Эликсир жизни - читать онлайн книгу. Автор: Вера Крыжановская cтр.№ 77

Правосудие храма Весты удовлетворено. Весталка Лициния умерла, а ты теперь Нара, моя жена. Твое мужество, твоя покорность и твое раскаяние сделали тебя достойной моей любви.

Я слушала как во сне. Счастье и признательность к человеку, на которого я смотрела, как на благодетельное божество, наполнили мое сердце. Я схватила руку Эбрамара – мудреца Афин и Александрии, и страстно прижала ее к губам.

– Эбрамар? – переспросил Супрамати, вскакивая с места. – Неужели человек, который тебя спас, и мудрец Эбрамар, которого я видел в Гималаях – одно и то же лицо?

– Да, это он. Видев его, ты еще лучше поймешь, что я любила его совсем особенным чувством, в котором уважение и восхищение принимали такое же участие, как и любовь. Но успокойся, садись и выслушай конец моего рассказа.

Когда взволнованный Супрамати снова занял свое место на табуретке, Нара продолжала:

– С только что описанного мною дня моя жизнь текла спокойно, без малейшего облачка. Это был какой-то волшебный сон, полный любви и занятий науками.

Эбрамар, – я буду называть его этим знакомым тебе именем, – дал мне первое понятие об оккультных науках.

Я думаю, никогда еще ни один учитель не имел такой внимательной и преданной ученицы. Сидя у его ног в большой лаборатории, я слушала его уроки и изучала древние языки. Я знаю санскритский язык Вед, ассирийский язык, древние наречия Азии, египетский язык, даже могу читать иероглифы и клинообразные надписи.

Эбрамар был учитель добрый и терпеливый, но очень строгий. Он требовал усердия и настойчивости. Я должна была совершенствоваться, а не оставаться неподвижно на месте.

Я не замечала, как шло время. Чем дальше шли мои занятия, тем больше пробуждался мой интерес к раскрывавшимся тайнам прошлого и будущего.

Однажды, когда мы по обыкновению вместе работали в лаборатории, Эбрамар привлек меня к себе и сказал:

– Лициния! Не желаешь ли ты побывать в Риме и повидаться с отцом? Он очень стар. Смерть его близка, а я обещал ему, что он увидит тебя перед своей кончиной.

Это почти забытое название, воплощавшее в себе такие ужасные воспоминания, привело меня в трепет, но в то же время пробудило во мне страстное и болезненное желание снова увидеть моего бедного отца.

– Конечно, я желала бы видеть мою родину и отца! Только я боюсь, чтобы меня не узнали и чтобы мне снова не подвергнуться мщению законов, – пробормотала я взволнованным голосом.

Эбрамар громко расхохотался и затем спросил с лукавой улыбкой:

– Как ты думаешь, сколько времени прошло с тех пор, как ты оставила Рим?

– Да лет десять, – ответила я с легким смущением. Эбрамар продолжал весело смеяться.

– Твой ответ, Нара, еще раз доказывает, что для трудящегося время имеет крылья. Сорок лет прошло со времени той грустной драмы, героиней которой ты была. Твоему отцу девяносто восемь лет, а тебе пятьдесят семь.

Я вскрикнула от ужаса. Итак, я была совсем старуха, а между тем мне казалось, что я не изменилась.

Я посмотрела на Эбрамара. Он все оставался тем же тридцатилетним молодым человеком, который меня спас. Ни одного седого волоска не серебрилось в его черных, как вороново крыло, волосах, взгляд был полон огня, а эластичность членов указывала на молодость в ее полном расцвете.

Эбрамар прочел мою мысль и с улыбкой ответил:

– Успокойся! Не тщеславие ослепляет тебя: ты действительно молода и красива.

Он вынул из шкафа и подал мне зеркало, сделанное из какого-то особого вещества и более совершенное, чем наши. До этого времени я всегда употребляла только металлические зеркала.

С трепетом смотрела я на мое изображение и убедилась, что действительно нисколько не изменилась.

– Теперь ты сама видишь, – сказал Эбрамар,- что тебе нечего бояться римского правосудия. Лициния должна была бы быть седой, сгорбленной и морщинистой матроной, а не прелестным созданием со сверкающим взором, во всем расцвете семнадцати лет.

– Эбрамар! Что за чудо совершилось со мной? Неужели наука владеет тайной вечной молодости? – в сильном волнении вскричала я.

– Настанет время, когда ты все узнаешь. А теперь начинай укладываться: через три дня мы едем в Рим.

Не буду подробно описывать наше путешествие. В Александрии мы снова надели греческие костюмы. В качестве афинского мудреца Эбрамар высадился в Риме со своей женой Евхарисой. Человек, посланный вперед, уже нанял дом, и все было приготовлено для нашего приема.

Ты можешь себе представить, с каким чувством проезжала я по тем самым улицам, по которым меня несли на смерть в погребальных носилках. Впечатление от этого воспоминания было так сильно, что холодный пот выступил у меня на теле, и я почти теряла сознание.

На другой день по приезде Эбрамар сказал мне, что мой отец предупрежден и что после полудня я могу к нему ехать.

Войдя в комнату, я увидела сидящего в кресле старика, до такой степени высохшего, что он казался живым скелетом. Рядом с ним стоял другой сгорбленный старик, с седой бородой и морщинистым лицом. Глаза его показались мне знакомыми, но я не имела времени разобраться в этом впечатлении, так как оба глухо вскрикнули, когда я откинула свое покрывало.

Мой отец так взволновался, что откинулся назад, и я подумала, что он кончается. Упав на колени, я обняла его и стала покрывать поцелуями. Наконец он открыл глаза, взял меня за голову и плача посмотрел на меня. Успокоившись немного от двойного волнения найти снова меня после стольких лет, да еще молодой и красивой, он указал мне на другого старика, молча прислонившегося к стене и закрывшего лицо руками.

– Посмотри! Разве ты не узнаешь его? Это Креон, – тихо прибавил он.

Глубоко взволнованная, я подошла к Креону, протянула ему обе руки и пробормотала:

– Ты не хочешь меня видеть?

Креон выпрямился и, глядя на меня с выражением горечи и отчаяния, ответил:

– Тебя тяжело видеть! Я – сгорбленный старик; тебе же боги, тронутые твоей красотой, даровали вечную молодость. Пока горе, причиненное потерей тебя, сгибало мою спину и белило мои волосы, счастливый предатель жил с женщиной, которую я любил, которую он обещал отдать мне и которую похитил у меня. Бесчестный человек! Он обладал всем – и отнял у несчастного его единственное сокровище, осудив нас, меня и твоего отца, на полное одиночество, – прибавил он, сжимая кулаки.

– Ты несправедлив и неблагодарен! – строго ответила я.- Кому, как не ему, обязаны мы, что избавились от ужасной и позорной смерти? Если бы ты был терпеливей и благоразумней, мы бежали бы вместе, я не была бы преступницей и все вышло бы по-другому.

Креон побледнел и опустил голову. Это молчаливое горе пробудило во мне жалость. Я подошла к нему и поцеловала его.

– Забудь и прости то, что непоправимо! Будем друзьями и возблагодарим богов за то, что они даровали нам милость свидеться.