— Ты его недооцениваешь. Поверь, он еще тебя удивит. А возможно, и нас всех.
— Правда? — обрадовалась Нами, — ты действительно так считаешь?
— Конечно.
— Хорошо. Но к чему я это? Ах да! Владыки всегда были нашими природными врагами, сколько я себя помню, они делали все, чтобы помешать нам выбраться отсюда.
— И были правы, — заметила я.
— Не о том речь. Ты много знаешь заклятых врагов, которые были готовы отдать жизнь за того, кого они ненавидят.
— Не припоминаю таких, — призналась я.
— А Владыка Дрэгон это сделал. Причем дважды. И если ты не можешь это принять и оценить, потому что полная дура, то, по крайней мере, не лишай себя возможности произвести от него потомство.
— Я дура? Потомство? Он что — бык-производитель? — выпалила я наиболее возмущающие меня предположения Нами.
— Думаю, против он не будет.
— А я?
— Ты же сама рассказывала, как твоя родители хотели внуков, — удивилась Нами.
— Внуков! Человеческих детей! Без рогов, копыт, когтей и непонятно чего еще! И вообще, не время сейчас об этом говорить. Да я даже думать о таком не могу! И люблю я другого, ты же знаешь!.
Нами внимательно посмотрела на меня:
— Да никого ты не любишь. И не можешь любить.
— Что это значит? — начала я, но нас прервал знакомый скрежет.
Их было трое. Три взрослые особи стремительно подлетали к нам с отчетливым желанием перекусить на сон грядущий. Мы же были томимы иными желаниями и достаточно пьяны, чтобы немедленно это продемонстрировать.
Отчего-то мне досталось двое пернатых. Может быть, я им понравилась больше, в гастрономическом плане? Нами, издав бойцовский клич, мужественно кинулась на своего крылатого спарринг-партнера. Больше я на нее не отвлекалась, сосредоточившись на двух глыбах бронированного мяса с голодным обожанием посматривавших на меня.
Увернувшись от удара первой птички, я неосторожно подставилась под удар когтистой лапы второй. Танцуя с копьем вокруг двух кугарудов, меня вдруг охватила пьяная беззаботность и веселье. Смахнув с лица выступившую из пореза кровь, я подумала, а какой меня сейчас видят эти тварюшки? Наверное, я кажусь им легкой пищей, у которой не хватает ума стоять на месте и не мешать неизбежному. И есть ли у них разум или только инстинкты, заставляющие охотиться и убивать то, что можно употребить по прямому назначению? Вот оно — разум! Надо попробовать, это может быть забавно!
Отскочив как можно дальше от птиц, я скрылась за невысоким камнем, что позволяло мне не выпускать тварей из виду. Нами, уловив мои действия, с удивлением посмотрела на меня, но, пожав плечами, присоединилась, покинув поле боя.
— Ты чего?
— Да так, у меня появилась идея.
— Это хорошо! А то я протрезвела и не совсем понимаю, что мы с тобой здесь делаем?
— Не отвлекай меня, — бросила я Нами и сосредоточилась на одной из птичек, озабоченно водящей клювом в поисках девшейся куда-то еды. Мозг я нашла не сразу, а когда нашла, засомневалась, стоит ли продолжать то, что я задумала.
Мне еще не приходилось влиять на чуждый разум, полный злобы и ненависти. Я была не права: пища не стояла первым номером хит-парада этих тварей. Птицы были, прежде всего, охотниками, а потом уже плотоядными монстрами, жаждущими склевать все, что попадет им под крыло. Что же, значит, мы найдем с ними общий язык. Интересно, почему до сих пор никто до этого не додумался?
Ворвавшись в разум одной из них, той, что приложила меня своим крылом, я стала говорить с ней. Тварь встрепенулась, не понимая, что голос, зовущий ее, приказывающий подчиниться, находится внутри нее самой. Птица замерла, прекратив поиски сбежавшей пищи. Ее маленькие глазки, почти скрытые ужасными наростами, повернулись в мою сторону. Я больше не скрывалась. Выбравшись из-за камня, я медленно двинулась в направлении уже подчиненной мне птицы, оставив Нами отвлекать двух других.
Крик Нами заставил меня обернуться, опоздав всего лишь на несколько мгновений. Сцепившись с одним кугарудом, она отвлеклась от другого, который устав ждать своей очереди к столу, решил попытать счастье в другом буфете. Я повернулась как раз вовремя, чтобы встретить лицом рубящий удар крыла. Падая, заливаясь кровью, я успела отдать подчиненной мною птице последний приказ.
Очнулась я, лежа на чем-то холодном пористом и твердом. В голове работали тысячи сверл, видимо, стараясь дать выход глупости, которая в последнее время распирала мой мозг. Рядом с собой я увидела Нами, а чуть дальше бронированную тварь с чавкающим звуком доедающую останки своих бывших товарок.
— Жива? — голос Нами заставил меня поморщиться.
— А куда я денусь? — успокоила я подругу, с трудом поднимаясь даже с ее помощью. Коснувшись пальцами лица, я наткнулась на толстую корку уже подсохшей крови. Прилагая усилия, я принялась осторожно ее соскребать.
— Повезло тебе, — не унималась Нами, — ты не видела всего того ужаса, который я была вынуждена наблюдать.
— Какого ужаса?
— Ты даже не представляешь себе, как эта тварь, — она кивнула на стоящую в стороне птицу, — расправилась с двумя другими.
— Ну извини, — я сделала попытку покаяться, — как я выгляжу?
— По сравнению с ними, — она указала на тела кугарудов, — неплохо.
— Ну и хорошо, — удовлетворилась я, — пойдем, что ли?
— А что с ней делать?
Я посмотрела на застывшего в немом ожидании пернатого. А какого черта!
— Тогда полетим, — невпопад ответила я.
Наверное, меня действительно хорошо приложило, иначе бы я ни за что не проглядела двигающейся в нашу сторону пешей процессии, возглавляемой Ньярлатхотом и… Черт! А этому что здесь надо?
Отдав мысленный приказ твари снижаться, я ощутила, как крепко в меня вцепилась Нами. Сидеть верхом на бронированном кугаруде было не очень удобно, да я и не предлагала использовать его в гражданской авиации. Максимум — как военный транспорт. Домчит с ветерком, если попрактиковаться с посадкой. Пока получалось хреново. Птица тяжело рухнула на землю, перебросив нас с Нами через голову. Пролетев несколько метров, мы приземлились у ног терпеливо наблюдавшей за нашими гимнастическими потугами делегации.
— Что здесь происходит? — раздался спокойный голос Ньярлатхота.
— Ты не поверишь, — начала я подбирать слова.
— Не поверю, — согласился наставник, — как это понимать?
— Это — Капитошка, — представила я наш транспорт. Он смирный.
— Вижу, — Ньярлатхот обошел нетерпеливо переставляющего лапы кугаруда, — и как тебе удалось это сделать?
— Он был очарован моей небесной красотой, — начала язвить я, но, встретившись с холодным взглядом темных глаз Владыки, замолчала.