Пленница былой любви - читать онлайн книгу. Автор: Бетти Махмуди cтр.№ 6

Дней через пять после нашего приезда Муди сказал мне:

– Ты должна носить в доме чадру или, по крайней мере, платок.

– Как же так, – возразила я. – И ты, и Маммаль говорили мне когда-то, что в доме мне не нужно будет закрываться. Ты говорил, что все поймут это, потому что я американка.

– Баба Наджи очень недоволен, что ты не закрываешься, – продолжал Муди. – А это его дом.

Я услышала в голосе Муди какие-то властные, почти угрожающие нотки. Я хорошо знала эту сторону его натуры, с которой когда-то боролась. Но сейчас он был в своей стране, среди своих. У меня не было выбора. Я надевала платок, чтобы предстать пред очи Баба Наджи, каждый раз с мыслью, что скоро мы возвратимся в Мичиган, в мою страну, к моим близким.

Со временем Амми Бозорг становилась все менее приветливой. Она пожаловалась Муди на нашу американскую расточительность: где это видано принимать душ каждый день! Готовясь к нашему приезду, она пошла в хамам, общественную баню, где совершила ритуал, занявший целый день. С того времени она не мылась, и у нее не было намерения делать это в ближайшем будущем. Все остальные представители клана носили изо дня в день одни и те же грязные одежды, невзирая на страшную жару.

– Вы не можете купаться каждый день, – заявила она.

– Мы должны купаться ежедневно, – отпарировал Муди.

– Нет. Вы вымоете все клетки вашей кожи, простудите себе желудки и будете болеть.

Дискуссия закончилась вничью: каждый остался при своем мнении, а мы продолжали регулярно пользоваться душем.

Хотя Муди заботился о личной гигиене, как и прежде, но, что было невероятным, он не замечал окружавшей его грязи, если я не говорила ему об этом.

– В рисе черви, – пожаловалась я однажды.

– Неправда. Ты просто заранее себя настроила, что тебе здесь ничто не понравится.

В тот же день за ужином я украдкой перебрала свой рис, выловила черных червей и подбросила Муди в тарелку. Оставлять еду считалось невежливым, и Муди съел червей, не желая никого обидеть.

Махтаб иногда играла с детьми многочисленных родственников и даже выучила несколько слов по-персидски, но все же всегда старалась держаться возле меня и забавлялась своим кроликом. Однажды она посчитала следы от укусов комаров на лице. Их было двадцать три. Красные вздувшиеся пятна покрывали все ее маленькое тело.

Со временем Муди все чаще забывал о нашем присутствии. В первые дни он переводил на английский каждую, даже не заслуживающую внимания, беседу. Сейчас он уже не утруждал себя. Нас выставляли напоказ, и целыми часами мы должны были сидеть, стараясь сохранять милое выражение лица. Бывали дни, когда я и дочь разговаривали только между собой.

С нетерпением ждали мы минуты возвращения домой, в Америку.

На кухне постоянно подогревался котел с едой на случай, если кто-нибудь из домочадцев проголодается. Я часто замечала, как они запускали в котел большую ложку и пробовали, не обращая ни малейшего внимания на то, что остатки пищи падают обратно в котел или на пол. Столы и пол были усеяны сахаром, просыпанным неосторожными любителями чая. Тараканы размножались на кухне так же, как и в ванной.

Я почти ничего не ела. Амми Бозорг обычно готовила на обед хореш с бараниной, не жалея сала с домбе – жирового отложения под хвостом выращиваемых в Иране овец.

Пища тушилась до полудня, наполняя дом тяжелым запахом курдючного сала. За ужином ни Махтаб, ни я были уже не в состоянии взять в рот приготовленную Амми Бозорг еду, которая даже Муди не нравилась.

Его медицинское образование и здравый рассудок постепенно брали верх над уважением к родственникам. Так как я постоянно жаловалась на антисанитарию, Муди в конце концов стал тоже замечать ее.

– Я врач и думаю, что ты должна прислушаться к моему совету, – сказал он однажды сестре. – Ты грязная. Тебе следует искупаться. Ты должна приучить детей принимать душ. Жаль, что вы так живете.

Амми Бозорг пропустила мимо ушей слова младшего брата и послала в мою сторону ненавидящий взгляд.

Ежедневное купание не было единственным западным обычаем, который раздражал золовку. Однажды Муди, выходя из дому, поцеловал меня в щеку на прощание. Амми Бозорг тотчас же взорвалась от гнева.

– Тебе нельзя вести себя так в этом доме, – отчитала она Муди, – здесь дети!

Видимо, не имело значения, что самый младший «ребенок», Ферест, готовилась как раз поступать в Тегеранский университет.

После нескольких дней затворничества в мрачном доме Амми Бозорг нас, наконец, взяли за покупками. Муди, Махтаб и я с нетерпением ждали этого пункта культурной программы. Представлялась возможность приобрести экзотические сувениры для близких и приятелей в Штатах. Мы хотели воспользоваться оказией и купить для себя в Тегеране по низким ценам бижутерию и ковры.

Несколько дней подряд Зухра или Маджид подвозили нас утром в город. И каждый такой выезд был приключением. Мы оказывались в сутолоке города, который за четыре послереволюционных года разросся с пяти до четырнадцати миллионов жителей. Хотя точно установить численность населения было невозможно. В результате экономического кризиса обезлюдели деревни, и их жители сбежали в Тегеран в поисках хлеба и крыши над головой. В город хлынули также тысячи, а может быть и миллионы, беженцев из Афганистана.

Всюду, где мы ходили, нас окружали толпы угрюмых, уставших людей.

Вдоль улиц тянулись сточные канавы. Люди пользовались запасами этой бесплатной воды в самых разных целях. По сути это была общедоступная помойка. Продавцы лавок полоскали там тряпки для пола. Одни мочились в воду, другие – мыли в ней руки. Нам постоянно приходилось перепрыгивать через грязный поток.

По всему городу велись строительные работы, выполняемые вручную, беспорядочно. Даже речи не шло о строительных нормах, пользовались брусом разных размеров, и, таким образом, воздвигались строения сомнительного качества и устойчивости.

Город находился как бы на осадном положении, под контролем вооруженных до зубов солдат и полиции. Прогулка по улицам вселяла страх. Казалось, что дула карабинов направлены прямо на нас.

Вездесущие солдаты революции, одетые в пятнистые куртки, задерживали машины, выискивая контрреволюционную контрабанду: наркотики, книги, критикующие шиитскую доктрину ислама, или магнитофонные кассеты американского производства. За последние грозило полгода заключения.

Были там и зловещие пасдары – специальная полиция, которая носилась на белых «ниссанах». Каждый мог рассказать какую-нибудь леденящую кровь историю о них. Овеянные мрачной легендой пасдары были в сущности шайкой наделенных властью уличных бандитов.

Одной из их обязанностей был контроль за женщинами: правильно ли, в соответствии ли с законом страны они одеты. Я не в состоянии была понять явное противоречие: женщины на виду у всех кормили детей грудью – их не волновало, что обнажен бюст; главное – закрыта голова, подбородок, руки до кистей и ноги до щиколоток.