Счастливая странница - читать онлайн книгу. Автор: Марио Пьюзо cтр.№ 20

Однако ей пришлось спешно перестраивать боевые порядки. В дверях стоял супруг Ле Чинглата, седой человек с густыми усами, в чистой белой рубашке и в черных брюках на помочах, обтягивающих его раздутый живот. Несмотря на отсидку в тюрьме, он имел цветущий цвет лица.

Лючию Санту охватили сомнения. Раз муж дома, то что здесь делать ее сыну? Неужели она просто наслушалась досужих сплетен? Однако стоило ей увидеть у стола синьору Ле Чинглата, как ее покинули всякие сомнения. В выражении ее лица она прочла враждебность, вину, вызов и непонятную ревность.

Женщина тоже была во всем черном, и, хотя лицо ее было тоньше и моложе, чем у Лючии Санты, она вполне могла сойти за мать Лоренцо. Чтобы женщина ее возраста смела совращать ребенка!… Неужели обе они были когда-то молоды и невинны?

– Синьора! – подал голос Ле Чинглата. – Присядьте, выпейте стаканчик вина. – Он подвел ее к белому столу и налил вина из полугаллонового кувшина. – В этом году созрел добрый виноград. Это вино пахнет Италией. – Подмигнув, он добавил:

– Можете мне поверить, это не то вино, что я предлагаю посетителям.

Его следовало понимать так, что только такая почетная гостья, как Лючия Санта, может пригубить вино лучшего урожая.

Его супруга принесла блюдо с жесткими tarelle, посыпанными черными перчинками. Поставив блюдо на стол, она сложила руки на груди. Она не притронулась к вину.

Синьор Ле Чинглата налил себе стаканчик и сказал:

– Угощайтесь, Лючия Санта.

В голосе его звучало столько сердечности и дружелюбия, что мать почувствовала себя обезоруженной, как случалось с ней всегда, когда она сталкивалась с неожиданным радушием. Она послушно отпила вино и сказала куда более мягким тоном, чем собиралась:

– Я проходила мимо и подумала, что застану здесь Лоренцо, помогающего синьоре Ле Чинглата обслуживать клиентов.

Супруг с улыбкой ответил:

– Нет, нет. Воскресным вечером и мы отдыхаем.

До ночи – никакой торговли. Не евреи же мы, в конце концов.

Лючия Санта заговорила жестче:

– Простите мне мои речи, но вы наверняка поймете материнские чувства. Лоренцо еще слишком молод для таких дел. Он не умеет взвешивать свои поступки. Однажды он уже поколотил тут у вас человека, годящегося ему в отцы, к тому же сицилийца по происхождению, который может теперь его убить.

Вы, синьор Ле Чинглата, наверняка все это знаете.

Хозяин был радушен и терпелив.

– Да, знаю. Славный мальчик. Bravo, bravo вашему Лоренцо. Вы воспитали его хорошим итальянцем, уважающим старших, готовым помочь, усердным. Знаю, что неплохие деньги, которые мы ему платим, он отдает матери. Мало кому я могу так доверять, впускать к себе в дом, как Лоренцо, – с ним у меня нет сомнений. Что за честное у него лицо… – И так далее.

Лючия Санта потеряла терпение и оборвала говоруна:

– И все-таки он не ангел, спустившийся с небес.

Ему положено слушаться. Я права? Должен сын уважать мать или нет? Я не нашла дома кое-какой его одежды. Вот я и решила – может быть, вам известно, не оставался ли он как-нибудь на ночь у вас?

Тут синьора Ле Чинглата присоединилась к говорящим, и Лючия Санта только подивилась ее наглости, бесстыдству, недрогнувшему голосу.

– Видите ли, – сказала та, – ваш сын уже вырос. Он зарабатывает на хлеб себе и даже вашим детям. Мы же не в Италии! Вы правите слишком жесткой рукой, синьора.

Сказав так, Ле Чинглата совершила ошибку. Натолкнувшись на жесткость, Лючия Санта могла вспылить и высказать все, что накопилось у нее на душе.

С холодной вежливостью она ответила:

– Но, синьора, вы не знаете, сколько хлопот доставляют дети. Откуда вам это знать – вам очень повезло, что вы не имеете своих. Тревоги матери – это крест, которого вам, слава Христу, не придется нести. Но позвольте сказать вам, дорогая Ле Чинглата, что не имеет значения, где мы находимся – в Америке, в Африке, даже в Англии. Главное, что мои дети до свадьбы должны ночевать под родной крышей. Мои дети не превратятся в пьяниц, они не будут драться с забулдыгами и болтаться по тюрьмам, им не должен угрожать электрический стул.

Теперь лишилась терпения ее противница. Она крикнула в ответ:

– Что? Что? Так вы говорите, что мы – не уважаемые люди? Что ваш сын слишком хорош, чтоб появляться у нас? Да вы-то кто такая? Из каких краев Италии вы сами-то родом? В нашей с вами провинции не было знати с фамилией Ангелуцци или Корбо. Что же, мой муж, самый близкий друг и коллега родного отца вашего сына, без пяти минут крестный, не годится ему в друзья? Это вы хотите сказать?

Лючия Санта почувствовала себя в ловушке. Будь проклята эта плутовка! Ответ висел у нее на кончике языка, но она не посмела сказать вслух, что она возражает не против дружбы с мужем, а против нее, жены. На такое она не осмелилась. Ревнивый муж, узнав, что обманут, обычно мстит и жене, и ее любовнику. Она перешла к обороне:

– Почему же, пускай появляется. Но только чтобы не работал! И чтобы не засиживался допоздна, среди драчливых посетителей. И не ночевал здесь, – сухо закончила она.

Синьора Ле Чинглата улыбнулась.

– Мой муж знает, что ваш сын ночевал здесь. Он не прислушивается к досужей болтовне. Он не верит, что его жена может обмануть его с таким юнцом. Но он благодарен вашему сыну за защиту. Он вручил вашему сыну двадцать долларов в знак признательности за его добрые дела. Неужели мать мальчика думает о нем только плохое?

Чувствуя на себе пристальный взгляд хозяина, Лючия Санта через силу выдавила:

– Нет, нет! Но люди-то сплетничают… Слава богу, что ваш муж – такой разумный человек.

Болван! Идиот! Внутри у нее все клокотало. Кто же, если не мать, вправе думать о своем сыне плохо?

И тут, даже не постучавшись, словно к себе домой, в квартиру ввалился Лоренцо. Он замер на пороге, и его вид объяснил матери все лучше любых слов.

Ларри с искренней доброжелательностью улыбнулся присутствующим – матери, любовнице, хозяину, которого он превратил в рогоносца. Они улыбнулись ему в ответ. Однако мать заметила, что в улыбке хозяина сквозит фальшь и зависть к молодости; это была улыбка человека, которого не удалось обвести вокруг пальца. А его жена – чтобы у женщины ее возраста был такой нахальный взгляд, такие выпяченные, мокрые, алые губы, чтобы ее огненные глаза так бесстыже смотрели прямо в лицо парню!…

Сама Лючия Санта разглядывала Лоренцо с мрачной иронией. Так, значит, у ее красавчика-сына лживое сердце? Но он – с волосами, похожими на иссиня-черный шелк, с прямыми чертами бронзового лица, с большим мясистым носом взрослого мужчины, с кожей, не знающей изъянов юности, – он, Иуда, воззрился на мать в почтительном недоумении. Поставив на пол свой чемоданчик, он спросил:

– Ма, что ты тут делаешь? А я-то думал: как мне не повезло, что я не застал тебя дома!