Волшебный дом - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Герберт cтр.№ 44

— Мидж!

Она вздрогнула, вскочила и с тревогой в широко раскрытых глазах села в постели.

— Мидж! Моя рука! Она совсем здорова!

Мидж перевела взгляд с руки на мое лицо и завизжала, чуть не схватив меня при этом за поднятое предплечье.

— Майк, ты уверен?

— Уверен ли я? О Боже, Мидж, мне ли не знать, болит рука или нет? Смотри, я могу даже потрясти пальцами!

— Я знала, Майк, я так и знала! Я и не сомневалась, что все будет хорошо!

— Так ты поверила в это снадобье Майкрофта?

— Нет, у меня исчезли сомнения, когда мы вернулись сюда Не могу объяснить...

Она и не пыталась. Она обняла меня, и мы вместе повалились на подушки.

— Эй, эй, полегче! — закричал я, подняв забинтованную руку. — Не будем портить все излишним весельем.

Мидж покрыла мое лицо поцелуями, повторяя:

— Я знала! Я знала!

Схватив здоровой рукой за ночную рубашку, я оторвал ее от себя.

— Почему бы нам это не проверить как следует, прежде чем я уеду, а? Нет, это просто невозможно. Ты ведь сама видела, как на меня брызнула струя кипятка.

— Ты прав, — сказала Мидж с шутливой суровостью. — Ничего не было. Волшебство тут ни при чем.

Она шутила и, произнося последнюю фразу, не подразумевала ничего особенного. По крайней мере, сознательно.

Я вытянул руку.

— Ладно, Ведьмочка, сними бинты, но осторожно, и, если будет больно, я закричу. И тогда мы, может быть, вернемся в реальный мир.

Она осторожно отодрала клейкую ленту и начала разматывать бинты, марля под ними стала освобождаться. Не прошло и пятнадцати секунд, как рука была полностью свободна.

— А-а-а... — Это было не более чем вырвавшимся у меня вздохом.

На руке, гладкой, хотя и в красных пятнах, не осталось никаких волдырей, никаких ожогов, кожа не отставала. Это была самая прекрасная рука в мире.

Я отсутствовал до второй половины четверга. Запись прошла фантастически — Коллинз, наверное, величайший музыкант и певец среди бизнесменов, и редко с кем так легко работать (пока делаешь все, как надо). Он сделал мою с Бобом песню во сто раз лучше, чем она была. Меня пригласили поработать над парочкой других вещей из этого альбома, так что весь день (среду) я оставался в студии и наслаждался каждой паузой, каждой шуткой. До того я сам не понимал, как соскучился по сцене, и после работы, сидя в ближайшем баре, с жадностью ловил каждую новость от Боба и двух других музыкантов.

Я уже начал тяжелеть от выпитого, но соображал легко. И радовался, что рука меня не подвела (предыдущие два дня я провел, играя на гитаре, чтобы прогнать легкое одеревенение из пальцев, которое могло объясняться просто долгим отсутствием практики). Шум в голове заглушил все чувства.

Боб совсем не верил в серьезность моей травмы и утверждал, что я восстановился быстрее, чем ожидал, потому что не так уж сильно и ошпарился, а просто, как обычно, расчувствовался. Конечно, моя рука была розовее, чем обычно, и виднелось несколько страшных пятен на лице, но повреждения могли быть лишь поверхностными. Я рассказал о синерджистах и о трюке Майкрофта с зеленой жидкостью. «Спятил» — таков был комментарий Боба.

Он предложил мне остаться на ночь у него, и мне пришлось признать, что поездка в Гемпшир в таком состоянии не очень разумна Я отыскал телефон и позвонил Мидж.

Она согласилась, что не имеет смысла ехать так далеко в столь поздний час, и велела оставаться у Боба и развлекаться как могу. Впрочем, предупредила, чтобы я не слишком много себе позволял, и я вполне понял, что она имела в виду: иногда Боб злоупотреблял травкой.

После восторгов по поводу моего удачного дня Мидж сообщила мне, что провела день за мольбертом, наслаждаясь одиночеством, но, конечно, очень скучает по мне. Насколько скучает?.. А насколько высоки горы, насколько глубоко море?..

Я посоветовал ей приберечь свой сарказм до моего возвращения, и мы оба напустили на себя серьезность и стали говорить, как ненавидим быть друг без друга даже один день, что быть по отдельности неестественно, что любовь — страшная вещь; в общем, вы сами знаете такие разговоры. Возможно, это стандартные нежности, но мы говорили искренне. Когда я вернулся к Бобу и остальным, глаза у меня были на мокром месте.

И все же я сумел неплохо провести время. Мы сходили поужинать и закончили вечер около часа ночи у Боба, в Фулхэме, в викторианском доме с террасой. Впрочем, мы не страдали. Его последняя хозяйка (Боб был женат дважды и теперь официально развелся со второй женой) уже легла спать и категорически отказалась (мне послышалось, немного сердито) присоединиться к вечеринке. Мы завели по стерео тяжелый рок, пока стук в стену не дал понять, что соседи тоже не в настроении веселиться. Вскоре наши приятели ушли, а мы с Бобом предались воспоминаниям о старых добрых временах — все сводилось к выступлениям, всяким переделкам и женщинам. Мы откупорили очередные банки с пивом, и время от времени на нас нападали приступы глупого девчачьего хихиканья. Мы хорошо посидели в ту ночь, это была ночь разговоров, и меня радовало, что моему другу не нужны другие транквилизаторы кроме пива и нашей общей беседы. Понятия не имею, в котором часу мы наконец свалились.

Проснулся я около полудня. Я лежал на диване, без туфель, под наброшенным халатом. Боб (на удивление) встал до десяти и ушел «привести в порядок дела», как он это называл. Его подруга Киви (я до сих пор не знаю ее настоящего имени и почему ее зовут Киви) сообщила мне об этом, протянув огромную кружку крепкого черного кофе. Я сидел там, как зомби, прихлебывая кофе и поглаживая голову, и через некоторое время (по правде сказать, только когда Киви начала водить пылесосом в трех футах от меня) догадался, что пора уходить.

Когда я сказал, что ухожу, она с радостью ненадолго выключила свою машину и мило улыбнулась.

— С нетерпением жду субботы, — сказала она.

— Субботы? — переспросил я.

— Боб сказал мне перед уходом, что вы приглашаете нас в субботу на ужин, — прощебетала Киви.

— Ах да, — ответил я, смутно вспоминая. — Значит, до скорого.

— С нетерпением жду, — повторила она и, отослав меня, снова взялась за пылесос.

Я остановился по дороге в Гемпшир, чтобы перекусить и опохмелиться, а также воспользовался возможностью позвонить Мидж и сообщить ей о возвращении героя. Грэмери не отвечал, и я заключил, что Мидж пошла прогуляться, хотя на этот раз погода стояла не такая великолепная — без дождя, но пасмурная. В магазин она уехать не могла, потому что машину взял я.

Вскоре я уже снова ехал, пульсирующая боль в голове начала проходить. Когда я добрался до границ Гемпшира, то чувствовал себя вполне сносно, хотя и с вожделением представлял, как через час окажусь в своей постели и прогоню из головы последнюю оставшуюся муть.