Заповедник - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Довлатов cтр.№ 2

– Которого ты месяцами игнорируешь. Мы для тебя – чужие…

(В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса…)

– Умышленно, – говорю, – я зла не делал…

Я опустился на пологую скамейку. Вынул ручку и блокнот. Через минуту записал:

Любимая, я в Пушкинских Горах,

Здесь без тебя – уныние и скука,

Брожу по заповеднику, как сука.

И душу мне терзает жуткий страх…

И так далее.

Мои стихи несколько опережали действительность. До Пушкинских Гор оставалось километров сто.

Я зашел в хозяйственную лавку. Приобрел конверт с изображением Магеллана. Спросил зачем-то:

– Вы не знаете, при чем тут Магеллан?

Продавец задумчиво ответил:

– Может, умер… Или героя дали…

Наклеил марку, запечатал, опустил… В шесть мы подъехали к зданию туристской базы. До этого были холмы, река, просторный горизонт с неровной кромкой леса. В общем, русский пейзаж без излишеств. Те обыденные его приметы, которые вызывают необъяснимо горькое чувство.

Это чувство всегда казалось мне подозрительным. Вообще страсть к неодушевленным предметам раздражает меня… (Я мысленно раскрыл записную книжку.) Есть что-то ущербное в нумизматах, филателистах, заядлых путешественниках, любителях кактусов и аквариумных рыб. Мне чуждо сонное долготерпение рыбака, безрезультатная немотивированная храбрость альпиниста, горделивая уверенность владельца королевского пуделя…

Говорят, евреи равнодушны к природе. Так звучит один из упреков в адрес еврейской нации. Своей, мол, природы у евреев нет, а к чужой они равнодушны. Что ж, может быть, и так. Очевидно, во мне сказывается примесь еврейской крови…

Короче, не люблю я восторженных созерцателей. И не очень доверяю их восторгам. Я думаю, любовь к березам торжествует за счет любви к человеку. И развивается как суррогат патриотизма…

Я согласен, больную, парализованную мать острее жалеешь и любишь. Однако любоваться ее страданиями, выражать их эстетически – низость… Ладно…

Подъехали к туристской базе. Какой-то идиот построил ее на расстоянии четырех километров от ближайшего водоема. Пруды, озера, речка знаменитая, а база – на солнцепеке. Правда, есть номера с душевыми кабинами… Изредка – горячая вода…

Заходим в экскурсионное бюро. Сидит такая дама, мечта отставника. Аврора сунула ей путевой лист. Расписалась, получила обеденные талоны для группы. Что-то шепнула этой пышной блондинке, которая сразу же взглянула на меня. Взгляд содержал неуступчивый беглый интерес, деловую озабоченность и легкую тревогу. Она даже как-то выпрямилась. Резче зашуршали бумаги.

– Вы не знакомы? – спросила Аврора. Я подошел ближе.

– Хочу поработать в заповеднике.

– Люди нужны, – сказала блондинка.

В конце этой реплики заметно ощущалось многоточие. То есть нужны именно хорошие, квалифицированные специалисты. А случайные, мол, люди – не требуются…

– Экспозицию знаете? – спросила блондинка и неожиданно представилась: – Галина Александровна.

– Я был здесь раза три.

– Этого мало.

– Согласен. Вот и приехал снова…

– Нужно как следует подготовиться. Проштудировать, методичку. В жизни Пушкина еще так много неисследованного… Кое-что изменилось с прошлого года…

– В жизни Пушкина? – удивился я.

– Извините, – перебила Аврора, – меня туристы ждут. Желаю удачи…

Она исчезла – юная, живая, полноценная. Завтра я услышу в одной из комнат музея ее чистый девичий голос:

«…Вдумайтесь, товарищи!.. „Я вас любил так искренне, так нежно…“ Миру крепостнических отношений противопоставил Александр Сергеевич этот вдохновенный гимн бескорыстия…»

– Не в жизни Пушкина, – раздраженно сказала блондинка, – а в экспозиции музея. Например, сняли портрет Ганнибала.

– Почему?

– Какой-то деятель утверждает, что это не Ганнибал. Ордена, видите ли, не соответствуют. Якобы это генерал Захомельский.

– Кто же это на самом деле?

– И на самом деле – Закомельский.

– Почему же он такой черный?

– С азиатами воевал, на юге. Там жара. Вот он и загорел. Да и краски темнеют от времени.

– Значит, правильно, что сняли?

– Да какая разница – Ганнибал, Закомельский… Туристы желают видеть Ганнибала. Они за это деньги платят. На фига им Закомельский?! Вот наш директор и повесил Ганнибала… Точнее, Закомельского под видом Ганнибала. А какому-то деятелю не понравилось… Простите, вы женаты?

Галина Александровна произнесла эту фразу внезапно и, я бы сказал – застенчиво.

– Разведен, – говорю, – а что?

– Наши девушки интересуются.

– Какие девушки?

– Их сейчас нет. Бухгалтер, методист, экскурсоводы…

– Почему же они мной интересуются?

– Они не вами. Они всеми интересуются. У нас тут много одиноких. Парни разъехались… Кого наши девушки видят? Туристов? А что туристы? Хорошо, если у них восьмидневка. Из Ленинграда так на сутки приезжают. Или на трое… А вы надолго?

– До осени. Если все будет хорошо.

– Где вы остановились? Хотите, я позвоню в гостиницу? У нас их две, хорошая и плохая. Вы какую предпочитаете?

– Тут, – говорю, – надо подумать.

– Хорошая – дороже, – объяснила Галя.

– Ладно, – сказал я, – денег все равно нет…

Она сразу же куда-то позвонила. Долго кого-то уговаривала. Наконец вопрос был решен. Где-то записали мою фамилию.

– Я вас провожу.

Давно я не был объектом такой интенсивной женской заботы. В дальнейшем она будет проявляться еще настойчивее. И даже перерастет в нажим.

Вначале я относил это за счет моей потускневшей индивидуальности. Затем убедился, насколько огромен дефицит мужского пола в этих краях. Кривоногий местный тракторист с локонами вокзальной шлюхи был окружен назойливыми румяными поклонницами.

– Умираю, пива! – вяло говорил он.

И девушки бежали за пивом… Галя заперла дверь экскурсионного бюро. Мы направились через лес в сторону поселка.

– Вы любите Пушкина? – неожиданно спросила она,

Что-то во мне дрогнуло, но я ответил:

– Люблю… «Медного всадника», прозу…

– А стихи?

– Поздние стихи очень люблю.

– А ранние?

– Ранние тоже люблю, – сдался я.