Хозяин Судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Говард cтр.№ 99

Конн увидел, как Бродир отразил удар короля и пронзил могучую грудь Бриана. Тот упал, но, падая, выставил колено, вырвал из груди меч врага и им же перерубил Бродиру обе ноги. Торжествующий крик викинга превратился в ужасный стон. Бродир рухнул в лужу крови. Какое-то время он бился в конвульсиях, а потом затих.

Конн остановился, огляделся. Остальные викинги убежали. Гаэлы начали потихоньку собираться возле королевской палатки. Звуки волынки, причитающей по героям, сливались с криками тех, кто все еще сражался у реки. Тело Мурроха принесли к палатке короля. Люди шли тяжело, устало, склонив головы. На носилках принесли тело принца и тела Турлофа, сына Мурроха, Дональда Стюарта Мара, О'Кели и О'Хайна; западных военачальников, принца Митла О'Фэлана, Дунланга О'Хартигана. Рядом с носилками, опустив голову на грудь, шла Ивин Грэгли.

Воины поставили носилки. Молча окружили они труп короля Бриана Бору. Безмолвно смотрели они на мертвеца. Ивин опустилась рядом с телом своего возлюбленного. Ни слезинки не уронила она. Ни крика, ни предсмертного стона не вырвалось из ее груди.

Шум битвы постепенно стихал. Заходящее солнце облило розовым светом истоптанное поле. Беглецы, истерзанные, избитые, ковыляли через дублинские ворота. Воины Ситрака готовились к осаде. Но у ирландцев не было сил осадить город. Четыре тысячи воинов погибли, и большей частью — гаэлы. Но больше семи тысяч датчан и лэйнетов лежали на пропитанной кровью земле. Гаэлы сокрушили викингов. Так закончилось их владычество в этих краях…

Конн же направился к реке. Многочисленные раны его болели. По дороге он столкнулся с Турлофом Дабом. Безумие покинуло Черного Турлофа, и его темное лицо снова стало непроницаемым. Он был измазан кровью с головы до пят.

— Мой господин, — обратился к нему Конн, дотронувшись до своего ошейника. — Я убил того, кто надел на меня ошейник раба. Теперь я свободен.

Черный Турлоф поднял топор, подцепил кольцо, распиливая мягкий металл. Лезвие топора немного поранило плечо Конна, но воин и не заметил этого.

— Теперь я в самом деле свободен, — объявил Конн, наконец расслабившись. — Мое сердце скорбит о погибших вождях, но слава нашей победе! Когда еще случиться подобной битве? Воистину теперь будет пир для воронов.

Его голос стих. Он стоял, как статуя, закинув голову, уставившись в небо. Солнце садилось, и на фоне кровавого заката собирались темные тучи. Пронизывающий ветер согнал их вместе. И тут на их фоне проступила гигантская фигура. Седая борода и лохматые волосы струились по ветру, плащ развевался, как огромные крылья. Фигура неслась на север.

— Посмотрите вверх… в небо! — закричал Конн. — Это он! Ужасный одноглазый Седой. Я видел его в горах в Торке. Я заметил его на стенах Дублина, когда кипела битва. Он стоял над умирающим принцем Муррохом. Смотрите! Он мчится сквозь тучи, оседлав ветер. Он сейчас исчезнет!.. Пропал!..

— Это был Один, бог Морского Народа, — мрачно сказал Турлоф. — Его дети разбиты, алтари разрушены, служители погибли под мечами южан. Он убегает от новых богов и их детей, возвращается на берега голубых северных заливов, породивших его. Больше не будет беспомощных жертв, воющих под кинжалами священников. Больше Один не будет шествовать по черным тучам. — Турлоф мрачно покачал головой. — Седой бог ушел, и нам пора уходить, хоть мы и победили. Наступают дни сумерек. Странное у меня чувство, будто именно сейчас одна эпоха сменила другую. Но ведь все мы призраки на этой земле, всем нам предстоит уйти!

Турлоф ушел, растворившись в сумерках, предоставив Конна самому себе. Теперь Конн был свободен от рабства, точно так же, как и остальные гаэлы, которым больше не угрожали ни тень Седого бога, ни его безжалостные слуги.

Скорчившись у входа в пещеру А-эа, с удивлением наблюдала за Га-нором. Ее интересовал Га-нор и то, что он делал. А он, слишком увлекшись своей работой, не замечал девушки. В нише стены горел факел, тускло освещавший всю пещеру. Га-нор трудился при его свете, вычерчивая фигуры на стене. Куском кремня он процарапал контуры, а потом закончил фигуру, подкрасив ее охрой. Кистью ему служила маленькая веточка. Картинка получилась грубой, но в ней был виден гений художника, экспрессия.

Га-нор собирался нарисовать мамонта. Глаза А-эа округлились от удивления и восхищения. Потрясающе! Ну и что из того, что у зверя не хватает ноги и нет хвоста? Для дикарки, погруженной в пучину варварства, творчество Га-нора было верхом совершенства.

Однако А-эа спряталась среди скудных кустов у входа в пещеру Га-нора не для того, чтобы следить, как он рисует мамонта. Восхищение картинкой было лишь слабым чувством рядом с ее любовью к Га-нору. А первобытный художник был симпатичным: выше шести футов, стройный, с длинными руками и ногами, с могучими плечами и узкими бедрами — телосложением воина. Черты его лица, резко очерченный в мерцающем свете факела профиль казались утонченными: высокий, широкий лоб, грива светлых волос.

Да и сама А-эа выглядела миленькой. Ее волосы, такие же прекрасные, как ее глаза, были черными и игривыми волнами ниспадали на тонкие плечи. Ее щеки не покрывали татуировки, потому что А-эа еще не вышла замуж.

Оба — и юноша, и девушка, — были совершенными образчиками расы великих кроманьонцев, которая взялась неизвестно откуда, объявила и укрепила силой свою власть над животными.

А-эа, нервничая, огляделась. Обряды, обычаи и табу занимали главенствующее место в жизни дикарей.

И художник, и девушка принадлежали примитивной расе, ревностно чтившей свои обычаи. Порок и распущенность могли быть законом, но внешне их избегали и порицали. Так что если бы А-эу обнаружили спрятавшейся возле пещеры неженатого молодого человека, ее бы публично обвинили в распущенности и выпороли.

А-эа полагалось изображать скромную, сдержанную деву и вызвать у молодого художника интерес к себе, словно невзначай. Потом, если бы молодой человек и впрямь заинтересовался ею, он посватался бы к ней, стал петь грубые песни о любви и наигрывать мелодии на тростниковой дудочке. Потом бы он внес выкуп ее родителям и потом… женился бы на ней. А если влюбленный юноша был богат, то никакого сватовства бы и вовсе не было.

Но маленькая А-эа была себе на уме. Взгляды искоса не привлекли внимание молодого человека, который только и думал, что о своем рисовании, так что девушке пришлось шпионить за ним, в надежде найти какой-нибудь способ завоевать его сердце.

Га-нор отвернулся от своей законченной работы, потянулся и посмотрел на вход в пещеру. Словно испуганный кролик, маленькая А-эа отпрянула и помчалась прочь.

Выйдя из пещеры, Га-нор остановился в замешательстве, разглядывая маленький, изящный след, отпечатавшийся на влажной земле у входа в пещеру.

А-эа направилась прямо к своей пещере, которая находилась, как и большинство остальных, вдалеке от пещеры Га-нора. Проходя мимо, она обратила внимание на группу воинов, возбужденно разговаривавших перед пещерой вождя племени.