Трудно сказать, сколько здесь прошло времени — с момента их бегства сквозь Марево в прошлое. Но сейчас ситуация кардинально изменилась: окруживших группу охотников за головами рвали на части орды неизвестно откуда взявшихся болотных тварей. В красноватом тумане дергались неприятно знакомые болотные огни, доносились отдельные автоматные очереди — но вскоре стихли и они.
Какая-то тварь активно пожирала труп Петли: из болотной жижи торчали лишь ноги, что мелко дергались, постепенно погружаясь в трясину. Генерал просто исчез, и гадать о его судьбе сейчас было бессмысленно. Маус мрачно смотрел на неподвижное тело Монаха. Антонов сказал, что тот в коме и шансы его невелики. И теперь сталкер думал о цене, что взяла с них Зона за то, чтобы ткнуть носом в очевидное: она гораздо сильнее, хитрее их. И как бы они ни просчитывали свои ходы — Зона все просчитает на ход дальше.
Оставалось лишь удивляться своему собственному счастливому избавлению от смерти в далеком восемьдесят шестом. Только вот вопрос — счастливому ли?
Бука метался в тяжелом бреду. Наверное, сказывались стресс и большая потеря крови: только сейчас, сорвав рукав с его плеча, Антонов добрался до раны — похоже, пуля застряла где-то под лопаткой.
— Этого не может быть… — стонал Бука. — Выходит, я сам — сам все это устроил?! Я… Я породил Зону! Как же так?! Как же так?!
На это было нечего ответить. Конечно, все это могло быть совпадением. А могло быть уроком — как раз в духе Монолита. И если так и было задумано подлым порождением Зоны — то ему здорово удалось уделать заносчивого Буку.
На самом деле трудно было сказать наверняка, что произошло там, в подземелье, — породили ли Зону действия Буки, был ли он всего лишь частью огромного комплекса причин, или же стал новой, альтернативной причиной? Зона слишком сложна, чтобы дать однозначный ответ — что здесь причина, а что следствие. Это как огромная лента Мебиуса — без конца и начала, со множеством измерений и смыслов. Огромная, грязная, смертельно опасная лента Мебиуса…
— Все было зря, все зря… — Бука скрипел зубами, пытаясь подняться, по его щекам, оставляя в грязи тонкие следы, струились слезы.
— Почему же зря? — удерживая Буку на месте, говорил Антонов. Он пытался вколоть ему антисептик, но Бука продолжал вырываться. — Ничего не зря: ты же спас пять жизней. И хоть не все дотянули до конца, но все-таки жив Маус, все еще жив Монах, жив я! Понимаешь? Мы живы — благодаря тебе!
— Благодаря мне вокруг нас все ЭТО… — шептал Бука.
Лицо его вдруг озарилось пониманием. Он задышал тяжело и часто, вдруг напрягся, словно делая последнее в своей жизни усилие, чуть приподнялся и прокричал куда-то в болотный мрак:
— Зону нельзя убить! Как же я не понял этого раньше?!
Он заговорил быстро, как в горячке, словно боялся не успеть закончить этих обрывистых фраз:
— Это же так просто… Зона — она как темная сторона, она как тень на Земле. А как можно уничтожить тень? Это же просто зло — зло в чистом виде, и каждый, кто приходит сюда, только думает, что вступает в поединок с этим злом! Но это не так! Здесь каждый ведет только один-единственный поединок, и только с самим собой!
Бука ухватил сталкера за руку, приблизил к тому изможденное, в полосах грязи и запекшейся крови лицо и прохрипел, словно хотел докричаться до самых глубин его мозга:
— Ее нельзя убить, никак нельзя, понимаешь?! Ведь эта чертова бездна, эта ненасытная кровожадная прорва, эта Зона проклятая — она внутри тебя!