Лихо ветреное - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Волчок cтр.№ 30

В юности она была очень глупой. Глупой, легкомысленной, избалованной папиной-маминой дочкой. Ничего не знала — ни что почем, ни откуда деньги берутся. То есть знала, что папа с мамой хорошо зарабатывают, они оба профессионалы высокого класса, их на работе ценят, платят больше, чем другим. Знала, что и Саша хорошо зарабатывает, они недавно квартиру поменяли — на большую, хорошую, — и машину купили, тоже хорошую, а Люся даже хотела собственное дело начинать, ателье меховое, маленькое, но свое… Только Зоя ничего не делала, бегала в свой институт, прыгала на своих соревнованиях, а думала, что так занята, так занята… Картошку почистить — и то некогда. Если надо было чего, то «мам, дай пару тысяч, у меня ботинки скончались»… Абсолютно не думала, откуда эти тысячи берутся.

Первое время после свадьбы Эдик ходил по их квартире, как по магазину: а это почем? А вон то сколько стоит? Ее это страшно смешило. Откуда она знала, что почем? И ему-то зачем это знать? Идиотка. Оказывается, он уже тогда списочек составлял — что в доме есть и сколько это стоит. Вот так вот.

— Зой, — сказал Федор у нее за спиной. — Ты уже по второму кругу гладишь. Чего это ты?

Зоя вздрогнула от неожиданности, оглянулась — Федор стоял как столб, наверное, уже давно, и подозрительно смотрел на стопку выглаженного белья, откуда она только что взяла наволочку и расстелила на доске, опять собираясь гладить. Во дела. Склероз, что ли?

— Задумалась. — Зоя вздохнула и принялась складывать наволочку. — Ты почему босиком ходишь? Не слышно ничего, даже испугалась. Возникаешь из воздуха, прямо как Аленка. Тебе помочь чего-нибудь? Слушай, давай я сырников нажарю, а? А то куда такую прорву творога девать? А утром сырники со сметаной — за милую душу… Ты чего так ухмыляешься?

— Да я уже нажарил.

— Фокусник, — восхитилась Зоя. — Дэвид Копперфилд. Даже круче — сам Федор Крайнов! И когда ты только успел?

— Подумаешь, бином Ньютона, — небрежно сказал Федор и заметно загордился. — Я чего сказать-то пришел… Там кино какое-то дурацкое сейчас будет. Из жизни благородных ворюг. Будешь смотреть?

— Да ну его, я лучше спать пораньше лягу. Сейчас зайду, посмотрю на девочек, котенка заберу — и спать… И ты бы ложился, ведь заматываешься не знаю как.

— Кошку я забрал. Сереже на колени влезла. — Федор насмешливо фыркнул. — Сидит, воткнулся в сайт какой-то. Совсем из реальности выпал. В одной руке мышка, в другой — кошка. Если б ему кобра на колени вползла — и то не заметил бы.

— Ну, пойдем тогда чайку попьем, — решила Зоя. — Вот интересно, сколько он по этим сайтам в месяц просвистывает? Надо потом подсчитать.

— Я все время считаю, — доложил Федор, заходя в кухню вслед за ней и тут же привычно начиная хозяйничать. — Вообще-то немного просвистывает, от трехсот до трехсот пятидесяти. Когда больше получается — я его окорачиваю. Но вообще-то он все эти сайты сам и зарабатывает. И даже больше.

— Он у нас молодец, — сказала Зоя растроганно, наблюдая из своего угла за холодильником, как Федор наливает ей чаю, вынимает вазочку с печеньем из шкафа, вытрясает из банки на тарелку горку малины… Заботится. — Все вы у меня молодцы, красавцы и красавицы. До чего же я счастлива, ты бы знал, Феденька… Иногда даже плакать хочется.

— Женская логика, — подумав, констатировал Федор. — Я тебе зря про Эдика сказал?

— Мужская логика! — Зоя негодующе посопела совсем как Томка. — При чем тут Эдик? Плевать мне на Эдика, пусть он хоть застрелится, этот Эдик… Вот интересно, почем нынче пистолеты?

Федор постучал пальцем по столу и строго приказал:

— Ты это брось! Ты мне эту бабскую дурь прекращай немедленно!

