Игра слов - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Лекух cтр.№ 46

– Почему с нашими? – удивился в ответ Эдик. – Со своими. Любой человек только со своими богами говорить может. А какая разница, слушай, – вашими, нашими?! Он и своим богам пожалуется, – никому мало не будет. Они ж хоть и его, но – все равно боги…

– Да ну тебя, – махнул рукой Вовка и потянулся за пазуху за своими волшебными папиросами.

А наутро, когда они с приятелем проснулись, цыгане уже собрались и куда-то ушли, так что Вовка так до сих пор и не понимает, было ли это все с ним на самом деле, или так – по обкурке почудилось…

– Хорошая, – усмехаюсь одной стороной лица, – история. Только что выдумал или домашняя, так сказать, заготовка?

На его лице, разумеется, – никакого разочарования.

Только искристое веселье да закатное московское солнце в почти черных на ярком свету зрачках.

– А какая, – смеется, – Дим, разница?! Жизнь – это всего лишь игра слов. Или, по-другому, – всего лишь повод для литературы. Знаешь, кто сказал? Ионеско! И я ему верю, понимаешь!

Я кривлюсь.

Я слишком хорошо помню тот жухлый кустик чахлой горной травы, за которым лежал мертвый Лешка.

А я старательно вжимал щеку в плоский горный камень и видел, как скапливается на его острых, изломанных стрелках, зеленоватых только изнутри и все более жухлых к краям, прозрачная капля воды.

И как медленно начинает свой путь сверху вниз, чтобы достичь дна как раз в тот миг, когда туман уползет, между двух каменных зубцов блеснет встающее солнце, и за нами наконец-то придут шумные и самоуверенные вертушки.

Такие дела.

– Ты неправ, – разливаю по стаканчикам остатки коньяка, – ты даже не представляешь, насколько ты неправ, Вов. Ни одна самая великая история, ни одно, даже самое великое стихотворение не стоят ни одного мига простой живой жизни. Понимаешь, – творцы у этих вещей немного несравнимы, Володь. Я бы даже сказал, – несопоставимы. Такие, понимаешь, дела…

Вовка хмыкает, деловито опрокидывает стаканчик.

Выдыхает.

– Херня это все, – усмехается, – Дим. Это обычный депрессняк, это скоро пройдет. Не может не пройти, по-любому. Потому как в таком состоянии, конечно, можно жить, но – нельзя писать стихов. И какой тогда смысл жить?!

– А я и не пишу их больше, – говорю про себя, не повторяя слова вслух, чтобы потом тупо не спорить с Вещевайловым.

Оно мне надо?!

Спорить, объясняться: что, почему, зачем?

Слушать всю эту шелуху.

Просто не пишу, и все.

Не хочу.

Точка.

Не многоточие, а именно точка.

Потому как если не хочу, то, значит, – точно не буду…

В тексте главы использованы стихи Осипа Мандельштама. Место захоронения Осипа Эмильевича, сгинувшего в конце тридцатых в сталинских лагерях, не известно до сих пор.

…Не заметить ее было, разумеется, невозможно.

Еще бы.

Побывать где-то с Дашкой «незаметно», «не привлекая лишнего внимания» и, тем более, «инкогнито» – это вообще иллюзия.

Приблизительно такая же, как прятать сворованного породистого щенка в куче дворовых собратьев: даже весело носящийся в дворовой шайке-лейке и от хвоста до бровей заляпанный веселой весенней пылью – он все равно неминуемо будет притягивать взгляды прохожих своею неминуемой чужеродностью и этому двору, и этим дворнягам.

Это – если маскировать и маскироваться, чего подруга дней моих суровых вообще терпеть никогда не мола.

Просто – тупо по жизни.

Ага.

Хотя раньше, было время, и – пыталась.

Но уж такое-то угольно-черное пятно на буйном рыжем фоне осенних Воробьевых гор, – само по себе не могло не выделяться.

И, разумеется, – выделялось.

…Черное летящее пальто, черные подвернутые джинсы чуть ниже острых коленок. Надетые поверх высоких, черных же сапог на узких, скошенных каблуках и с тяжелыми металлическими набойками.

Черный шелковый шарф, небрежно прихваченный тяжелой серебряной брошью с крупным черным агатом.

На левую сторону изящной русоволосой головки с хищным и породистым московским носом лихо заломлен черный шерстяной берет.

Похоже, у Хиппухи сегодня выдалось декадентское настроение…

…С ней такое иногда бывает, я привык.

Хотя, врать не буду, – так и не смирился.

Хорошо, что в подобного рода минуты она до таких вещей, как, скажем, черный лак для ногтей или избыток яркой краски на лице не опускается: декаданс, понимаешь, декадансом, китч китчем, а хороший вкус у барышень из элитных столичных семей пока что, к счастью, никто не отменял.

Они даже на унитазе сидят с безукоризненно выдержанной линией спины, – попробуй, отмени такое.

Издержки воспитания.

Это уже – на уровне рефлексов: ей, как курице, голову отруби, – от вбитых в нежном розовом детстве тяжкой и бдительно-ежесекундной родительской муштрой манер – все равно не избавиться.

По собственной жене знаю.

По Машке, в смысле.

Та же «центровая» порода.

Не забалуешь.

Мне поэтому, кстати, иногда бывает весьма забавно наблюдать в какой-нибудь «элитной» тусовке «дающих москвичку» милых провинциальных барышень: да, с длинными ногами, да, ухоженных, да, – отменно одетых.

А – все равно очень смешно получается.

Обхохочешься.

И – ведь не объяснишь дурехе, что тупо быть самой собою и легче, и правильнее, и, что самое смешное, – для нее, непутевой, – просто выигрышнее.

Все равно не поймет.

Но это, конечно, – уже совсем другая история…

…Вздыхаю.

Тянусь за сигаретой.

К Дашке «на декадансе» даже мне надо немного готовиться.

Она и вообще – не самый простой человечек, а уж в такие периоды…

…Ага.

Заметила.

Приветственно машу рукой.

Ответные махания, несмотря на утонченное изящество жестов, напоминают средней мощности ветряную мельницу, я такие совсем недавно видел в Голландии.

Вот, кстати, интересно – она эти угловато-подростковые изломанные движения рук специально отрабатывает?

Перед зеркалом?!

Уж больно все, как бы это сказать, – неожиданно гармонично получается.

Типа, – продуманного беспорядка.

Вполне может быть, кстати.

Эту бы энергию – да еще и в мирных целях!