Призраки в Сети - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз де Линт cтр.№ 3

— Ладно, — говорю я. — Пожалуй, спрошу. Что это за слова-привидения?

— Это слова, которые на самом деле не существуют. Они возникают из-за ошибок редакторов, наборщиков, плохих корректоров, и хотя иной раз кажется, что они что-то значат, на самом деле они не значат ничего. Как, например, «кабинла» — вместо «кабина».

Я понимаю, что она имеет в виду.

— Мне нравится это слово, — говорю я. — Кабинла. Пожалуй, я возьму его себе и дам ему значение.

Саския задумчиво кивает:

— Вот видите? Этим мы и напоминаем слова-привидения. Люди могут присваивать нас и придавать нам значения.

Я понимаю, что она говорит сейчас о нашем аномальном происхождении — о том, что из-за него с нами может происходить нечто подобное, — но я, пожалуй, с ней не согласна.

— Это со всеми случается, — отвечаю я. — Это случается всякий раз, когда кто-то решит, что люди не такие, какие они есть, а такие, какими он их себе придумал.

— Наверное.

— Вы слишком много думаете обо всем этом.

— Я не могу об этом не думать.

Я долго смотрю на нее. Этот вопрос действительно сильно занимает ее: что есть реальность, а что — нет, и для нее гораздо важнее, как ты пришел в этот мир, чем что ты в нем делаешь, придя.

— А какое ваше первое воспоминание?

Слова подобны коридору;

Поставь побольше слов в ряд,

И кто знает,

Куда они тебя приведут.

Саския Мэддинг.

Коридор («Зеркала», 1995)

Саския Мэддинг

Я помню, как открыла глаза и…

Знаете, вот если слишком сильно увеличить компьютерное изображение, то собственно картинка пропадет. Останется лишь некий фасетчатый туман, экран, полный размытых цветных квадратиков, — никаких узнаваемых очертаний, не то что целостной картины.

Вот это я и увидела.

Я открыла глаза и не смогла сфокусировать взгляд. Сотни тысяч миллионов цветных точек. Я очень старалась, и они постепенно стали складываться в узнаваемые предметы. Платяной шкаф. Гардероб из кедра. Кресло, одежда на спинке и подлокотниках. Закрытая деревянная дверь. Постер из Ньюфордского музея искусств, извещающий о ретроспективе работ Винсента Рашкина. Совсем рядом со мной, на тумбочке справа, — свеча в медном подсвечнике и книга в кожаной обложке с тиснением — плакучие ивы. На книге — перьевая ручка.

Все это казалось знакомым, но я знала, что никогда раньше этого не видела. И сама себе я казалась знакомой, но при этом совершенно не понимала, кто же я такая на самом деле. Имя свое я знала. Еще я знала, что существует компьютер и что за мной тянется некий шлейф — родилась, росла, ходила в школу… Но ничего этого я не помнила. Не помнила подробностей. Звуков, запахов, тактильных ощущений. Все, что у меня было, — голый костяк холодных фактов.

Изучая вспорхнувших голубей — картину, которую они использовали для постера Рашкина, — я попыталась объяснить себе, как это могло случиться, что я в своей комнате, но понятия не имею о том, где она находится, и как я в нее попала, и что со мной происходило до того, как я открыла глаза.

И при этом я была странно спокойна.

Я понимала, что так не должно быть. Какая-то часть меня отметила, что все это очень неправильно — и то, что я оказалась именно здесь, и то, как я здесь оказалась, и моя реакция на это.

У меня было отчетливое ощущение своей… временности. Что-то вроде тени, отбрасываемой источником, который вот-вот передвинут или погасят. Что-то вроде кадра, на котором камера чуть задержалась, прежде чем снимать дальше.

Я поднесла к глазам сначала одну руку, потом другую. Я села и посмотрела на отражение в зеркальной стенке гардероба.

Это я.

Совершенно незнакомая особа.

Но я знала каждый дюйм этого лица — голубые глаза, форму носа, очертания губ и светлые волосы, сонно свисающие по бокам.

Я спустила ноги на пол и встала. Стянула через голову ночную рубашку, в которой была, и снова посмотрела в зеркало.

И это тело мне было тоже знакомо.

Это я.

Совершенно незнакомая.

Я присела на край кровати. Подняв упавшую рубашку с пола, я прижала ее к груди.

Вдруг у меня в голове всплыла какая-то другая местность, нечто размытое, лежащее где-то в киберпространстве — там, где бьется пульс электронов и баз данных, — в пространстве, существующем между всеми компьютерами, которые формируют Всемирную сеть. Я почти увидела этот дремучий лес фраз и слов, представила себе некое огромное набухшее целое, этакого левиафана невероятных размеров, физически не существующего, но обладающего обширной и непостижимой душой.

И еще мне подумалось, что я часть этой общности. Что, родившись там, в дремучем лесу, я просто откололась от монолита, была выслана наружу. Что я, будучи отдельным существом, одновременно являюсь и частью того, другого, единого целого. Что оно, это другое, создало меня при помощи какого-то странного техноязыческого обряда, наделило меня плотью и выпустило в самостоятельную жизнь, в мир, лежащий за пределами киберпространства.

Я понимаю: все это похоже на научную фантастику. Может, ею и является. Но это было еще и волшебство. Иначе как вы объясните, что компьютерная программа обладает самосознанием? Прямо какой-то дух вуду, состоящий лишь из нолей и единиц, но способный создать живое существо из нейронов, электричества и воздуха и отправить его во внешний мир — пусть выживает.

Но тут островок спокойствия, который я с самого начала ощутила в своем сознании, зашептал мне сквозь гул беспокойных мыслей.

«У нормальных людей, — сказал он, — то, что ты сейчас испытываешь, считалось бы сумасшествием».

Но я уже знала, что не могу считаться нормальным человеком. Я даже не была уверена, что я вообще человек.

Наконец я легла на кровать и закрыла глаза.

Может быть, все это только сон. Может быть, проснувшись утром, я вспомню свою жизнь, и буду собой, и только тряхну головой, отделываясь от странного сновидения.

Но утром ничего не изменилось. Кроме интенсивности ощущений.

Открыв глаза, я сразу начала видеть все четко и ясно. Дезориентацию и некоторое замешательство я по-прежнему испытывала, как и ночью, но с гораздо меньшей силой.

На этот раз я сумела встать и дойти до двери ванной. Я обозревала эту знакомую-незнакомую местность. Мне, то есть моему телу, хотелось писать, но я поняла это только по давлению в области мочевого пузыря. Я знала всю механику процесса, то есть как это делается. Я знала, куда надо пойти, знала, что нужно поднять крышку унитаза, а потом сесть. Но вспомнить, как я хоть один раз в жизни это делала, не получалось. Единственные воспоминания, которыми я обладала, — опыт ночного пробуждения.