Тайна Крикли-холла - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Герберт cтр.№ 113

Да, эти сны были страшными и вредными, потому что их постоянство ужасало, как и их содержание. Но куда худшим оказалось второе появление призрака, заставившего Маврикия броситься на пол спальни, бормоча что-то невнятное, и забиться в угол, царапая ногтями обои, стуча зубами и выпучив глаза.

Это случилось поздно вечером. Маврикий лежал в постели, только-только начиная засыпать, надеясь, что на этот раз он не увидит снов, когда услышал знакомый звук.

«Ш-ш-ш-шлеп…»

Он боялся открыть глаза, но и не открывать их боялся тоже. Мальчик почувствовал, как воздух в комнате стал сначала прохладным, а потом ледяным и наполнился вонью, как будто огромная дохлая крыса лежала где-то под половицей.

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Он заставил себя открыть глаза.

Из-за своих кошмаров Маврикий никогда не гасил свет в спальне, так что все в комнате было отчетливо видно. Пожалуй, слишком хорошо видно. Фигура Августуса Криббена медленно приближалась к кровати, и на этот раз опекун не был прозрачным, он был плотным, материальным, как при жизни. Глаза его оставались в тени, лишь чуть-чуть поблескивая, но губы шевелились, словно призрак что-то говорил.

Конечно, это должно было быть привидение, но оно выглядело таким реальным!

На постель с силой опустилась бамбуковая плеть, и, хотя это было совершенно невозможно, Маврикий увидел, как над тканью поднялись пылинки. Плеть взлетела и опустилась снова и на этот раз ударила Маврикия по ноге, по той самой, что была сломана при падении в подвал, и хотя одеяло частично погасило удар, все равно боль оказалась настолько сильной, что Маврикий испустил крик.

Он вывалился из постели и на четвереньках бросился в угол комнаты и там замер, громко плача, пока наконец его приемная мать не ворвалась в спальню и не опустилась на колени рядом с ним. Дороти понадобилось больше часа, чтобы убедить приемного сына: в спальне нет никого постороннего.

Поведение Маврикия стало с того дня тревожить Дороти. Он вздрагивал, когда она прикасалась к нему, шарахался в сторону, когда она пыталась обнять его и утешить. Дороти, овдовев, сама нуждалась в утешении, особенно со стороны сына, которого так долго и страстно желала. Но Гордон отказывался говорить с ней и не хотел смотреть ей в глаза: он лишь горбил плечи, опираясь на трость, которой теперь пользовался (раздробленная нога так и не стала по-настоящему здоровой). Его глаза хитро убегали в сторону, как будто Маврикий должен был хранить некую тайну. Он начинал волноваться, когда приходило время ложиться спать. Три ночи подряд Дороти неслась в его комнату, заслышав отчаянные крики. И каждый раз она находила его забившимся в угол ярко освещенной комнаты, его тело тряслось от страха, а расширенные глаза ничего не видели.

И только тогда Дороти обратилась за помощью к врачу, и мальчика немедленно отправили на психиатрическое лечение.

— С этим быстро разберутся, — пообещал Дороти ее семейный врач.

Но Гордон, очутившись в психиатрической лечебнице, полностью ушел в себя, точно так же, как в свое время Магда Криббен, — он отгородился от мира, до него оказалось невозможным достучаться. В особенности он не желал иметь ничего общего с теми чокнутыми, с которыми ему приходилось теперь жить рядом. Но Маврикию не удалось избавиться ни от призрака, ни от кошмарных снов о Крикли-холле, однако со временем он научился справляться с собственной реакцией на все это.

Теперь, когда появлялся призрак Криббена, Гордон заглушал свои вопли, засунув в рот кулак, а другой рукой прикрывая глаза. Ужас, конечно, никуда не девался, но такая самозащита поддерживала силы. Он хотел как можно скорее покинуть сумашедший дом и изо всех сил старался выглядеть нормальным — и внешне и внутренне. Ему не нравились лекарства и всякого рода психологические проверки.

Он научился, проснувшись, оставаться неподвижным, когда его посещал очередной ночной кошмар, он не рыдал и не жаловался, а лишь едва слышно хныкал, накрывшись одеялом с головой, пока не уставал настолько, что слезы высыхали сами собой.

Он не мог рассказать своему психиатру о содеянном и поведать о событиях в Крикли-холле. Если бы проболтался, его, пожалуй, уже никогда бы не выпустили из сумасшедшего дома или, по крайней мере, продержали бы взаперти много лет подряд. Поэтому когда он пришел в себя после первого потрясения, то принялся повторять одну и ту же выдуманную историю: он якобы помнил только взрывы бомб, падающие на него дома и большие дыры в земле, старающиеся проглотить его, и еще звуки сирен воздушной тревоги, они как будто бы постоянно звучали в его голове.

Врачи-психиатры слишком часто сталкивались со случаями военного психоза, жертвами которого становились многие — во время и после войны, — и именно такой диагноз поставили Гордону Пайку. Его лечащий врач знал также и историю мальчика, знал, что тот страдал амнезией, забыв, как потерял родителей и остался один, и кто мог знать, какие травмы были нанесены ребенку еще раньше? Постепенно Гордон стал разговаривать и, похоже, быстро шел на поправку. После пяти месяцев заключения в психиатрической больнице его выписали.

Однако его отношения с приемной матерью так и не стали прежними: в конце концов, это именно она дала согласие на отправку его в сумашедший дом! Теперь Гордон редко разговаривал с ней, а по мере того, как становился выше ростом и старше, в его отношении к ней появилась отчетливая угроза. Дороти боялась его.

Хотя война давно уже кончилась, воинскую повинность для юношей, достигших восемнадцати лет, никто пока что не отменял, и, когда Гордону исполнилось восемнадцать, он получил письмо из Военного управления. К счастью, когда он вскрыл письмо, то обнаружил, что его признали негодным для воинской службы из-за его инвалидности: он ведь до сих пор ходил, опираясь на трость. А то, что в медицинской карте была еще и запись психиатра, полностью освобождало Гордона от опасности призыва и в будущем. Итак, Гордон, имевший хороший школьный аттестат, нашел себе место младшего библиотекаря в библиотеке неподалеку от дома. Забавно, он закончил школу на год позже — хотя это как раз и соответствовало его настоящему возрасту, — потому что пропустил один школьный год из-за лечения в психиатрической больнице.

Появления призрака и кошмарные сны продолжались год за годом и всегда сеяли ужас, хотя Гордон понемногу привык ко всему этому. В юноше даже пробудился интерес ко всему сверхъестественному — что, наверное, было закономерным, учитывая обстоятельства. Существуют ли вообще привидения, на самом ли деле он видел призрак Криббена или только воображал его? Он прочел все книги на эти темы, какие только нашел в библиотеке, где работал, но они лишь пробудили его аппетит. Он частенько заходил в магазины, специализировавшиеся на книгах о сверхъестественных и паранормальных явлениях. Раз другим людям доводилось наблюдать сходные явления, значит, это происходило не только в его собственном уме, то есть посещения призрака вполне могли быть настоящими. Из нескольких книг он узнал, что бесплотные, эфирные тела возникают, когда сознание умирающего человека покидает тело и продолжает существовать в некоем пространстве между духовным и физическим, подобное случается при потрясении самим фактом смерти или когда в реальном мире остаются незаконченные дела.