Пленница былой любви - читать онлайн книгу. Автор: Бетти Махмуди cтр.№ 21

В тот же вечер позвонила Зухра.

– Да'иджан, прошу тебя, приезжай. Мама заболела.

Реза сразу же пошел к своей сестре Ферри, которая жила в нескольких кварталах отсюда, одолжить машину. Муди гордился тем, что появится в родном доме как врач.

Однако вернувшись поздно ночью домой, Муди стал жаловаться на сестру. Амми Бозорг, утомленная ванной, сразу легла в постель, заявив, что у нее болят кости. Она велела Зухре смешать хну с водой и смазать ей лоб и руки. Муди застал ее закутанной в несколько слоев одежды и накрытой одеялами, чтобы выпарить из себя демона. Он сделал ей обезболивающий укол.

– Она вовсе не больна, – проворчал он, – хотела только баню представить как величайшее зло.

Реза по отношению ко мне был необыкновенно предупредителен. Когда я выставила его из нашего дома в Корпус Кристи, он посылал в мой адрес разные проклятия. Однако он явно забыл о наших давних конфликтах, а кроме того, хотя был сторонником иранской революции, все-таки сохранил приятные воспоминания об Америке.

В один из вечеров, желая придать нашей жизни какой-нибудь американский акцент, он пригласил нас на пиццу. Мы с Махтаб были взволнованы и голодны, но, когда перед нами поставили эту пиццу, у нас пропал аппетит. Основой ее был лаваш – сухой тонкий блин, очень популярный в Иране. На него вылили пару ложечек томата и бросили несколько кусочков колбасы из баранины. Сыра не было вообще. И все же мы съели, сколько смогли, и я была благодарна Резе за этот жест.

Племянник Муди наслаждался своей щедростью и гордился глубоким знанием западной культуры. После ужина он внес предложение, которое отвечало моим планам:

– Я хочу, чтобы ты научила Эссей готовить по-американски.

Но чтобы приготовить жаркое или пюре из картофеля, нужно было прежде всего совершить далекие прогулки по магазинам в поисках редких компонентов. Я сразу же согласилась выполнить это задание. Муди не стал возражать, но все последующие дни во время длительных походов на иранские базары он сопровождал нас, как сторожевой пес. Я старалась быть бдительной и училась ориентироваться в городе. Я поняла, как пользоваться такси оранжевого цвета вместо дорогих, которые можно вызвать только по телефону. Водителем такси оранжевого цвета может быть каждый владелец автомобиля, который хочет подзаработать несколько десятков риалов и снует по главным улицам с дюжиной пассажиров. Эти такси курсируют достаточно регулярно, как автобусы.

Присутствие Муди во время наших поездок за покупками было для меня нежелательно. Я надеялась, что его бдительность в конце концов ослабеет и он позволит нам с Эссей совершать их самостоятельно. А может быть, он разрешит даже выходить нам с Махтаб. Это предоставило бы мне шанс вновь связаться с посольством, чтобы узнать, есть ли у Хелен какие-нибудь письма для меня и удалось ли Департаменту штата что-нибудь для нас сделать.

Муди по натуре был ленивым. Я знала, что если мне удастся убедить его, что я привыкаю к жизни в Тегеране, он придет к выводу, что сопровождение нас в подобных походах слишком обременительно для него. Но для этого надо было время, а уже в конце второй недели нашего пребывания у Резы я поняла, что его у меня как раз-то и нет. Каждый день появлялось все больше сигналов о том, что хозяева тяготятся нами. Мариам была эгоистичным ребенком и не хотела делиться с Махтаб своими игрушками. Эссей старалась быть гостеприимной, но я видела, что наше присутствие нежелательно. Реза тоже пытался быть добросердечным, но, когда он возвращался после долгого рабочего дня, я замечала на его лице недовольство из-за безделья Муди. Роли поменялись. В Америке Реза жил за счет Муди. Здесь же ему было не по душе помогать дорогому дядюшке. Приглашение в дом было лишь жестом вежливости.

Муди бесило, что у Резы такая короткая память, но предпочитал уступить, вместо того чтобы воспользоваться своим авторитетом в семейной иерархии.

– Нам не следует здесь оставаться, – сказал он мне. – Мы переехали лишь на короткое время, чтобы ты почувствовала себя лучше. Не надо ранить чувства моей сестры. Мы должны вернуться.

Мной овладела паника. Я умоляла Муди, чтобы он не возвращал меня в тот страшный, омерзительный дом Амми Бозорг, но он был непреклонен. Новость потрясла также и Махтаб. Хотя она постоянно ссорилась с Мариам, этот дом был для нее намного милее, и ей хотелось остаться здесь. Вечером мы снова молились вместе в ванной, чтобы Бог вступился за нас.

И так случилось. Не знаю, может быть, Муди, видя нашу подавленность, поговорил с Маммалем и Насерин. Во всяком случае они спустились к нам, чтобы предложить новое решение. Я была удивлена, что Насерин хорошо говорит по-английски: до сего времени она скрывала это от меня.

– Маммаль целый день на работе, а я во второй половине дня хожу на занятия, – сказала Насерин, – и нам нужно присмотреть за ребенком.

Махтаб даже запрыгала от радости. Амир, годовалый сын Насерин, милый, спокойный ребенок, и Махтаб любила с ним играть.

В Америке я возненавидела Маммаля еще больше, чем Резу. Насерин относилась ко мне с презрением, но возможность перейти к ним наверх была значительно привлекательнее, чем возвращение к Амми Бозорг. Кроме того, их предложение не было та'ароф. Они действительно хотели, чтобы мы поселились у них, они нуждались в нас. Муди согласился, но еще раз предупредил меня, что это временно.

У нас с собой было совсем немного вещей, так что сложить их и перенести не представляло трудностей.

Когда мы носили наши вещи наверх, то увидели, что Насерин держит над головой малыша кадильницу с тлеющими черными зернами. Таким образом она оберегала его от дурного глаза, прежде чем положить спать. Я подумала, что сказка и стакан теплого молока были бы эффективнее, но попридержала язык за зубами.

Маммаль и Насерин великодушно уступили нам свою спальню, потому что на полу во второй комнате им было так же удобно, как и на супружеском ложе. Они вообще пренебрегали мебелью. В столовой у них был большой стол с дюжиной стульев, в гостиной – современный удобный гарнитур с бархатной обивкой зеленого цвета. Однако двери этих комнат были постоянно закрыты, а хозяева предпочитали есть и разговаривать, сидя на полу в холле, всю обстановку которого составляли персидские ковры, телефон и немецкий цветной телевизор.

У Насерин в доме было чище, чем у Эссей, но вскоре я пришла к выводу, что она ужасная хозяйка на кухне. Она не имела понятия о гигиене, питании, вкусно приготовленных блюдах и не заботилась об этом. Если ей случалось добыть курицу, она заворачивала ее вместе с перьями и внутренностями в газету и бросала в морозильник. Мясо размораживалось и замораживалось четыре-пять раз, пока не расходовалось все. Рис был таким грязным, какого я еще в жизни не видела: в нем встречались не только черные жучки, но и белые черви. Однако Насерин не утруждала себя тем, чтобы помыть рис перед варкой.

К счастью, приготовление пищи вскоре стало моей обязанностью. По требованию Маммаля я готовила иранскую пищу, но, по крайней мере, могла быть уверена, что она будет качественной.