять лет назад сломалась, а до сих пор тут лежит.

— А это что? — поинтересовалась Ира.

— Мой портфель, — усмехнулся Сеня, — почтенный дедушка кейса! Давай выкину сразу!

— Ой, там что-то внутри, вроде документы! — пропела Ирина.

Саня схватил потертый кожаный баул, увидел кучу бумаги, машинально развернул один листок и побагровел. Перед ним было любовное письмо, написанное Наташей.

Бросив недоумевающую Иру на лестнице, Семен ринулся в кабинет и там, еле живой от гнева, прочел любовные письма. Почерк жены он великолепно знал. Каждое послание супруги заканчивалось фразой «Милый, верни мне письмо». Наташа явно не хотела оставлять на руках у любовника какие-либо свидетельства своей неверности. Тот же оказался не настолько осмотрителен. Он засыпал Наташу записками самого откровенного содержания, впрочем, она тоже не осталась в долгу. Без всякого стеснения Наташа живописала свои ощущения от страстных объятий. Больше всего Сеню взбесила фраза: «Мой муж — урод и кабан. Никогда в жизни я не получила от него никакого удовлетворения. Разве можно сравнить это сопящее, ничего не умеющее в постели чудовище с тобой, мой сладкий».

Вы можете себе представить, какой скандал разгорелся в доме? Не дай бог вам когда-нибудь стать участником подобного.

Наташа, естественно, отрицала все. Но кто бы ей поверил? Доказательства неверности были налицо, жена спрятала их в таком месте, куда гарантированно никогда не полезет муж.

— Милый, — рыдала Наташа, — ну подумай, зачем бы мне хранить эту гадость?

— Ты дура, — вопил Семен, — небось, когда меня тут не было, перечитывала и балдела, сука! Вон из моего дома.

Как все закончилось, вы знаете. Наташа покончила с собой. Семен не простил жену даже за порогом могилы. Более того, он упорно говорил приятелям, выражавшим удивление по поводу отсутствия Наташи: «Она уехала за границу лечиться!»

Семен не мог допустить даже намека на то, что у него в жизни возникли какие-то сложности. Наташу похоронили почти тайно, без церковного отпевания, что, в общем-то, объяснимо, Ире и Кате было запрещено, во-первых, упоминать вслух имя Наталии, во-вторых, рассказывать кому-либо о ее смерти.

— Он просто с ума сошел, — вздыхала Фира, — даже мне пытался условия ставить. Но я просто перестала появляться в их доме.

Через несколько месяцев после трагической кончины подруги Фира позвонила Кате, чтобы поздравить ту с днем рождения, и узнала еще одну ужасную новость.

Катя стала употреблять наркотики и сейчас находится в клинике, где ее пытаются снять с иглы.

Фира метнулась к девочке и узнала, что Катя с Семеном не общалась, отец не принимал никакого участия в ее судьбе, правда, щедро отстегивал деньги на ее содержание.

— Папа очень переживает, — пыталась оправдать отца Ира, — он просто рассердился на Катю. Знаете, папа верит в то, что она выздоровеет! Он пристроил ее на заочное отделение…

Фира молча выслушала информацию об УПИ. Катя и Ира одногодки. Но дочь Наташи пошла в школу в семь лет, а Иру Вера отдала в первый класс шестилетней, поэтому и получилась такая странная ситуация. Одна девушка учится в институте, другая только-только получила школьный аттестат.

— Видите, какой папа хороший, — пела Ира, — вот как он любит Катю!

Но у Фиры имелось свое мнение на сей счет. Образование покупается для того, чтобы всем доказать: в семье Семена все отлично.

— Ну не глупо ли так себя вести? — вырвалось у меня.

Фира поморщилась.

— Очень! Только Семен такой! Главное, чтобы все считали, что он в полном ажуре. Он меня не удивил! Я всегда знала, что Коротков мерзавец. Вот кто поразил меня, так это Ира!

— Почему?

Фира откинула с прелестного лба прядь волос.

— Знаете, я перед ней виновата!

— Мой бог, разве вы можете сделать что-то плохое! — с жаром воскликнул я.

— Конечно, — серьезно ответила Фира, — наверное, как и все. Ира показалась мне сначала очень двуличной. Знаете, такая сладенькая пай-девочка, отличница, любимица учителей, тихоня. Она изо всех сил изображала, как любит Наташу и Катю. Ирина бросалась к мачехе по первому ее зову и присюсюкивала: «Наташенька, хочешь чайку? Лимончик положить?»

Она угождала и Кате, а перед Семеном просто на цырлах бегала, согнувшись пополам…

Все в доме принимали такое поведение Иры за чистую монету, даже Наташа, которой не слишком-то радостно было видеть плод любви своего мужа и посторонней женщины. Один раз она сказала Фире:

— Я думала, что наша жизнь теперь превратится в ад, но Ирина такая ласковая, услужливая. Знаешь, она обо мне больше заботится, чем Катька. Той совершенно все равно, болит у меня голова или нет. А Ирина сразу просекает ситуацию и говорит: «Наташенька, ложись, отдохни, сейчас я тебе кофейку принесу». Очень приветливая девочка.

Но Фире казалось, что Ирина просто очень искусно притворяется. Иногда Базилевич перехватывала взгляд, которым падчерица провожала мачеху, и вздрагивала. В глазах Иры было все, что угодно, кроме любви.

— И как же я ошибалась! — угрызалась сейчас Фира. — Впору прощение у Иры просить. Когда с Катериной случилось несчастье, Ира просто горой встала за сестру. Ведь она ездила в клинику по три раза в неделю. Сеня там вообще не появлялся, я в последние месяцы тоже не показывалась, свои дела затянули, как ни стыдно в этом признаться… А Ира! Просто молодец! Нет, над этой семьей просто рок висит! Наташа погибла, я до сих пор не верю в этого любовника. Понимаете, я обязательно бы знала, появись в жизни Наташи другой мужчина! Какая-то дикая история. Но я видела письма, они и впрямь написаны рукой моей несчастной подруги.

— А вы не пытались найти аманта [4] Наташи?

— Как? Обратного адреса в письмах не было, даже имя его отсутствовало, он подписывался: «Твой Тяпа», а она обращалась к нему: «Заинька», «Котик» или «сладкий мой».