Зоя засмеялась, развеселилась, и они еще поговорили о том, какие штаны покупать Сереже, варить ли из малины варенье, как назвать кошку и обо всяких таких привычных заботах. А потом Зоя пошла спать, потому что натикало уже сколько-то минут двенадцатого, а она ведь собиралась пораньше лечь, завтра занятия с десяти, надо, наконец, выспаться…

И тут приглушенным ночным голосом зашуршал телефон. Зоя боялась ночных звонков, ей не должны были звонить после девяти, и если все-таки звонили — значит, что-то случилось. Гадкое. Она первая бросилась к телефону, заранее тревожась, схватила трубку и сразу спросила:

— Что случилось?

— Ничего, — помолчав, удивленно сказал Эдик. — Здравствуй. Я тебе звонил, а тебя не было.

— Зачем? — Зоя успокоилась и рассердилась одновременно. Всякие посторонние по ночам звонят, а она, значит, должна пугаться, что со своими что-то случилось.

— Ну, как это зачем? — опять удивился Эдик. — Встретиться, поговорить. Я ненадолго приехал, еще пару дней побуду — и назад, у меня работы много, и контракт новый уже зреет, и скоро следующий ролик начинают снимать…

— Я совершенно не понимаю, о чем ты, — виноватым голосом сказала Зоя. — Может быть, ты кому-то другому хотел позвонить, но ошибся номером? Мне так поздно звонить нельзя. Я очень рано встаю, так что уже легла спать.

— Спать?! — еще больше удивился Эдик. И чего это он всему удивляется? — Как это — спать? Еще и двенадцати нет! Кто же в такое время ложится? Я, например, на съемках вообще до двенадцати занят. Пока до дому доберешься — еще часа полтора. Москва все-таки, пробки, расстояния… Так что иногда спать ложусь не раньше двух. А на следующий день к четырем — опять на съемки. Представляешь?

— Бедненький, — с горячим сочувствием сказала Зоя, аккуратно положила трубку и вынула вилку из розетки.

Федор, хмуро слушавший ее недолгий разговор, молча кивнул и пошел в свою комнату — включать параллельный телефон и убавлять громкость до ночного голоса.

— Гадость гадкая, — шепотом сказала Зоя выключенному телефону и даже замахнулась на него кулаком. — Подонок. Тварь. Ублюдок. Мулат вонючий.

Постояла в коридоре, подышала медленно, подождала, пока в голове не прояснилось, и пошла взглянуть на девочек. «Что это вы, мамочка, в ребеночка вцепились? Это вам не спасательный круг!» Нет уж, Елена Васильевна, вот уж тут вы как раз не правы. Еще какой спасательный, даже спасительный — спасительный мячик по имени Манька и спасительная соломинка по имени Аленушка. Не говоря уж о мальчиках. У нее целая команда спасателей, да еще Серые, да еще Елена Васильевна, да еще дядя Миша… Нет, Эдик, ты об эту стену лоб расшибешь, так что лучше очень-то не разбегайся.

Манька спала, извернувшись иероглифом, смятая простыня комом торчала у стенки. Аленка спала по стойке «смирно», как привыкла еще в больнице и до сих пор не отвыкла. Простынка аккуратно натянута до ключиц. Солнышко Аленушка, как бы тебя научить баловаться, с топотом носиться по коридору, стучать ложкой по столу и ябедничать на Сережу? Ну, ничего, потихоньку, постепенно, ты у меня и хохотать будешь, и орать, и капризничать… Надо бы опять ее в санаторий, в сосновый бор, в озоновый дух, хотя бы на пару недель. Может быть, Федора с Аленкой отправить? Ему тоже не помешали бы сосновый бор и озоновый дух. Тогда как быть с Манькой? Опять на шее Серых повиснуть? Невозможно. Она и так уже в неоплатном долгу. И когда-то поклялась себе, что справится сама, и все долги отдаст, и дети ни в чем не будут нуждаться, и даже будущее она им обеспечит. В меру сил. А сил у нее — немерено. Так что в санаторий с Аленкой поедет Федор, а за Манькой пока приглядит Елена Васильевна, она с этим чудовищем умеет управляться, с трех месяцев управляется, уже, значит, больше четырех лет…